Проклятие Всех Путей |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Проклятие Всех Путей » Башня Золотого Цилиня » Утренняя беседа
Краткое описание: разговор с супругом, который накануне вернулся из Безночного города с новостями
Место: Благоуханный дворец, мужская половина.
Участники: Цзинь Гуаншань, Цзинь Сяоли
Доступ: по уместности.
Отредактировано Цзинь Сяоли (2019-07-28 20:39:15)
Возвращение дорогого супруга из поездки в Безночный город пришлось на самое неудобное время – ночная стража уже вступила в силу, а потому покидать женское крыло без особого на то повода считалось скорее неприличным. Спешка выдает слабость, отсутствие силы духа и невоспитанность. Конечно же благородная супруга Цзинь считала, что любая весточка о происходящем в лагере, куда отправился её единственный сын и наследник, уже сама по себе являлась поводом достойным для любых нарушений негласных и гласных правил, однако выждала до утра, не желая становиться невольной свидетельницей… чего угодно. Спящий дракон не ведает, что творится вокруг.
С неторопливостью, которая лишь подчеркивала нетерпение, благородная супруга Цзинь выбрала наряд для визита, затем некоторое время перебирала пальцами украшения. И остановилась на довольно скромном подборе из нескольких вещиц, олицетворявших собой беспокойство, мягкий укор и надежду на благополучный исход. Всего несколько простейших колец, увитых тонкой работы цепочками, орнамент браслета неуловимо перекликается с узором на шпильках. Языку украшений она когда-нибудь собиралась обучить и Цзян Янли, которая, безусловно, станет самой лучшей супругой для Цзысюаня… Но об этом, конечно же, позже, когда сам Цзысюань, наконец, вернется в родительский дом.
Во дворце довольно сложно оставаться слепой и глухой. Там, где много слуг, слова, подхваченные в одном крыле, неизбежно прилетают по воздуху в другой. А потому то, что в ночи её благородный супруг уже беседовал с начальником личной охраны – тут мадам Цзинь испытала привычный уже укол раздражения – знали если не все, то многие. Вот только выбор собеседника, помимо узнаваемой внешности, так же не добавил спокойствия. Вряд ли Гуаньшань говорил с ним о цветах, которые он видел по дороге в Безночный город. А значит, легкая дымка беды и перемен уже повисла в воздухе.
Вздохнув, она подала знак двум служанкам – на этот раз наименее симпатичным, незачем отвлекать супруга – следовать за ней в мужскую половину дома. Взятые с собой листья гибискуса для приготовления отвара, обещали снять сонную одурь и повести беседу в нужном русле. Лишь бы чутье не обмануло…
- Передайте моему супругу, - начала она обращение к секретарю Гуаньшаня, - что его я пришла пожелать ему доброго утра.
Цзинь Гуаншань проснулся от того, что его звали. Судя по тону — уже далеко не в первый раз.
— Уважаемый глава ордена Цзинь, к вам благородная супруга...
Держась за голову, Цзинь Гуаншань с трудом сел и сглотнул, пережидая, пока перед глазами прояснится.
Благородная супруга. Ко мне. Ну да.
— Пригласите госпожу Цзинь, — хриплым со сна голосом сказал он. Слуги уже несли принадлежности для умывания и чистую одежду, но Цзинь Гуаншаню тяжело было шевелиться, каждое движение отзывалось свинцовым ударом в голове, и потому все происходило очень медленно. Дождется ли супруга в приемной или войдет в спальню?.. Если войдет, очередных упреков не миновать.
Когда секретарь с поклоном удалился, мадам Цзинь чуть склонила голову, слушая дыхание дворца вокруг себя: еле слышно прошелестел топот какого-то слуги, за окном трепетнула крыльями ранняя пташка, вздохнула за левым плечом одна из служанок. Вдох, выдох, ещё один вдох… неужели драгоценный супруг ночью настолько погрузился в дела, что теперь с трудом может подняться с постели? Знаком приказав служанкам оставаться на месте, она прошла несколько шагов внутрь комнаты, отодвинув дверь в спальню. Прошли те годы, когда она ещё испытывала трепет, входя к мужу: сейчас её действительно слишком сильно волновали новости, а потому отсчитывать дыхание было просто невозможно.
Картина, открывшаяся её глазам, была прозаична и до умилительного снисхождения привычна: благородный супруг накануне явно перестарался с вином, и теперь страдает от малейшего шороха. Белки глаз, взглядом которых он одарил вошедшую супругу, покраснели, под глазами налились синяки. А мадам Цзинь с благожелательной улыбкой подошла к окну и раздвинула темные занавеси:
- Я прикажу заварить восстанавливающий отвар тебе, мой дорогой супруг, - сказала она скорее слугам, чьи уши были повсюду. – Его подадут через четверть стражи. А пока, - она подавила почти детское желание постучать длинными ноготками по полированному дереву стола где-то рядом с ухом дорогого супруга, и просто положила ладонь. – А пока тебя может поддержать чашечка отвара из гибискуса. Он кисловат и наверняка утолит твою жажду.
Давая Гуаншаню время привести одежды и волосы в порядок, она отвлеклась на привычные занятия. Горсть алых лепестков в булькающий кипятком чайник, чашечка побольше – так быстрее остынет – добавить прохладной воды. В любой другой момент она бы продлила страдания мужа, полагая, что любая невоздержанность должна быть наказана. Особенно если в данном случае страдает он сам, а не домочадцы, но не теперь.
- Я не стану длить время, - сказала она, протягивая чашку. – А потому расскажи же мне, что ты узнал? Куда ты ездил? И что там с Цзысюанем? Когда он, наконец, вернется домой, и мы сможем забыть обо всех этих вещах?
От хлынувшего из окна света Цзинь Гуаншань поспешно отвернулся, закрывшись рукавом, словно был не главой ордена, уважаемым заклинателем, а гулем-кровопийцей.
