В садах Благоуханного дворца, как в волшебном царстве, можно было забыть о времени. Ажурные мостики вели к прячущимся в тени камелеевых кустов беседкам. Птичье пение, то стихающее, то оглушающее всплеском трелей, звало в лабиринт тропинок. Запах цветов кружил голову. И это в середине лета, когда, казалось бы, волна безудержного цветения уже закончилась, на деревьях медленно наливались сладким соком плоды в ожидании осени, а цветы, приличествующие времени года, могли удивить красотой, но не ароматом - в любом другом месте, но не возле Башни золотого цилиня. Цин Су отправилась на прогулку одна. Госпожа Цзинь, проводив супруга в какую-то очень важную и взволновавшую всех в Башне поездку, отдыхала, дева Ло пропадала где-то на тренировочном поле, а брата девушка не видела уже два дня. В непохожем на их родное поместье Ланьлине, таком огромном и таком запутанном, казалось, можно было не встречаться годами, даже живя в соседних комнатах. Еще и жара - она заставляла почти всех обитателей Башни днем прятаться в прохладной тени покоев, но деве Цин было слишком скучно сидеть на одном месте.

Девушка поняла, что окончательно заблудилась, когда после очередного, кажущегося ей знакомым поворота, не увидела долгожданный пруд. Розы были ни чем не хуже, тем более эту увитую цветущими плетьми галерею Цин Су видела впервые, но даже не намекали, в какой части садов оказалась дева Цин. Так было уже в седьмой раз: в предыдущие беседка подменила собой павильон с певчими птицами, маленький прудик с карпами - поле белых пионов, персиковая роща - ручей с водопадом... Цин Су вздохнула и поддела носком туфли маленький камушек на дорожке, камушек подпрыгнул, лица коснулся вздох ветра, принесший с собой волну розового запаха.  Дева прижала к губам сложенный бамбуковый веер и устремила взгляд на верх цветочной галереи.

- Ну вот, - вслух подумала она, пользуясь своим одиночеством, - придется ночевать в какой-нибудь беседке. А утром меня найдут слуги, которые придут поливать цветы. И госпожа Цзинь будет разочарована моим ненадлежащим поведением, напишет об этом матушке... Ой-ой!

Волшебная лань, услышав наигрыш флейты, встрепенулась, спешно приняла подобающий приличной молодой госпоже вид, оправила волосы, сложила губы в вежливую улыбку и раскрыла веер. Единственным недостатком, которого Цин Су искренне стыдилась и тщательно скрывала от всех вне круга семьи, была ее близорукость, и рассмотреть, кто же играет на флейте, скрытый плетями роз, не получалось, как они ни старалась. Девушка прищурилась и заморгала часто. Какая смутная тревога заставляла ее медлить, прежде чем пойти в сторону, откуда доносился звук, но очарование мелодии было сильнее неясных чувств. Занавесь роз отодвинулась, подчиняясь движению тонкой ручки... В конце концов разве хоть что-то в садах Благоуханного дворца может представлять опасность для гостьи? Розы в этом самом прекрасном в мире месте, конечно же, были лишены шипов. Шип, который не должен был существовать, больно уколол палец, Цин Су охнула и подняла взгляд на представшего перед ней юношу с золотыми глазами и тонкими чертами лица. Разлет прямых бровей, мягкий изгиб губ... Несколько секунд девушка пыталась понять, кого же ей напоминает этот облик, а потом торопливо склонилась в вежливом поклоне.

- Молодой господин Цзинь! Я не знала, что вы уже вернулись в Ланьлинь! Я так ждала встречи с вами!

Цин Су помедлила, прежде чем отнять руку и прижать ее к груди, пряча узкую ладонь за веером. В черных глазах под полуопущенными ресницами блестело любопытство. Встретить в саду того, о ком столько слышала от брата и госпожи Цзинь! Судя по красивому дорожному костюму, не похожему на официальные одеяния адептов Цзинь, девушка еще и встретила молодого господина первой из всех. Разве это не чудо? В девичьем воображении совпадения такого порядка тут же возводились в категорию судьбоносных и, конечно, значили очень и очень много. Невольная ошибка, пока еще не обнаруженная, но засвидетельствованная небесами, не меняла ничего. Эта встреча среди гирлянд ароматных роз должна была изменить жизнь. Капля крови на розовом шипе - как печать и обещание, что нежданная случайность не будет унесена течение времени в равнодушное забвение. То, что происходит здесь и сейчас, важнее всего, что было до и будет после.

- Мое имя Цин Су, молодой господин. А цветочные царапины едва ли нуждаются во внимании, мне было бы неловко утруждать вас своими столько мелкими бедами. Вот разве что вы могли бы проводить меня к Благоуханному дворцу. Эти сады столь обширны и прекрасны, что в них сложно не потерять голову. Цин Су не справилась и заблудилась, - девушка бросила на собеседника кокетливый взгляд и улыбнулась одновременно смущенно и игриво. - Без спасителя тут не обойтись.

