Дорога до Лань Лин казалась бесконечной. Чжи Ган, конечно, ещё чувствовал себя до безобразия слабым, но сознание уже приходило в порядок и, по крайней мере,  он больше не терял сознание от слабости и, в общем, чувствовал себя приемлемо. По сравнению с прошлым месяцем, почти идеально.
Дом... В Лан Линь тоже пришли холода, но были они другими, не жестокими и колючими, но мягкими, освежающими. Вокруг витал аромат его детства, а трава и листья желтели и краснели медленно, неохотно засыпая до следующей весны. Лань Лин всегда погружался в зимнюю спячку нехотя, словно ребенок, что хочет перед сном ещё немного поиграть.

У ворот их встретил сам глава клана. Либо ему это привиделось. Выяснять не хотелось, так что он трусливо закрыл глаза, прикинувшись то ли спящим, то ли дремлющим то ли вовсе без сознания.

Пока они ехали в сопровождении адептов из Лань по таким знакомым дорогам, сердце Чжи Гана было заполнено умиротворентем. Он старался не думать о том, что будет дальше, потому что стоило ему подумать, как сердце заходилось в безудержной пляске, то взмывая вверх, то падая камнем вниз. Он предвкушал встречу с Цзинь Гуаньшанем и одновременно боялся ее. Цзинь Цзысюань был в плачевном состоянии, и хотя он все же был жив, совесть грызла, напоминая об ответственности. Что если его накажут? Или прогонят? Или глава больше не захочет видеть его, посчитав абсолютно бесполезным.
Что если...если...если...

И все же, он подсмотрел, незаметно, из-под ресниц, когда адепты обратились к прибывшему. Тут уже нельзя было усомниться.
Только открыто посмотреть на господина не посмел, лишь исподтишка полюбовался, словно воришка, крал его образ, желая обновить его в сознании.

Когда они доехали, а Чжи Гана провели в его покои, принявшись омывать с дороги, юношу все же сморило и он заснул, почти забылся, проваливаясь в глубокое беспамятство. Как бы там ни было,  дорога была тяжёлой, а переживания совсем вымотали.

Когда же сознание вновь начало воспринимать окружающую обстановку - сначала звуки и запахи, Чжи Ган не смел открыть глаз, боясь, что это лишь шутка его сознания. Таких шуток было не мало, когда его пичкали теми зельями, да и потом, когда он жаждал этих зелий сам, лишьбы унять боль.

Нет, нужно забыть все, что было, и хорошо, что большая часть словно в бреду. С другой стороны, он и был там в бреду.

Не важно...

Открыв глаза, он уставился в потолок и лишь шум от сиделки заставил повернуть голову и слезы сами выступили на глазах от осознания, что он всё-таки дома, что не привиделось.

- Проснулся, - довольно улыбнулась ему сиделка, женщина в возрасте, что с детства ухаживала за ним, когда он болел. - Болит что-то? - Чжи Ган покачал головой, усаживаясь. - Ну-ну, не подобает воину плакать. Вот будет позор, если кто увидит, да? - Она подала ему снадобье и отправила служанку к Гуаньшаню. - Иди сообщи главе клана, что он очнулся. Господин будет доволен.
Чжи Ган послушно выпил горькое снадобье, но не был уверен, действительно ли будет доволен господин.
Он потянулся к груди, нащупывая монету. Он не позволил ее снять, когда его омывали, так что она по прежнему висела на шнурке, располагаясь ровно напротив солнечного сплетения.

Другая служанка ещё раз его причесала, приводя в порядок, и подала верхнее одеяние. Так что, когда Гуаньшань пришел, Чжи Ган уже сидел на кровати, в ожидании, одетый и причесаный, волосы привычно прикрыли шрам.
Он был весь напряжен и стоило Гуаньшаню войти, сначала подскочил со своего места, глянул ему в лицо на секунду позволяя себе эту вольность, а после этого почти упал на колени, сложив руки перед собой, в самом низком поклоне.

- Мой господин, Цзинь Чжи Ган виноват перед вами.

Чжи Ган так и ждал, пока господин скажет хоть что-нибудь, но в тишине слышал лишь шаги семенящих прочь слуг.
Когда же глава приблизился, он напрягся ещё больше. Неизвестность убивала и, казалось, лучше принять все сразу.
Не ожидая прикосновения, снова вскинул взгляд, совсем забывшись, потому что не мог иначе, не мог не смотреть, хотел знать, что во взгляде. Пусть там будет что угодно, лишь бы....

Чжи Ган поднялся на ноги, снова опустив взгляд, чувствуя, как громко бьётся в грудной клетке, сердце.
- Я... - он хотел что-то ещё сказать, но прикусил губу. А что тут добавишь? Он уже сказал, что должен был. Начать оправдываться? Не посмеет. Не сможет. Не рассказывать же, что пошел во дворец, защищая честь друга. А в итоге вон как вышло.