— Благодарю любезную супругу, — простонал он.
Чай действительно показался ему волшебным напитком. Не сдержавшись, он выпил все одним большим глотком и прикрыл глаза, наслаждаясь ненадолго отступившей жаждой.
— Я ездил в Безночный город, — ответил он, передавая чашечку обратно. Госпожа Цзинь гостила у подруги, когда пришло письмо, и ничего не знала. Ох. — Вэнь Жохань вызвал меня, чтобы обсудить сложившееся в воспитательном лагере трудное положение.
Он кликнул слугу, и вскоре тот принес письмо Вэнь Жоханя с приложенным к нему письмом Цзинь Цзысюня.
— Вот, прошу, моя госпожа, ознакомься, — Цзинь Гуаншань передал письмо и прикрыл глаза. Ох, что сейчас будет.
Мадам Цзинь приняла чашку обратно и успела наполнить её заново, чтобы протянуть супругу, пока тот вкратце пересказывал свои путешествия. Уже то обстоятельство, что её мужа, главу клана Цзинь, по его словам вызвали как слугу, не внушало никакой надежды на легкое и приятное объяснение. Она отставила чайник на подставку, чтобы не испортить дерево столешницы, и приняла оба вложенных друг в друга свитка. Некоторое время в комнате царила столь любезная сейчас к страдающему Гуаншаню тишина, пока мадам Цзинь внимательно пробегала глазами немного размашистые - словно отправителю не хватало свитка - иероглифы. Сверху вниз, совсем немного символов, однако ей потребовалось несколько раз перечитать оба письма, прежде чем она опустила руки и подняла на супруга весьма недовольный взгляд. Письма полетели на стол, словно пальцы ослабели и разжались сами собой, но ей просто не хотелось держать в руках столь явный признак неуважения.
- Какие интересные дела творятся в этом Воспитательном лагере, мой драгоценный супруг, ты не находишь? - медовым голосом начала она, поправляя рукава одежд. - Сначала они разрешают девицам находиться рядом с юношами - и мало ли, какой сброд там разгуливает! - затем мой дорогой племянник отправляет тебе письмо... И оно до тебя не доходит, а попадает в руки Главы Ордена Вэнь, хотя он находится в своем дворце, а не в лагере, не так ли? А затем ещё и Верховный заклинатель пишет тебе, что якобы мой племянник обвиняет в подобном нашего сына! Ты не находишь, что в этой истории так много необычного?.. - она сделала несколько шагов по комнате и подняла ладонь, понизив голос на несколько тонов: - Я знаю, что у тебя есть некоторые ответы на мои возможные вопросы, но послушай сначала то, как это вижу я. Если племянник действительно полюбил деву Вэнь и просит её руки - зачем было учинять какое-либо расследование? А оно было. Затем он якобы обвиняет в злодействе Цзысюаня, а мы с тобой оба знаем, что наш сын никогда бы не совершил подобного! Тем более, что его помолвка с девой Цзян все ещё в силе, а подобный скандал может все сильно усложнить... Затем, даже если девушка и была опорочена, письмо Цзысюня ещё ничего не подтверждает, а результаты расследования... кто знает, что там вообще было? Ты ведь не давал согласия ни на какую помолвку? О, конечно же нет, ничего нельзя предпринимать, пока мы не поговорим с детьми... Сейчас я понимаю, что слишком долго отсутствовала, когда провожала Жилань в Цинхэ, в то время как мне нужно было находиться в Цишане...
Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, присаживаясь напротив супруга. Слишком много белых пятен, слишком непонятно все это. Такое ощущение, что орден Вэнь решил просто надавить на них через детей, а теперь просто смотрит, как пляшут бумажные человечки. Может быть и нет никакой опороченной девицы, а им пытаются сбыть порченый товар.
- И чем же закончилась твоя поездка? - спросила она, уже внутренне готовая к самому неприятному ответу. После успешных переговоров не напиваются до алых глаз. - Какая беда сейчас нависла над нашим орденом?
Цзинь Гуаншань потер лоб. Благородная супруга, как и всегда, поняла все верно — беда была уже почти здесь, и ему нужно было вылезти из кожи, чтобы ее обогнать.
— В Безночном городе я встретился с главой ордена Вэнь. К несчастью, все признания были сделаны, и вина признана, и Вэнь Жохань требовал, чтобы Цзинь Цзысюань женился на опороченной деве. И если бы дева была достойного происхождения и нрава! Из какой-то дальней побочной ветви Вэнь, сосланная в лагерь на перевоспитание за неповиновение! Да еще и где-то утратившая честь, не признавшаяся, с кем, и оболгавшая моего сына! Орден Вэнь загнал нас в ловушку. Мне удалось лишь поменять большое зло на малое — уговорить Вэнь Жоханя, что на опороченной деве женится Цзысюнь, тем более, что из-за него все это и заварилось. А-Сюань сказал, что тот в своих любовных порывах действительно мог перепутать ханьфу, которое затем было предъявлено как доказательство... — Цзинь Гуаншань замолчал, поморщившись, словно раскусил незрелую сливу. — Платой за это было обещание расторгнуть помолвку Цзысюаня с девой Цзян, что я и сделал.
Он отвел взгляд.
— Затем мне удалось свидеться с Цзинь Цзысюанем, и он рассказал мне правду — все это была интрига матери Вэнь Жоханя, Вэнь Луннюй. И она, — он резко втянул ноздрями воздух, — в процессе дознания поставила на Цзысюня клеймо Вэнь! Вот таков наш союз с орденом Цишань Вэнь, моя госпожа. Так дешево стоит наша дружба с Вэнь Жоханем...
Он искренне надеялся, что супруга не знает всей глубины этой дружбы.
