Цзинь Гуаншань боялся. В последнее время он боялся днем и ночью, за обедом и в постели, работая и развлекаясь. Внешне это выражалось, разве что, в еще более чрезмерном употреблении вина, однако сам Цзинь Гуаншань знал о себе правду. Страх укоренился в его душе, и чем ближе был Огненный дворец, тем сильнее он расцветал.

Впрочем, это служило и пикантной приправой к грядущей встрече. При мысли о том, что скоро он увидит Вэнь Жоханя, по венам пробегал трепет. Жгучее ожидание опасности и удовольствия.

Мэн Яо должен был достичь Безночного города уже какое-то время назад. Цзинь Гуаншань надеялся, что тот не выдал его с потрохами, иначе прием его ждет, пожалуй, слишком горячий. Интересно, жив ли вообще мальчишка...

В ожидании приглашения из Огненного дворца Цзинь Гуаншань еще раз открыл футляр с подарком и осмотрел его. Потом достал и развернул письмо Вэнь Жоханя, перечитал, свернул, убрал. Потом налил себе еще вина. И еще налил.

Скоро.

Когда Цзинь Гуаншань понял, что его ведут не в тронный зал, а в личный кабинет, ему сделалось сначала жарко, а потом холодно. Убивать или калечить главу другого ордена в тронном зале — это громкое заявление, возможно, пока еще чересчур громкое даже для Вэнь Жоханя. Другое дело — личный кабинет. А был ли какой-то глава ордена?..

Однако отступать было уже некуда, так что Цзинь Гуаншань наскоро помолился, забрал у адепта ящик с подарком и вошел.

— Приветствую уважаемого Верховного заклинателя, — он согнулся в глубоком поклоне, задержавшись в нем достаточно долго, чтобы выразить особое уважение. Затем выпрямился и взглянул на Вэнь Жоханя, желая понять, в каком настроении его возлюбленный враг. Кажется, в темных с красноватым отливом глазах светилось ленивое любопытство.

Вэнь Чжулю нигде не было видно, но Цзинь Гуаншань подозревал, что тот где-то рядом — наблюдает, как обычно, с ухмылкой из теней. Когда же ты сдохнешь.

Отредактировано Цзинь Гуаншань (2019-10-09 19:22:32)

— О, я был бы счастлив принести Верховному заклинателю подобные дары, но что я могу? — с чувством сказал Цзинь Гуаншань. — Не Минцзюэ оскорбил меня и обещал зарубить при первой же встрече — вот что за новости привезли мне супруга и сын, ездившие утешить мою овдовевшую племянницу Жилань...

Не было никаких гонцов, не было. Лишь родственный визит.

— А ведь я оказал ему услугу! А он счел ее поводом наброситься на меня, словно обезумевший бык. Мое сердце радуется, когда я слышу, что Верховный заклинатель называет Не Минцзюэ мятежником. Лишь у Верховного заклинателя достанет сил лишить Не Минцзюэ головы или... нефритового стержня, — Цзинь Гуаншань слегка запнулся, захваченный врасплох мыслью о том, хватило бы размеров ящика или нет.

С трудом отделавшись от идиотских мыслей, он шагнул ближе и открыл ящик.

— Увы, мой дар куда скромнее, — внутри на алом шелке лежала сабля, не слишком длинная, с широким лезвием, украшенным филигранью, и усыпанной самоцветами рукоятью. Оружие было не из Поднебесной, а из загадочных западных стран; Цзинь Гуаншань надеялся, подобного в коллекции Вэнь Жоханя еще не было. — Эта сабля откована из небесного металла, она легкая, но прочная...

Цзинь Гуаншань вдруг припомнил, как еще в давние времена, когда он был молодым любимчиком Вэнь Жоханя, он преподнес ему для коллекции саблю; та была гораздо проще, но дар был оценен и вознагражден. Теперь же оставалось только надеяться, что его этой саблей не зарубят.

Цзинь Гуаншань представил себя пьяным. Вообще перед визитом он выпил немало вина, но, к сожалению, бесповоротно протрезвел еще по дороге к покоям Вэнь Жоханя. Пьяному нипочем намеки, и свист сабли вызывает у него восторг, а не ужас.

— Цзинь Гуаншань был непозволительно груб и невежлив, — он покаянно склонил голову. — И счел, что в некоторых обстоятельствах нет ничего лучше личной беседы...

Разве я мог тебе ответить на письмо, которое ты не подписал? А если бы это был вообще не ты?..

— Услуга, о которой я упомянул, имеет столь пикантную природу, что определенно повеселит главу ордена Вэнь. Если Верховный заклинатель желает, — он промурлыкал обращение так, как любящая жена могла бы промурлыкать «мой господин», — я все расскажу, но рассказ, боюсь, будет долгим...

Если пригласит за стол, надежда есть. Если нет... Цзинь Гуаншань боковым зрением приметил окно, в которое можно было бы выскочить.