Отредактировано Цзинь Чжи Ган (2019-08-06 00:26:37)

Нежный голос, нежные прикосновения, что почти обжигали прохладную кожу. От этого всего сердце замерло, надеясь так продлить момент. Он не сразу, но все же посмотрел в родные глаза и сам подался вперед, не в силах сдерживать желание зарыться носом в шею, вдохнуть любимый аромат, что уже совсем был позабыт.
И Гуаньшань позволили ему это, даже сам прижал к себе. Чжи Ган не медлил. Он по прежнему чувствовал себя воришкой, но готов был красть столько, сколько сможет. Руки обвились вокруг чужого тела порывисто, ладони легли на спину, прижимая ближе. И горячий шепот, на который хотелось столько сказать, но вместо этого только прижался плотнее, проводя носом по шее, тихо с хрипотцой ответив:
- Я вернулся... к вам...
Хотелось стоять так вечность, если бы ему позволили, он бы стоял, не смотря на слабость в ногах от переживаемой бури внутри. Но все когда-нибудь кончается и Чжи Ган корил себя за то, что не смог полностью впитать это объятие, наполниться аромат благовоний и желанного тела. Этого было мало. Лицо горело, создавая на бледной коже совсем юношеский румянец.
Неужели он правда дома?

Это короткое объятие сомвсем выбило его из привычных мыслей. А может виновата рассеяность сознания, поэтому он не сразу понял, о чем идет речь. Растерянность во взгляде сменилась болью, брови сошлись на переносице и, не опуская головы, Чжи Ган все же не смог удерживать взгляд, прикрыв его ресницами и отведя в сторону.

- Я не уберег его, - уточнять, кого именно, не было смысла или просто не было сил. - Не смог... быть рядом, когда было нужно. Совсем...

Чжи Ган последовал за главой, как и прежде, повинуясь каждому жесту. Опустился на кровать, понимая, что они вовсе не так должны сидеть. Слуга и господин сели бы за низкий стол друг против друга.
Что же сейчас?
Сидят как близкие друг другу люди. Да, Цзинь Чжи Ган носит фамилию Цзиней и является другом сына главы. От того ли они так близки?
- Я... - Мысли путались, прыгая с одного на другое. - Начну с самого начала, с вашего позволения.

Возвращаться мыслями туда, где было плохо, больно и беспомощно, не хотелось. Но ради главы, он готов пережить то же само, если так будет нужно. Ведь это нормально для слуги, быть преданным своему господину, верно?
Чжи Ган неосознанно коснулся своей груди, там, где покоилась уже пустая монета - кусочек железа, что значил так много, хотя тот, кто ее подарил, сидит рядом и коснуться можно уже его. Только все еще боязно. И все же, Чжи Ган взглянул на Гуаньшаня украдкой, подпитываясь его образом, словно это давало силы. Вздохнул и начал говорить как получалось.

- Когда мы прибыли туда... - лагерем называть это казалось совсем уж неуместным. Почти тюрьма, загон для животных. - Я вызвался... составить компанию второму наследнику Вэнь Чжао... Надеялся, что выйдет заполучить его благосклонность, как вы и приказывали. Но... - он закусил губу, не желая вдаваться в подробности той ночи. - Вероятно, можно считать, что благосклонность все же была... Тем не менее, когда нас... я был там с молодым господином Вэнь Нином... когда нас отпустили, - дальнейшее казалось сложно было объяснить. - Возможно, нас не узнали, а может... Сложно сказать, было темно и... молодому господину Вэнь предложили какое-то зелье. Точнее будет сказать, что потребовали его выпить. Я предложил себя, так как молодой господин Вэнь... Он лекарь и очень нужен был всем... Без него многие могли лишиться лекарской помощи. Зелье... оно... вынуждало подчиняться. Нет... не так... оно быстро дурманило и делало тебя беспомощным. А потом я оказался в... Я не сразу понял, но потом мне казали, что я имею честь посетить Огненный дворец. Полагаю, я был там все это время. Наверное... Я... плохо помню... А потом меня вернули. Не знаю, почему. Но к тому моменту наследник ордена Цзинь Цзысюань и остальные уже приготовили все для побега, - Чжи Ган закусил губу. - И он был таким... И в пути еще его ранили... Я виноват, - он сложил руки, но словно забыл встать. - Я не сберег его. Я не был рядом.

Отредактировано Цзинь Чжи Ган (2019-08-06 22:38:03)

Во время рассказа, Чжи Ган  старался не смотреть на Гуаньшаня, отводя взгляд в сторону. Но стоило тому крепко взять за запястья и опустить его руки, юноша увидел гнев, что плескался в темно-золотых сейчас омутах.

Нежное прикосновение меж бровей вынуждает закрыть глаза, безусловно довериться. Беспомощность, что он испытывал в Огненном дворце, была сродни вынужденному доверию, только в нее вплетался страх. А сейчас... Оказаться во власти Гуаньшаня было сладкой необходимостью, потребностью.