— Орден Вэнь подставляет моих наследников, клеймит кого хочет, убивает глав Великих орденов, — он осекся, снова переживая ту жуткое чувство, что Золотое ядро Цинхэн Цзюня теперь горит в груди Вэнь Жоханя. — Беда на пороге, моя госпожа, но я намерен ее обогнать.
Потребовалось несколько вдохов и выдохов, чтобы унять гнев, поднявшийся с самых глубин сердца. С каких это пор Великие кланы решают проблемы порченного товара через столь низкий и бессмысленный обман? Неужели Верховный заклинатель не понимает, что от подобного союза не выйдет ровным счетом ничего хорошего? Да ещё и подставить так единственного сына, за которого любая мать разъяренной тигрицей будет драться до последней капли крови?
- Значит, мой сын признался, что что-то сделал с этой шлюхой, хотя на самом деле ничего подобного не делал? И Цзысюню поставили… ЧТО?! – снова время на то, чтобы выдохнуть. И перехватить дрожащие пальцы рук, сцепить в замок и сжать до побелевших костяшек. Как удачно, что украшений на руках сегодня так немного – иначе бы пропороли нежную кожу. И пролилась бы далеко не первая, но совершенно ненужная сейчас кровь. – Наш мальчик оказался в центре ядовитой паутины, но я бы не назвала это малой кровью. Какой прок Вэнь Жоханю от расторжения помолвки с девой Цзян, если на той… девице, - слово прозвучало пощечиной, - всё равно теперь вынужден жениться Цзысюнь? Неужели сам Верховный заклинатель имеет какие-то виды на дочь главы Цзян?
В этой задачке было слишком много неизвестных. И мотивы поступков Верховного заклинателя из-за них оставались сокрытыми, непонятными и… безумными. Или, напротив, крайне выверенными и изощренными. Благородный супруг знал его много лучше её самой, однако сейчас его представления давали трещину – и пустой кувшин осознания так и оставался стоять на столе.
- Сына и племянника надо немедленно вернуть сюда. Ты должен сделать это, чего бы то ни стоило. Здесь они будут, по крайней мере, удалены от главного источника неприятностей! Клеймо… какой позор! Как унизительно, что ты оказался вынужден согласиться на подобное соглашение…
Она ещё некоторое время покружила по комнате, разминая пальцы, а потом резко остановилась напротив супруга и посмотрела ему в лицо:
- И как же ты намерен её обогнать? Беда пришла, а ты напиваешься вином и даже не думаешь… Что ты собираешься делать, мой драгоценный супруг? Какие планы и мысли ты вынашиваешь? И не закончится ли всё тем, что ошибок станет больше, а ведь сейчас нашему Ордену нанесли оскорбление! Твой союз с кланом Не, что сейчас с ним? Помнится мне, он тоже был на натянутых нитях, особенно когда мне было отказано в доме! Это ли не признак слабости с нашей стороны? Очередной! Кто сейчас встанет рядом с нами, если клан Цзян и клан Не… Неужели мы и дальше будем позволять вытирать о себя ноги?!
Цзинь Гуаншань слегка отстранился — от резких перемещений супруги по спальне его мутило.
Тебя бы так натянули, как меня Вэнь Жохань, ты бы еще не так напилась, мрачно подумал он, и мысль эта не имела никакого отношения к радостям за ширмой.
— По порядку, моя госпожа. Цзинь Цзысюнь и его молодая супруга вот-вот прибудут в Ланьлин. Свадьба была оскорбительно поспешной, — «снова», — но Вэнь Жохань настоял, чтобы она прошла в Безночном городе в ближайшее время, и никак иначе. Астрологи ордена Вэнь сбивались с ног, — он утомленно вздохнул. — Меня волнует, что Вэнь Лиу может оказаться в тягости, и вовсе не от Цзысюня. Между происшествием в лагере и свадьбой прошел почти месяц, смогут ли лекари определить срок, моя госпожа? Если девица действительно понесла неизвестно от кого, об этом нужно будет позаботиться. Я хотел обратиться к наложнице Дун, — это была старшая наложница в его гареме, женщина умная и отнюдь не простая, — но если моя госпожа пожелает взять эту ношу на себя...
Отредактировано Цзинь Гуаншань (2019-07-29 13:33:23)
Наверное, именно в этот момент счастливая звезда, под которой родился глава ордена Цзинь как-то по-особому подмигнула своему подопечному, потому что в дверь тихо постучали. И супруга, по-акульему кружившая до того по комнате, приняла у слуги чашу с отваром – запах горечи тут же наполнил воздух – и протянула Гуаншаню:
- Выпей, он достаточно противен на вкус, чтобы являться одновременно и возмездием и избавлением от твоих мук, - густая, мутно-зеленая жижа могла вызвать разве что рвотные позывы, но благородная супруга продолжала ввинчиваться взглядом в точку на лбу своего благоверного, вызывая новый приступ мигрени. – Я ни на миг не поверю, что мой сын или племянник могли опорочить девицу. Ты ведь не можешь себе представить, что наши мальчики, воспитанные должным образом, смогли бы поддаться столь низменным желаниям? – игла взгляда стала острее. – Тем более в условиях, о которых я догадываюсь. В грязи и пыли.
На этот раз госпожа Цзинь налила чаю себе и пригубила терпко-кислую водицу, нахмурив брови:
- Чужие дети нам не нужны, мой дорогой супруг. Для начала я, конечно, посмотрю на пополнение в нашей семье в виде девицы Вэнь, однако то, что младенцу не суждено родиться, я думаю, ты не оспоришь. А наложница Дун мне поможет. Достаточно с меня… - она помолчала, давая супругу самому додумать её мысль. – Тяготы лагеря слишком сильно отразились на бедной девочке, вот и не смогла выносить. А дальше будет видно. Если она окажется достойной девушкой, я найду для неё место во дворце. Но сначала, безусловно, я поговорю с обоими мальчиками.