Цзинь Гуаншань был так потрясен, что на болезненное прикосновение сабли лишь жалко поморщился и пробормотал извинения. Обычно ущипнуть рабыню означало оказать уважение хозяину — показав, что гостю нравится прием. Но это была не рабыня. Это был, мать его, Вэнь Чжулю! Цзинь Гуаншань украдкой посмотрел на свою руку и тяжело сглотнул.

Почему он в таком виде? Если даже свое лучшее оружие Вэнь Жохань обряжает как рабыню, то что же ждет здесь его самого?

Взгляд невольно прикипел к намеченному ранее окну. Цзинь Гуаншань с трудом взял себя в руки — разговор становился все труднее.

— Разве уважаемый Верховный заклинатель не получил моего письма о тех событиях? Мне нет прощения, я должен был позаботиться о том, чтобы оно непременно достигло Огненного дворца... — Кто мог его перехватить? Или Вэнь Жохань просто решил еще раз помучить его? — Не Минцзюэ тогда прислал за Цзинь Жилань полторы тысячи воинов со своим лучшим мечником во главе. Я как мог задерживал отъезд, надеясь, что Цзинь Хунъяо с сопровождением из воинов Вэнь прибудет вовремя, но она все же опоздала — всего на несколько дней, так что я взял на себя смелость посоветовать ей отправиться вдогонку, — он опустил взгляд, на его бледном лице было написано искреннее раскаяние. — Но она оказалась нерасторопна и не сумела догнать сестру до закрытия перевалов. Я... — он поднялся из-за стола и опустился на колени, — я слышал, что уважаемый Верховный заклинатель объявил мою племянницу предательницей. Это моя вина, я недостойно ее воспитал.

Он склонился к полу и замер, чувствуя, как от крови набухает рукав. Новая сабля и вправду была такой острой, что рана от нее не хотела закрываться.

Цзинь Гуаншань проследил за его движением взглядом. Что ж, похоже, хоть что-то в нем еще нравится Вэнь Жоханю.

Цзинь Хунъяо не сбежала. Я ведь только что сказал: это я отправил ее вслед Жилань, она опоздала к перевалам, а потом ты отрезал ей пути возвращения. И ты не можешь знать, что я велел ей не возвращаться... Или можешь?

Цзинь Гуаншаню было жаль племянницу, но себя было жальче, так что эту тему развивать он не стал.

— Цзинь Жилань нет в Ланьлине, это слух, который распустил Не Минцзюэ, — поморщился он и из вежливости отпил чаю, хотя хотелось ему вина и покрепче. — Итак, чтобы сразу упрочить положение, я приказал моим астрологам высчитать благоприятное время для зачатия мальчика, и назначил свадьбу на этот день. Каково же было мое изумление, когда прямо перед церемонией Не Хуайсан сообщил мне, что не способен возлечь с женщиной! Клан Не скрыл эту особенность при заключении помолвки, а Не Хуайсан и вовсе не желал жениться. Возможно, он думал, что это признание и требование, чтобы я ему помог, меня остановит, — Цзинь Гуаншань неприятно усмехнулся. — Все прошло так, как должно было. А зимой Не Минцзюэ каким-то образом об этом узнал и счел, что я нанес ему смертельное оскорбление. Я, ему!

Цзинь Гуаншань едва заметно вздрогнул от прикосновения — пальцы Вэнь Жоханя показались ему обжигающе горячими, и яркими на мгновение стали все чувства — аромат яств и благовоний, ноющая боль пореза, тяжесть окровавленного рукава. Вот он сидит здесь, перед человеком, который убил и поглотил его друга, который надругался над его наследниками и поимел внебрачного сына, который может убить его самого — и что он чувствует?

Вожделение, отвращение, страх.

— Я не знаю, где Цзинь Жилань и наследник — Не Минцзюэ куда-то тайно отправил их. Но я их найду.

Дальше терпеть было невмоготу, и он налил им вина, не дожидаясь приказа.

— Я слышал, — медленно сказал он, подбирая слова, — что дни этого мира сочтены, и вскоре его поглотит очистительное пламя. Возможно, я приложу усилия к тому, чтобы Не Минцзюэ первым сгорел в этом огне, — он взглянул Вэнь Жоханю в глаза.

Цзинь Гуаншань поморщился. Руки возлюбленных? Ты меня только что саблей ткнул, и у меня весь рукав отвратительно мокрый, а уж о поводе этого тычка я вообще не хочу думать. Или хочу?..

Он сделал глубокий вдох, чтобы избавиться от мысли об упругой заднице Вэнь Чжулю.

— Я недооценил Не Минцзюэ, — сказал он. — Во время визита к Цзинь Жилань он, по-видимосу, каким-то образом уговорил мою супругу распустить подобный слух. Воспользовался неразумностью женщины, чтобы отвести от своего ордена беду! — в голосе его было возмущение, а в мыслях — надежда, что Цзинь Сяоли никогда об этих словах не узнает. — Ко всему прочему, он каким-то образом запудрил мозги моему сыну, — тут его вздох был уже искренним.