- Дева не пристало говорить о себе в присутствии молодых господ, - птичкой чирикала Цин Су. - Известно же, что единственный способ что-то узнать о девушке, живущей под кровом отца и матери, попросить родителей молодого господина встретиться с родителями госпожи. Надеюсь, никто не узнает о том, что в этом саду Цин Су так пренебрегла правилами и наверняка заставила предков краснеть. Но что же мог бы желать узнать молодой господин? Едва ли ему интересно, что Цин Су вышивает шелком ирисы и драконов, куда чаще, чем пионы и золотых рыб, но лишь оттого, что пурпур и зелень кажутся ей скромнее и проще золота, которое идет лишь кому-то, похожему на молодого господина. Цин Су может рассказать, как много интересного и нового она увидела по дороге из дома в Башню золотого цилиня, но молодой господин наверняка много раз путешествовал по этим местам и прекрасно помнит, как в середине лета сливы и персики уже наливаются соком, становясь похожими на закатные солнца, как отражается свет неба в зеркалах рисовых полей, напоминающих тканый узор, а крестьяне на этих то и дело поднимают головы, чтобы посмотреть как высоко по дуге своего хода забралось солнце и когда можно будет отдохнуть. Целый мир принадлежит молодому господину, а Цин Су лишь крошечная его частичка, и как можно позволить себе думать, что среди сотен роз одна, такая же, как прочие, запомнится надолго... - девушка говорила увлеченно, но осеклась. Где-то в речи мечты о свадьбе и золотых фениксах в прическе смешались с волшебством золотистого взгляда напротив, который согревал и был наполнен таким восхищением, какого она ни разу прежде не встречала. - Цин Су просит прощения, она заболталась, - дева Цин прикусила губу, искоса глядя на лицо своего спутника - не сердится ли?

- Признаться, Цин Су впервые надолго покинула родительский дом и ей отрадно, что господин просит рассказать о том месте, по которому, несмотря на блистательную красоту Башни золотого цилиня, она все же скучает, - Цин Су тихонько вздохнула, но от нежной грусти ее отвлекла лазурного цвета бабочка, спорхнувшая с пышного, как ворох кружев, пиона на плеч девушке и замершая на несколько секунд между полетом и застывающим трепетом крыльев. - Ах!.. - подчиняясь вздоху бабочка улетела. Такие синекрылые существа считались где-то символом молодости, а где-то спутниками волшебников. Значило ли появление бабочки, что рядом или прямо здесь творилось волшебство? Дева Цин тихо счастливо рассмеялась. - Клан Цин живет просто. В доме нашей семьи, кроме меня с братом и родителей лишь двое слуг и моя наставница. Для вас, должно быть, удивительно это, но когда знаешь в лицо и по имени каждого, кого можешь встретить с рассвета и до самой ночи, кажется, что твой дом - это весь мир, и весь он наполнен теплом. В Цин редко идут дожди, дни солнечные, а ночи теплые и густые, как столетний чай, сваренный в родниковой воде. Цветы в саду растут там, где им заблагорассудится, и это сердит матушку: она требует и от них, и от нас той же строгости манер, что принята в Ланьлине. Цин Су прилежно изучала все науки, предназначенные для юной девы, и преуспела в них, но больше всего ей все равно нравится проводить время среди цветов. Молодой господин может видеть, куда это привело глупую деву - цветы зачаровывают и в конце концов никак не удается найти выход из сада.

Мэн Яо обещал вернуться к смене стражи, но ароматические палочки в покоях успели прогореть трижды, и на четвертой Хуайсан понял, что начинает сходить с ума от бездействия. Пока Мэн Яо находился рядом, было гораздо проще отвлекаться от происходящей вокруг неизвестности: объект ненависти, как глубокое озеро, поглощал все швырнутые в него камни, выплевывая не менее увесистые из своих недр. А так, одному, в чужом доме – если бы полностью чужом, так нет, полузнакомом, полном воспоминаний. Вот в этом садике они с Жилань гуляли, изобретая планы один неразумнее другого. Вот из этих покоев он любовался опадающими листьями клена на праздновании рождения своего сына, там же он сговаривал Мэн Яо пошпионить немного за своим отцом. История повернулась, как тележное колесо: в одежде служанки его бы не пустили в покои для высоких гостей, а кто шпионит за кем, разобраться было положительно невозможно. Жена далеко, сын вместе с ней – живы ли, здоровы ли, так давно нет вестей. Мэн Яо теперь знатный господин, приласканный орденом Вэнь. Только Цзинь Гуаншань, драгоценный дядюшка, остался в самом центре мирового вращения, той, так сказать, здоровой осью, на которой все провернулось. Завидное положение.

Впрочем, одиночество располагает к неожиданным идеям. Хуайсан сообразил, что одежды служанки позволят ему быстро и незаметно улизнуть из Благоуханного дворца. Если прихватить с собой деньги – ах, что за трагедия, Мэн Яо, получишь еще! – то добраться до дома можно будет достаточно быстро. Что-то ведь уцелело там?.. План был сумбурный, но лучше, чем ничего, лучше, чем сидеть и ждать часами, что тут, что в камере в Безночном городе.

Короткая дорога вниз, в город, как он помнил, проходила через сад. Покинув крыло, в котором их разместили, Хуайсан решительно засеменил вдоль по пионовой аллее, как никогда равнодушный к красотам Ланьлина. Поворот направо, налево, еще налево, маленький пруд... Ах демоны! Одежды Мэн Яо он знал уже слишком хорошо, хватило унизительной помощи с одеванием. Рядом с ним была какая-то девушка, хрупкая и тонкая, как ивовая веточка, играющая в воде ручья своими длинными изумрудными кудрями. Птичка рядом со змеей, не самая подходящая компания. Хуайсан сделал несколько шагов вперед, чтобы услышать, оставаясь невидимым, но ничего не было, кроме милого щебетания. Обоюдного щебетания. Он даже щеку прикусил, чтобы не рассмеяться: Мэн Яо флиртовал с неизвестной ему особой в одеждах с пионами! Растекся карамелью по яблочку, хорош красавец. Нужно было прекратить эту противоестественную сцену, пока он не задурил бедняжке голову. Еще и в одиночестве, наедине, явно незамужняя! Куда родители только смотрят.

– Покорно прошу простить эту служанку за дерзость, но господин велел ему напомнить, чтобы он непременно пошел и принял лекарство, – сказал Хуайсан, с хрустом наступая на высохшую розовую ветку. Вот только спроси меня, какое, лиса, скажу, что от дурной болезни.