— Конечно же, я знаю, что ни один из них этого не делал, — вяло возмутился Цзинь Гуаншань, принимая чашу. От одного вида жидкости в ней становилось дурно. — Цзинь Цзысюнь слишком юн и наивен, а Цзысюань и вовсе... — он осекся, проглотив слово «обрезанный рукав». Ему не было известно, дошли ли до благородной супруги слухи о сыне времен обучения в Гусу; он надеялся, что нет, иначе на его голову обрушились бы страшные упреки, что именно его распущенность во всем виновата. Но даже он был не настолько распущен, чтобы связаться с таким кошмарным мальчиком-бродяжкой, с которым связался Цзысюань. — А-Сюань благородный юноша прекрасного воспитания, и он никогда бы так не поступил, — поправился Цзинь Гуаншань и залпом выпил мерзкое варево.
Несколько секунд спустя, проморгавшись и поборов тошноту, он продолжил.
— Я рад, что мы сходимся во мнениях относительно девы Вэнь, и буду крайне благодарен супруге, если она возьмет заботу об этом деле в свои руки. Теперь что касается помолвки Цзинь Цзысюаня. Признаться, я и сам не понимаю, отчего Вэнь Жохань всеми силами пытался ее расстроить — если бы наша связь с Цзян-сюном, как и ваша с его благородной супругой, зижделась лишь на этом союзе, я бы еще понял эти усилия. Но, полагаю, разрыв помолвки ничего не изменит в союзе наших орденов. Хотя Вэнь Жохань дал согласие на заключение помолвки между наследником Цзян и своей племянницей Вэнь Цин... Не знаю, — он покачал головой. — В последнее время действия Верховного заклинателя кажутся мне утратившими логику. Что касается возвращения Цзинь Цзысюаня...
Он немного помолчал. Головная боль под действием зелья отступала, и холод внутри снова нарастал.
— Я убедился, что орден Цишань Вэнь не собирается отпускать заложников. И что зима в лагере будет такой, что многие могут ее не пережить. Я велел Цзинь Цзысюаню бежать, захватив с собой как минимум наследника Не. И это приводит нас к твоему вопросу о союзе с Не Минцзюэ... Но сначала налей мне еще чаю, моя госпожа.
Если до благородной супруги и дошли слухи о сомнительных приключениях любимого сына, то она, как всякая мать, ослепленная безусловной любовью, только бы отмахнулась. А на пол бы полетел вырванный с корнем язык сплетника. В вопросах благополучия и чистоты помыслов Цзинь Цзысюаня она оставалась непреклонна, не желая признавать, что и от отца у него могут быть разочаровывающие черты характера.
- И вовсе… что? – супруг действительно страдал, так что мадам Цзинь решила временно снизить уровень напряжения в комнате. Сейчас отвар подействует, и ему станет лучше. – Ты же не хочешь мне сказать, что он мог оступиться и пойти по кривой дорожке? Наш мальчик совсем не таков, его могли ввести в заблуждение злые люди, но сам он никогда бы не совершил ничего подобного, - повторила она и улыбнулась мужу, пока наливала новую порцию чая.
Немного подержав чашку в руках, чтобы отвар успел остыть до приятной температуры, она снова шагнула навстречу и протянула ему:
- Полагаю, что Верховный заклинатель не делится своими мыслями и планами, мой драгоценный супруг. А значит, чем гадать, следует просто выжидать. Его сыновья женаты, чтобы дева Цзян была просватана за одного из них. Уж не собирается ли он сам вступить с ней в брачный союз? – она и сама удивилась подобному предположению, однако большего на ум не приходило. – Быть может его действия и кажутся нелогичными, тем опаснее будет понять в итоге, что это он обвел всех вокруг пальца. Ждать, мой дорогой супруг. Ждать и следить. У тебя ведь есть люди, которые могут слать тебе весточки из Огненного дворца?
На словах о сыне губы мадам Цзинь сжались в тонкую ниточку, отчего она явно утратила свою привлекательность. Щека дернулась, но усилием воли она заставила себя расслабиться:
- Значит, союз с кланом Не ты планируешь через спасение их наследника? А если из-за него пострадает наш сын? А если… - о том, что побег означал прямое неповиновение Вэнь Жоханю с последующим объявлением о предательстве, благородная супруга мудро умолчала. Поздно сидеть и трястись. Беда на пороге, и когда она его переступит – лишь вопрос времени. – Я буду просить богов, чтобы он вернулся целым и невредимым. И я уверена, что твоя радость от его возвращения будет такой же искренней и всеобъемлющей, ведь у тебя нет других наследников, мой дорогой. Какие ещё мысли никак не найдут покоя в твоей голове?
И очень плохо, что у меня нет других наследников, подумал Цзинь Гуаншань. Все мои наложницы рожают сплошь девочек, а от благородной супруги, по-видимому, отвернулась счастливая звезда материнства... А может быть, благородная супруга сама прикрылась от ее света богатым рукавом. И если Цзысюань погибнет, следующим наследником будет Цзысюнь, прямая линия прервется. Если только кого-нибудь не признать...
Это снова вернуло его к мысли о побеге и союзе с кланом Не.