Помолчав, Цзинь Гуаншань отпил вина и взглянул в лицо Вэнь Жоханю:

— Пока Цзинь Жилань и наследник во власти Не Минцзюэ, и пока в моем собственном ордене разлад, я предпочел бы не делать открытых военных выступлений. Однако я дам войскам Верховного заклинателя дорогу и поддержку ресурсами.

— Все это моя вина, я недооценил врага и невольно ввел Верховного заклинателя в забуждение, — покаялся Цзинь Гуаншань. — К тому, что Не Минцзюэ внесет разлад в мою семью, я был не готов. Но я все исправлю, — он поднял на Вэнь Жоханя взгляд золотых глаз. — Позволь мне... все исправить, — он потянулся через стол и сам коснулся пальцев Вэнь Жоханя — осторожно, словно боялся обжечься. Он даже заговорил быстрее: — Войскам необходим провиант, лагеря, женщины, в конце концов — всего этого на моей земле вдосталь. Не отягощенная обозом, армия будет быстрее. Возможно, Не Минцзюэ удастся застать врасплох.

Отредактировано Цзинь Гуаншань (2019-10-14 16:02:54)

Лицо у Цзинь Гуаншаня на мгновение сделалось таким, словно его мокрой тряпкой ударили, однако нежный просительный тон не изменился.

— Верховный заклинатель прав, я очень виноват, — он покаянно склонил голову, подсчитывая, сколько ему Вэнь Жохань еще не припомнил — побег Цзинь Цзысюаня, например... — Но мой орден никогда не славился военной силой. Разве помощь моих войск, половину из которых, если я сделаю резкое движение, вполне может увести к Не Минцзюэ мой непокорный сын, что-нибудь изменит? Все станет только сложнее, если в отместку Не Минцзюэ избавится от Цзинь Жилань. Гнев Верховного заклинателя справедлив, но я молю все тщательно взвесить, — он поднялся из-за стола и снова низко поклонился, замерев.

На мгновение отчаянно захотелось, чтобы все стало как раньше; чтобы Вэнь Жохань усмехнулся и сказал, что ему больше к лицу стоять на коленях в иных обстоятельствах, чтобы не приходилось юлить и умолять, пытаясь сохранить орден меж двух огней, а можно было бы правда без колебаний встать рядом. Но после того, что случилось в воспитательном лагере, не колебаться будет лишь влюбленный глупец.

Хочу быть влюбленным глупцом, подумал он.

Цзинь Гуаншань поднялся.

— Хорошо, — теперь уже он смотрел на Вэнь Жоханя, словно заново его видел. — Быть может, Верховный заклинатель по старой памяти даст мне совет и подскажет, как мне контролировать ситуацию в ордене после того, как мой главный союзник внезапно забирает в воспитательный лагерь не только детей непокорных и провинившихся орденов, но и своего самого преданного союзника, а затем этих детей подставляют и мучают? Когда дети моих старейшин возвращаются домой кто с клеймом, кто измученный зельями и насилием, а кого и вовсе объявляют предателем на пустом месте? Какие гарантии мне дать моему наследнику и главам кланов, составляющих мой орден? — он говорил спокойно, только вот улыбка стала похожа на оскал. Сраха он уже не чувствовал. — Дайте совет, протяните мне руку дружеской помощи в последний раз, Верховный заклинатель. Ведь именно за этим я здесь.

— В умении переворачивать все с ног на голову мне далеко до Верховного заклинателя, — Цзинь Гуаншань слегка поклонился, прижав руку к сердцу. Окровавленный рукав начал подсыхать, ткань плохо гнулась. — Помолвка между Цзинь Цзысюанем и Цзян Янли была заключена в день рождения Цзысюаня, семнадцать лет назад, как это может вдруг стать поводом для недоверия? Союз с орденом Цинхэ Не я заключил ради получения власти в нем — власти для Верхновного заклинателя. Или Верховный заклинатель желал, чтобы я не роднился ни с кем? — он покачал головой. Зачем он вообще пытается объяснить прописные истины, которые Вэнь Жохань если не передернет, то отметет? — Я рад, что мой сын вернулся живым и здоровым. Но недоволен не я, Верховный заклинатель — недовольны родители остальных пострадавших, недоволен наследник. Все это не последние люди в ордене, за ними тоже есть власть над людьми — над их кланами, над частью войск. Я потерял доверие к своим решениям, и именно это я сейчас пытаюсь исправить.

Он помолчал, глядя в темные, с проблесками алого глаза.

— У нас общая цель, уважаемый Верховный заклинатель — я хочу смерти Не Минцзюэ. Дорога до Цинхэ через земли Ланьлина самая короткая, и я готов ее дать, если мы договоримся о мирном проходе армий. У меня есть ресурсы, есть, в конце концов, порох. Пусть этого мало, но если я дам согласие на присоединение к походу, будет еще меньше — потому что в моем ордене начнется внутренняя война. Речь идет не о доверии, Верховный заклинатель, а о взаимной выгоде.