Стоило шагам затихнуть, Чжи Ган вздохнул, собираясь с силами. Он должен пойти сейчас на закланье, чтобы спасти хоть что-то, если там было что спасать. Он знал, что виноват, давно уже знал. Но разве мог он отказаться?
Когда все было лишь для них двоих, казалось все таким волшебным. И Чжи Ган не хотел, чтобы это менялось. Только мир жесток и рано или поздно что-нибудь произошло бы.
Только почему именно так? Почему именно Цзысюань?
Откинув все мысли, юноша сначала сел в позу лотоса, желая набраться сил перед тяжелым разговором. Медианы слушались уже лучше. Духовная сила текла тонкой струйкой и слушалась плохо, но это уже что-то. Это давало надежду, что однажды все образуется.
Через какое-то время, откинув одеяло, Чжи Ган поднялся, оправил одеяния и направился к другу. Нужно было много силы, чтобы выстоять перед наследником клана Цзинь. Его крутой нрав был известен Чжи Гану не понаслышке.
Мда... Ощущение как на войну собрался...
Добравшись до личных покоев наследника, Чжи Ган лишь на мгновение остановился. Перед смертью не надышешься.
Он постучал. Дверь открыл слуга. И слуга же впустил его внутрь, не зная ничего о том, что Цзысюань, возможно, не будет рад другу.
Только слов так и не нашлось. Он встал ровно, посмотрел прямо на Цзысюаня, всем видом давая понять, что говорить им все-таки придется.
- Если ты все еще считаешь нас друзьями, ты сначала выслушаешь.

Чжи Ган скрипнул зубами, но холодно ответил.
- Не помню, чтобы интересовался подобным, когда все считали Чин Чин юношей, - пытаясь осадить. Цзысюан всегда воспринимался младшим братом, за которым Чжи Гану следовало присматривать. И юноша любил его всем сердцем, не раз выступая в роли советчика и помощника. Но всегда нужно было действовать тонко, друг имел непомерную гордыню.
Он пытался подобрать слова, но как сказать другу, что любишь его отца.
- Давай ты на секунду забудешь кем он является для тебя, - наконец выдал, не найдя другого способа. - Просто на мгновение представь, что он кто-то другой, совсем посторонний для тебя человек. Он живет себе своей жизнью и твой друг просто видит какой он красивый, сильный, умный... эм... - Он все же заткнулся, понимая, что дальше лучше говорить не стоит. Выдохнул, снова пытаясь взять себя в руки, понимая, что его несет. Вспоминая Гуаньшаня таким, каким он видел его. Порой даже уставшим, печальным. - Он просто...  обычный человек...

Все отрицательные качества, почему-то казались не более чем следствием каких-то других причин. А может он такой и есть, только Чжи Ган видит совсем другое. Но самое главное, что Сюань идёт на разговор, а большего он и не просит.
- Это сложно объяснить... Не думаю, что в этом виноват кто-то один, - он вдруг нахмурился, увидев руку друга. Конечно, они пережили не самый простой путт, но его должны были уже залечить, а рана на руке выглядела свежей. - Что с твоей рукой? - Отвлекся он от темы.

- Сломал шкаф, - брови сами собой вскинулись в удивлении. Когда его опять поставили в одну позицию с наложницами, Чжи Ган поморщился и не смог промолчать.
- А тебе, я смотрю, нравится видеть во мне именно наложницу? Что за комплекс такой? - Он начинал зл ться. - Я мужчина и этого ничто не изменит! То, что Чин Чин оказалась девушкой, ещё не значит, что все такие. Это можно считать ясным или мне стоит тебе это доказать? - Лицо стало язвительным, а пальцы одной руки уже взялись за завязки ханьфу, готовые потянуть, ожидая только ответа.

- Цзысюань, - рявкнул и рука сама собой сжалась в кулак, вылетая вперед. Правда, все что у него было это эффект неожиданности и немного скорости. Только удар кулаком все же прошел мимо красивого лица друга, рефлексы никто не отменял. Но он все же схватился за одежду, притянув Сюаня к себе вплотную. - Дай мне только время, я восстановлюсь и ноги тебе сломаю. Думаешь, что можешь говорить все, что вздумается? Или так хочешь слушать про постель своего отца, что готов поливать меня грязью? И как, полагаешь, я должен это терпеть? - Тряхнул, неожиданно крепко удерживая и не позволяя вывернуться. - Мы только что вернулись из ада, а ты уже ищешь врагов? Или самоутверждаешься за мой счет? Думаешь, имеешь на это право? - оттолкнул от себя. - Хочешь поливать меня грязью, тогда не зови меня больше другом, - слова вырвались сами по себе, в злом, совсем детском порыве. - Мой друг себе такого не позволит. А вот господин наследник, - скривился презрительно. - Видно, смотрит на меня свысока, - руки сложились в поклоне. - Позволите тогда откланяться?

- А то, что я его просто полюбил, тебе в голову не приходило? - Выпалил на одном дыхании. - Никто никого не соблазнял! Просто... - Он выдохся, тяжело дыша и вдруг выглядя совсем беззащитным. Последние слова выбили почву под ногами. Вот как он выглядит со стороны - слуга, который залез в кровать к господину. Пока все было для двоих, оно пленило своей интимностью. Двое людей, что разделяли вместе ночь, снимая маски и отказываясь от шелухи, вверяя себя друг другу. Но стоило навести на эту картину свет жестокого солнца, как морок слетал, заставляя надеть маски обратно, не успевая накинуть одежды.
- Мне жаль, что человек, которого я полюбил, оказался твоим отцом. Это не в моей власти, - Наконец выдал. Когда произошло то, чего он так боялся, стало так больно, что уже было все равно. Где-то на дне души он надеялся, что его поймут, но теперь все кончено. Совсем. - Зря я пришел. Тебе все равно не понять.

И не задерживаясь, он все же вышел, не желая больше ничего слушать.

Он думал, что готов, думал, что сможет, что выстоит. Но тема была слишком... слишком. Он просто не смог терпеть издевки. Не от друга... Никогда тот не позволял направить свое ехидство в его сторону и Чжи Ган оказался не готов. Рассчитывая на привычное желание слушать, он получал укол за уколом и не выстоял. Не смог бы выстоять с открытым сердцем, позволяя делать из нее подушку для иголок. Слишком больно.

Он вошел в свои комнаты и приказал всем выйти. Сначала внутри бушевала буря, обида, злость. Он накручивал себя сильнее. Эти чувства испытывать куда проще, чем снедающую вину. Если он начнет испытывать вину, то расклеиться, поползет к Цзысюаню, а после этого возненавидит их обоих. И никогда уже не сможет быть ему другом. Уже не может, ведь так жестоко растоптать самое дорогое, сокровенное, нежное...

"Вернулся домой", - с сарказмом подумал он и замер, хотя до этого ходил из стороны в сторону, словно загнанный звер. Осел на кровать, коснувшись медальона. - "Вернулся ли?"

Так хотелось поговорить с Гуаньшанем, но боялся позорно разрыдаться. Нет, он не пойдет к нему, не в таком состоянии. Чжи Ган уверен, что у мужчины найдутся для него слова, что помогут унять внутри бурю.
Но это уже не касалось его... Нет, касалось, конечно, но для Гуаньшаня все решалось куда проще. Он глава и отец, он решил и все.
Выдохнув, Чжи Ган завалился на постель. Что теперь делать? Ничего не хотелось. Тело отказывало двигаться, а мысли течь. Он сам не заметил, как заснул.