— Как ты знаешь, моя госпожа, наш союз с кланом Не был создан при помощи брака Цзинь Жилань и младшего брата главы ордена, и упрочен рождением наследника. С учетом проклятия, лежащего на Не Минцзюэ и принесшего ему бездетность и короткую жизнь, союз этот был весьма перспективен — А-Лань вскоре станет хозяйкой Нечистой Юдоли при слабом, а то и вовсе мертвом, не пережившем лагеря муже... Так я думал, пока орден Цишань Вэнь не показал своего истинного лица. Помимо расторжения помолвки нашего сына с девой Цзян Вэнь Жохань потребовал, чтобы Цзинь Жилань с младенцем приехала в Безночный город погостить к сестре, Цзинь Хунъяо, супруге второго сына Вэнь Жоханя. Отказывать ему на словах я не стал, однако предложил ему отправить Цзинь Хунъяо за сестрой в Ланьлин, чтобы соблюсти приличия и сопроводить ее в гости. Одновременно я отправил Не Минцзюэ тайную весточку, что ему следует как можно скорее прислать за Цзинь Жилань войска в срок согласно нашему уговору, и забрать ее с младенцем в Нечистую Юдоль. Как я и рассчитывал, армия Не Минцзюэ успела быстрее, чем Цзинь Хунъяо. Поговорив с ней, я понял, что она также находится в крайне невыгодном положении в клане Вэнь, да еще и беременная, так что я отправил ее якобы вдогонку за Цзинь Жилань с расчетом на то, что к тому времени, когда она доберется, начнется зимняя распутица, и Не Минцзюэ оставит ее под своим кровом. Должно быть, вы разминулись...
Он отпил чаю, пытаясь найти равновесие. Быть пьяным было гораздо легче. И похмелье отвлекало.
— Если Цзысюань поможет Не Хуайсану выбраться из лагеря, это будет несомненным плюсом. Я устроил, чтобы мои люди в Цишане помогли беглецам... Еще им поможет Мэн Яо, — Цзинь Гуаншань слегка напрягся и с некоторым вызовом посмотрел на супругу.
По счастью, Цзинь Сяоли не умела читать мысли, иначе разговор бы окончился совсем уж тоскливо. Супруга, что подарила своему мужу всего одного ребенка - и счастье, что он оказался мальчиком - явно была темой для обсуждения во многих закрытых помещениях. И только гордо вздернутый подбородок и мягкий перезвон украшений позволял благородной супруге смотреть поверх всех этих ехидных взглядов. Голова склонялась лишь в одиночестве - а значит, крайне редко. И от следующей новости шея чуть не надломилась.
- Смерть от чаши, полной яда, быстротечна и милостива, мой дорогой супруг, - враз пересохшими губами произнесла она. - Чем долгая и мучительная, когда тебе каждый день вливают его по капле. Чаша сегодняшнего разговора с тобой полна до краев, и я не знаю, какой из моих глотков станет последним... Неужели во второй руке у тебя нет воды, чтобы я могла хоть на мгновение прерваться? - она тут же устыдилась своей слабости и опустила глаза к полу. - Лишь обладающий невообразимой мощью может себе позволить столь вольно распоряжаться наследниками и женами адептов других кланов. Прошу тебя, будь осторожен. Не дай обмануть себя. Не дай нашему клану остаться обезглавленным, - она медленно вдохнула и выдохнула, приходя в себя. Цзысюань не готов занять место главы, ему ещё слишком многому предстоит научиться. Если... когда он вернется из плена - а назвать это иначе не поворачивался язык - супругу все же придется найти время для того, чтобы сын стал его помощником. И обучить. А ещё надо понять, что же случилось с расторгнутой помолвкой, ведь её всегда можно заключить заново. - Мы действительно разминулись с госпожой Вэнь. То есть она может быть в Нечистой Юдоли? Мой дорогой супруг, но не кажется ли тебе, что хранить яйца в одной корзинке сейчас становится очень опасно? Это может быть воспринято как провокация.
О Мэн Яо она вспомнила не сразу. Он как-то кубарем исчез из её поля зрения, и это был весьма достойный поступок со стороны её мужа. Указывать людям на их место. И надо же, опять он. Да ещё и помогает сыну и наследнику клана Не?
- Скажи мне, мой дорогой супруг, - тяжело и спокойно начала она. - И какую же награду ты пообещал этому человеку за помощь? Правильно ли я помню, что ваше предыдущее общение закончилось некоторой обидой с его стороны? Ты знаешь много людей, которые их прощают? И я, конечно же, выражаю надежду, что ты не оскорбишь мой взор ещё одним юношей с твоими глазами?
Цзинь Гуаншань хотел было уже утешить госпожу Цзинь — проявление ею эмоций, отличных от гнева, всегда заставляло его чувствовать себя беспомощным. Однако когда та заговорила о Мэн Яо, он опустил протянутую руку и так и не коснулся ее рукава.
— Моя госпожа, — вкрадчиво сказал он, — ты будешь столь же неблагосклонна даже если этот человек спасет нашего сына? Думаю, это будет большой несправедливостью, и тебе стоит посмотреть поверх эмоций.
Он немного помолчал.
— Я мало чем могу помочь им отсюда. Сейчас мы не готовы открыто выступить против Вэнь Жоханя, мне нужно время на заключение союзов и сбор войск... Вчера я отправил Цинь Мингли обеспечивать помощь на путях для побега, однако очень многое зависит от самих детей. И в то время, как А-Сюань прям и горячен, прости, моя госпожа, до глупости, Мэн Яо опытен и хитер. Именно на него в этом опасном побеге я возлагаю большие надежды. Ко всему прочему, сейчас он адепт ордена Не, и так или иначе это зачтется. Что он за это получит — посмотрим по результатам. Что касается яиц в корзинке — резиденция Цинхэ Не прекрасно укреплена в отличие от Ланьлина. И я счел, что переместить внимани Вэнь Жоханя на орден Не в данной ситуации будет нам на руку — достаточно безопасно и для Не Минцзюэ, и для нас. Ты ведь не хочешь, чтобы за Цзинь Хунъяо Сжигающий ядра явился под наши двери?
Он потер лоб.
— Все это опасная игра, и рано или поздно нам придется выступить открыто. Но мне нужно время. И помощь. Ты понимаешь меня?