Чжи Гана словно окатило горячей волной, когда рука, что легла на затылок, притянула и губ коснулись губы. Поцелуй оказался грубый и на мгновение юноше показалось, что его все же наказывают. Так что он сначала только покорно принимал, не успевая за, терзающим его губы, поцелуем, слишком это казалось хорошо. Из уст вырывались тихие стоны, что тут же тонули в чужом напоре. В голове все смешалось, взрываясь восторгом,  только тело, наученное этим человеком, помнило. Он подался вперед, слепо хватаясь за ханьфу на груди мужчины, чтобы удержать равновесие.

Он приехал домой, да. Но только сейчас ощутил, что действительно он на своем месте, он действительно вернулся, весь, полностью. Даже душа больше не блуждает где-то, спеша покориться Гуаньшаню, что давно уже является полноправным ее господином.

Удар и Чжи Ган чувствует, как попадает в самое больное. Лицо друга искревлено и с языка капает яд.
Наложница, вот кто он. А ведь так и есть. И Чжи Ган был вовсе не против. Точнее, он не желал думать об этом.
Но сейчас он чувствовал себя на столько слабым, что объяснять что-либо казалось неподъемной ношей.
Тот факт, что он подставляет Гуаньшаня, заставил его выдохнуть.
- Это я виноват, - он выступил вперёд и поклонился Цзысюаню. - Я соблазнил главу, сам навязался.
Чжи Ган надеялся, что даже если он потеряет друга, то по крайней мере этот друг не потеряет отца.
О том, что глава не бесхребетный и способен себя контролировать, Чжи Ган сейчас не думал. Он просто уже представил самое страшное, представил как гордый Цзысюань отрекается от отца.
- Я приму ваш гнев, наследник Цзинь и пойму, если вы откажетесь от меня, - каждое следующее слово становилось тише, застревая в горле  Казалось, что сил на эмоции уже нет, но он ошибался.
О том, что его поведение не соответствует правилам приличия, что он говорит вперёд старшего, это его не беспокоило. Лишь бы все закончилось, потому что тело колотит от страха.

Гуаньшань задает вопрос, который выбивает Чжи Гана из колеи. Он хмуриться, посмотрев на главу в немом вопросе - "А разве это не так? Разве я не обязан быть везде и повсюду рядом с наследником?"
Ведь именно в этом заключалась вся его жизнь. Такой она была с детства и позднее. Даже когда ему предложили перейти в охрану Гуаньшаня, Чжи Ган, рискуя потерять расположение, отказал.
С другой стороны, он никогда не думал, что его взяли в коллекцию. Просто потому что он отказывался думать о ком-то еще, словно других не существовало никогда или с ними Гуаньшань был совсем другим, не таким нежным, не таким пылким, не таким... Смешно. Самому смешно и все же правда догнала, хлестко и в одночасье. Да только все равно плевать. Он был готов терпеть это унижение тогда, готов и сейчас. Если это все, что ему останется, то...
Его судорожные мысли прерывают слова главы о ревности. Они звучат как-то странно, словно...
Чжи Ган хмурится, посмотрев сначала на главу, затем на наследника.
Он совсем забыл про историю с Чин-Чин, потому что знал то, чего не знал Гуаньшань, а от того ему и в голову не приходило то, что пришло Гуаньшаню. Он просто непонимающе перебирал в голове причины ревности.
Не мог же Цзысюань ревновать отца к другу? Или мог?
Нахмуренный взгляд, устремленный на Цзысюаня был вопросительным.

Отредактировано Цзинь Чжи Ган (2019-08-08 00:45:22)

Цзысюань ушел, а Чжигана уже развернул к себе Гуаньшань и снова припал к губам так, словно ничего и не было. И от этого юноша выдохнул в губы, совсем теряясь.
- Господин, - он смотрел в золотые глаза, не веря тому, что происходило. Неужели для Гуаньшаня все так просто? Хотя, он же глава, конечно, вот так просто. Чжиган улыбнулся, почти усмехнулся, подался навстречу, целуя пока робко, но благодарно.
- Вы и есть мой дом, -только во взгляде все же затаилась грусть. Внутри засело тяжелое ожидание бури. Чжиган мягко взял руку Гуаньшаня со своего плеча и поднес к губам, целуя в основание ладони, затем пальцы. В голове не становилось пусто из-за мыслей о Сюане. И Чжиган знал, что не станет, пока он не прояснит ситуацию, хотя куда еще яснее... А так хотелось посвятить каждую свою мысль Гуаньшаню. И малодушие сыграло с ним злую шутку. Желание получить ласку, а не очередную порцию оскорблений и унижений, которых за этот долгий период было в достатке, возобладало. А вдруг Цзысюань потребует от него отказать Гуаньшаню. Эта мысль промелькнула в голове и Чжигана почти дернуло к мужчине, снова целуя его уже более уверенно, потому что осознал, что не сумеет, не сможет отказаться.
Он целовал почти отчаянно, захлебываясь в своих путанных мыслях.