- Мой господин, - госпожа Цзинь подхватила манеру речи мужа, и теперь её голос звучал клинком, опущенным в чашу с медом. – Я не сомневаюсь в твоей способности пронзать людей своим острым взглядом, но, быть может, судить следует не по возлагаемым надеждам, а по свершенным деяниям? Пока мне не за что быть благодарной этому человеку, и взгляд мой прям и справедлив. Если он действительно поможет Цзысюаню, ты увидишь мою благодарность. Позволь спросить, как много времени ты провел с ним, чтобы увидеть в нем качества, столь необходимые для благородного мужа, чтобы так высоко их превозносить? На чем основана твоя уверенность? Если ты поделишься со мной, то и я посмотрю на него другими глазами. Поверх эмоций.
Если супруг окажется прав, и безродный мальчишка, рожденный на другой половине кровати, окажется хитрым и опытным в своей хитрости, то она уж точно не спустит с него глаз. И если опасения окажутся напрасными – ну что же, все к лучшему. Хитрый и опытный Мэн Яо, который забыл унижение на лестнице, стал адептом ордена Не, и вдруг решил вернуться с бескорыстной помощью. Все так, как и должно быть. А черепахи летают, только очень низко и незаметно.
- Я и не говорю, что корзинкой должен стать Ланьлин, мой дорогой супруг. И раз уж точкой внимания господ из клана Вэнь должна стать Нечистая Юдоль, то пусть так и будет. Ты прав в своей мудрости, мой дорогой супруг, Не Минцзюэ достойный воин, чтобы принять удар, - самый первый и самый страшный. А клан Цзинь достоин принять славу. Каждому по достоинствам. – Какую же помощь я могу тебе оказать? Супруга слушает тебя со всем возможным вниманием.
Цзинь Гуаншань слегка отодвинулся под отповедью. Он ведь так и сказал — посмотрим по результатам! Вслух возражать он не стал.
Над ее вопросом он задумался. Он виделся с Мэн Яо трижды — в Облачных Глубинах, в Ланьлине во время представления младенца А-Лань и в Безночном городе. Изначально он намерен был использовать Мэн Яо, но, когда положение стало действительно безвыходным, он сам не заметил, как возложил на него надежды. Возможно ли, что отцовская сентиментальность застила ему глаза?
— Я использовал Мэн Яо, чтобы спасти нашего сына и наше будущее, — прямо сказал он. — И для этого я поставил на карту самое ценное для него — признание. И моя госпожа очень поможет мне, если не будет меня за это укорять.
Он потер лицо.
— Вэнь Жохань — очень опасный противник. Боюсь, он прибег к темным практикам, и сила его невероятно возросла. Кроме того, он подчинил множество земель и собрал крупную армию. Единственное, что может нас спасти — это альянсы, поэтому я просил бы благородную супругу задействовать все свои и отцовского клана связи; в два голоса убеждение пойдет лучше. Я намерен устроить военный союз против Цишань Вэнь, зимой я буду заниматься этим и пополнением армии. Грозы не миновать... Главное, чтобы дети вернулись.
На мгновение на его лице тоже промелькнула тревога, которую обычно он тщательно скрывал.
Госпожа Цзинь дернулась, будто слова супруга были раскрытой ладонью, что сейчас хлестко впечаталась ей прямо в лицо. И быстро отвела взгляд, чтобы хоть как-то сохранить самообладание и не скривиться в гримасе обиды и боли. Значит, признание. И по Благоуханному дворцу будет ходить не просто какой-то мальчишка, а признанный сын. Второй сын. Живое напоминание и оскорбление. Супруга прикрыла глаза на несколько мгновений, стремясь унять чувства, которые сейчас лишь навредят их разговору.
- Полагаю, что в скором времени мне придется написать много писем, мой драгоценный супруг, - ответила она, наконец. – Конечно, я напишу своему отцу, однако твоя супруга совсем ничего не понимает в военном деле. А потому позволь задать мне вопрос, мой господин, ведь даже Сунь Цзы писал, что война должна быть быстрой, эффективной и мобильной. Шпионы и подкуп могут помочь против превосходящих сил противника… но как ты собрался вести войну с армией, которая превосходит любое войско, которое могут собрать твои возможные и действительные союзники, более, чем в десять раз? А союзников с каждым шагом становится все меньше. И я с ужасом размышляю о том, каким же будет мое письмо госпоже Юй, ведь помолвка расторгнута с нашей стороны и после грязного скандала. Кого волнует подоплека, когда каждый, у кого есть глаза, может увидеть, что клан Цзинь не соблюдает договоренности? Признаюсь тебе, мой супруг, что всё это сильно беспокоит меня, ведь в данном случае обиду нанесли именно мы. И мне будет очень сложно заново связать все эти ниточки.
Помолчав немного, чтобы Цзинь Гуаншань осмыслил её слова, она подлила ему ещё чая и продолжила, стараясь пропустить в голос как можно меньше личной обиды. И это давалось ей с огромным трудом:
- Что касается Мэн Яо… и того, что ты решил ему подарить… Я прошу одного, мой супруг. Ты признаешь его, и я не стану тебя за это корить только в том случае, если наш сын подтвердит, что его помощь оказалась в побеге решающей. Что он действительно заслуживает этого. Ведь он может просто пойти рядом, не прилагая никаких усилий, и в итоге получить всё. Ты согласен на это условие, мой супруг? Понимаешь ли ты, что оно продиктовано не только моими личными переживаниями, но и беспокойством о судьбе клана? Ведь нельзя же награждать за то, что происходит без твоего участия, не так ли? Солнце восходит утром, а побег, который ты затеял для нашего ребенка, может быть успешным и без помощи этого человека.
— ...Но как ты собрался вести войну с армией, которая превосходит любое войско, которое могут собрать твои возможные и действительные союзники, более, чем в десять раз?
Теперь уже скривился как от удара Цзинь Гуаншань. Но что он мог сказать ей? «Я не знаю»? «Как-нибудь»?
— Оставь войну мне, моя госпожа, и не тревожься. Что касается клана Цзян, ты несомненно права, но я собираюсь честно поговорить с Цзян-сюном и объяснить ему, что привело к подобному положению. Мы были друзьями с юности, и я уверен, что когда Цзян Фэнмянь узнает правду, он поймет, что ему не в чем нас упрекнуть, ведь вины Цзинь Цзысюаня или Цзинь Цзысюня в произошедшем нет ни капли.
Чай был хорош, но как же хотелось вина!
— И, конечно же, Мэн Яо получит награду, только если заслужит ее, — Цзинь Гуаншань все же взял супругу за руку и добавил проникновенно: — Ты ведь знаешь, моя госпожа, я вовсе не желаю оскорбить ни тебя, ни Цзысюаня.
Госпожа Цзинь только вздохнула, собираясь с мыслями. Сейчас, в этой самой комнате, война казалась чем-то далеким. Хотя зима уже покрывала воду на улице тонкой корочкой утреннего льда. Но стоит выйти из этой спальни - и она обрушится, ударит тысячей тонких иголок. Первый удар - отсутствие уверенности в голосе супруга, второй - Цзысюань и его побег, третий - расторгнутая помолвка, четвертый - девица Вэнь... сотый... тысячный... Время, когда требуется держаться друг за друга. И именно в это время откуда-то снова появился этот человек.
- Но ты оскорбляешь, - ровно, как по лезвию, произнесла она, глядя на ладонь в руках мужа. - Ты мог пообещать ему что угодно. Место во дворце - здесь ведь уже есть такие как он - награду из сокровищницы, жену, явно превосходящую его по происхождению, которая позволит ему занять ту ступеньку, о которой он и мечтать бы не мог. Но ты пообещал поставить его совсем рядом с нашим сыном. Мальчиком, который сейчас, быть может, испытывает невозможные страдания, которому надо вернуться домой и, наконец, вспомнить, что его дом всегда будет его собственной крепостью, где его любят и никогда не предадут. Ты можешь себе представить, что он почувствует? Ты это понимаешь? Или ты снова постараешься забыться в объятиях очередной шлюхи и кувшина с вином?! - отвратительная потеря лица выплавилась в крик. Мадам Цзинь с явным усилием заставила себя снизить тон и сжала руку в ответ: - Обещай мне. Что только если Цзысюянь признает его вклад решающим. Мой господин.
От окрика Цзинь Гуаншань поморщился и хотел было уже отстраниться, но супруга сжала руку в ответ — сильно и цепко, не давая убежать.
— Он попросил именно это. И у меня не было возможности с ним торговаться, в Пылающем дворце везде глаза и уши, — против собственной воли начал оправдываться он. Было уже позабыто, что только что он просил ее избавить его укоров. Лишь два человека в Поднебесной так на него воздействовали — Вэнь Жохань и собственная жена.
— Я обещаю.
Отредактировано Цзинь Гуаншань (2019-07-30 21:51:52)
Пальцы дрогнули, и ледяная хватка превратилась в почти ласковую. Теперь можно выпустить и отбросить её ладонь, как ненужную, в общем-то вещь. И отшатнуться. И каждый вернется к тому, что занимает его дни. Как всегда после подобного, госпожа Цзинь испытала легкий укол сожаления по несбыточному... и уже одно это молчаливо роднило её с лучшей подругой. Они никогда не разговаривали по душам с госпожой Юй - такие вещи не произносят вслух.
- Благодарю тебя, мой господин, - сказала она чуть слышно. - Осталось дождаться.
Она хотела было сказать что-то ещё. Может быть спросить, отчего же так получилось, что даже дома не утихает еле слышная битва? Почему каждый всегда находил занятие поинтереснее, наполнял свою жизнь чем-то другим и никогда не пытался выцепить время, чтобы поговорить о том, когда же они все-таки ошиблись. И в чем. И в какой момент стало поздно.
Госпожа Цзинь ничего больше не сказала. Но зачем-то продолжала стоять, не отнимая руки. Даже самые болезненные новости легче встретить не одной, хотя и в этом она бы себе никогда не призналась.
Цзинь Гуаншань сжал ее ладонь — нежная и маленькая, она утонула в его руках.
— Мы дождемся, моя госпожа, я обещаю, — он потянул ладонь к себе и прикоснулся губами к прохладной коже, к острым ободкам колец; затем прижался шершавой щекой и прикрыл глаза.
Никогда в жизни еще ему не было так страшно — за сына, за орден, за нее, за дочерей и наложниц. Облачные Глубины сгорели, Цинхэн-цзюнь погиб, его Золотое ядро поглощено безумцем. Не ждет ли их всех та же судьба? Нет, нет.
— Все будет хорошо, — золотые глаза открылись, и их взгляды встретились.
- Да хранят вас благие боги, - произнесла она, глядя в ответ.
Никогда ещё предчувствие беды не было таким явным, а сейчас оно ощущалось повсюду. Казалось, даже воздух напитался тревогой и вот-вот начнет искрить от напряжения. И ведь благородный супруг явно не рассказал и половины своих переживаний, а сколько ещё там может быть камней на его душе?
- Все будет хорошо, - повторила она, силясь поверить в искренность собственных слов. - Мой господин, ты меня очень сильно разочаруешь, если посмеешь оставить А-Сюаня в одиночестве. И меня.
И, словно испугавшись собственных слетевших с губ слов, отняла руку и, поклонилась супругу:
- Благополучного тебе дня, - произнесла она уже у дверей, покидая спальню.
Цзинь Гуаншань так и стоял, глядя ей вслед — на щеке еще ощущалось прикосновение маленькой прохладной ладони. И лишь когда дверь закрылась, он опустился за стол и потер переносицу.
Почему-то вспомнилось, как он впервые увидел ее — ему было пятнадцать, ей четырнадцать, отец с матушкой привезли ее в Ланьлин познакомиться с нареченным. На мраморной лестнице Башни Золотого Карпа она остановилась, любуясь на бескрайнее поле «Сияния средь снегов», и такой он ее и увидел — окруженной цветами, в золотистом ореоле праздничных одежд, с восхищенной улыбкой на лице. Уже тогда она была гордой, и завоевать ее сердце оказалось трудно, невыносимо трудно для никогда не знавшего поражений юнца. Он старался — но, должно быть, мало, мало.
Иногда казалось, он так его и не завоевал.
Время близилось к полудню. Цзинь Гуаншань потрогал небритую щеку — и потребовал принести вина.
День, после того как Цзинь Цзысюань пришел в себя в Ланьлине
Выйдя из покоев сына, Цзинь Гуаншань всерьез размышлял, не скрыться ли ему малодушно, сославшись на дела, но, покосившись на супругу, все же взял себя в руки.
— Пройдем в восточную беседку, моя госпожа? — предложил он.
Беседка эта была одним из его любимых мест — она островком возвышалась посреди пруда с золотыми карпами; прозрачные газовые занавесы колыхались на ветру, а внутри вокруг низкого стола было разложено множество мягких подушек, на которых он любил отдыхать в компании наложниц и пить вино.
В этот раз, впрочем, он уселся напротив супруги чинно и велел служанкам подать чаю.
— Э-э... А-Сюань очень повзрослел, — нелепо начал он разговор.
Отредактировано Цзинь Гуаншань (2019-08-07 14:28:24)
Восточная беседка была одной из тех облюбованных супругом, которую госпожа Цзинь старательно обходила стороной. Оттуда порой доносился серебристый смех девушек, с которыми её супруг весело проводит время, что первое время вызывало досаду, затем обиду, затем злость… а в итоге безразличие и равнодушие. Но привычка не появляться осталась – благородной супруге был больше по душе Хрустальный павильон.
Но сейчас ей было всё равно, куда идти. Струна, натянутая во время разговора с наследником, наконец, ослабла – и из тела будто разом вынули все кости. Напряжение отступило лишь теперь, когда она своими глазами увидела, что будущее клана и её сын в безопасности. Хотя бы сейчас. Она опустилась на подушки, слегка покачнувшись, и посмотрела на супруга, стараясь даже взглядом донести то тот колючий комок, который сейчас рвал её сердце:
- Он и правда очень вырос за эти месяцы, - сказала она чуть слышно. Глупая женщина, ты не заплачешь! – Мой господин, как же мое сердце разрывается от той жестокости, что ему пришлось вынести! Что же мы за родители, раз не можем уберечь нашего сына от подобного зла? Я оглядываюсь назад и всё равно не вижу способа, которым мы могли бы этого избежать… но всё равно мне больно от того, что случилось. И страшно, что это было лишь началом долго пути по осколкам стекла. Берегите его, мой господин! И берегите себя!
Цзинь Гуаншань опешил. Считая себя неплохим интриганом и довольно жестоким политиком, он неизменно пасовал перед женской эмоциональностью. Когда его наложницы начинали скандалить, он мог только беспомощно уговаривать их успокоиться, и не раз был бит веером (уворачиваться он тоже не смел). А благородная супруга позволяла себе открытые эмоции настолько редко, что сейчас он и вовсе не знал, что делать. К тому же эмоции к нему!
Отмерев, он взял госпожу Цзинь за руку и погладил нежную ладонь.
— Моя госпожа. Доверься мне, — он поцеловал тонкие пальцы. — И не тревожься понапрасну.
У каждого из нас своя судьба, подумал он. Ни ты, ни я не сможем вечно укрывать Цзысюаня крыльями от бед.
Наверное, именно ладонь в руке супруга и послужила той спасительной ниточкой, которой сейчас госпожа Цзинь кое-как, наскоро, но зашила сердце. Из которого всё равно, как из прохудившегося мешка просыпался песок. И скрипел на зубах. Конечно, Гуаншань сейчас говорил то бесполезное и бессмысленное, но такое нужное. Все будет хорошо. Никто не знает, как именно все будет, но один из них всё ещё не должен терять надежды.
- Благодарю тебя, мой супруг, - улыбнулась она через силу и поняла, что даже это маленькое преодоление себя помогло. - Ты обещал, так исполняй свои обещания. У тебя это ведь так хорошо получается - сын вернулся, осталось лишь переждать эту бурю. И не потерять больше, чем мы готовы отдать.
Никакого продолжения истерики или, тем более, скандала, она себе позволить уже не могла. Пусть и хотелось... но теплая ладонь поддерживала присутствие духа.
- Я уже говорила, что расторжение помолвки - лишь временная мера, - решила она напомнить приятную новость. - Сейчас дети вернулись, полагаю, что в Пристани Лотоса тоже праздник. Жаль только... в Цинхэ не зазвучат радостные голоса. Ты ведь узнаешь, как там поживает племянница? И не нужна ли ей помощь? Впрочем, что я говорю, конечно же нужна. Вот только как её ей предоставить, чтобы не нарушить и без того хрупкий мир?
— Узнаю, моя госпожа, — пообещал Цзинь Гуаншань и для верности еще раз коснулся губами пальцев супруги. — Однако А-Лань лучше будет оставаться в Нечистой юдоли — хоть теперь она и вдова, все же она мать наследника и хозяйка резиденции... К тому же, моя дорогая, разве было для тебя секретом, в которого из братьев Не Цзинь Жилань на самом деле влюблена? Гибель Не Хуайсана прискорбна, но, боюсь, ничего не меняет.
Вы здесь » Проклятие Всех Путей » Башня Золотого Цилиня » Утренняя беседа