Матушка уже несколько дней находилась в своих покоях и занималась делами Ордена. Подступала война, она стучалась в покрытые утренним инеем колокольчики, развешенные в саду, рисовала алыми от крови пальцами узоры на скованных льдом прудах... И ждала, ждала, когда же её пригласят в дом, чтобы приветствовать скорбным воем матерей и жен, накрыть на стол голодом и несчастьями, а затем проводить в покои, уставленные надгробными плитами. Для Ордена Цзинь война неизбежно обещала потерю денег, ресурсов и мужчин. И если первое со вторым ещё можно восполнить, то как быть с семьями, лишившимися своих мужчин? Приют, кров и защита - это задача Ордена, который должен помогать тем, кто ему доверился и отдал во имя него свои жизни... А потому последние дни благородная супруга и занималась тем, что перебирала счетные книги, выписывала имеющиеся у них ресурсы на черный день, прикидывала, сколько людей они могут принять, ведь Орден не должен отказывать и чужим кланам. В этом будет его величие...

А потому приход слуги, возвестивший о том, что к ней хочет прийти любимый сын, был как лучик солнца во время черной бури из тяжелых мыслей. Она слышала, что А-Сюань снова расстроен, но о причинах благоразумно не спрашивала. Захочет - и, что главное, будет готов сам - придет и расскажет. И видимо, час пришел. Распорядившись принести любимый имбирно-медовый отвар для сына, она перешла в гостиную, где уже расставляли угощения. Матушка никогда не встречала своего сына с пустыми руками, пусть с годами конфеты и сласти приносили все меньше радости. Как жаль, что дети растут вместе со своими проблемами.

- Здравствуй, мой дорогой, - она поднялась, когда Цзысюань вошел в комнату. - Я очень рада видеть тебя и ждала каждый день. Присядь, поешь. Как прошло твое утро? Как твое выздоровление? Я слышала, что твоя целительница очень юна, но при этом и очень умела. Нравится ли она тебе? Идешь ли ты на поправку?

- Я и сама давно думала отвлечься, мой дорогой, - матушка перехватила сына за руки и удержала от низкого поклона. - И я очень рада, что ты так хорошо идешь на поправку. Хочешь, я отблагодарю твою целительницу? Или ты желаешь сделать это сам? - она лукаво и тепло улыбнулась, глядя сыну в глаза. - Я не знаю, что ей может понравиться, но сейчас в городе, я слышала, продают очень приятные благовония...

Если девушка Лу Вей делает жизнь сына чуть счастливее, матушка не считала себя вправе вмешиваться. Если с ней он чувствует себя менее одиноким и забывает о лагере - так тем более. Можно было бы, конечно, прямо сразу пойти и пообщаться с девушкой за спиной сына, чтобы понять, насколько искренни её намерения, но... Дворец живет слухами, не сочтет ли её мальчик эту заботу чересчур удушающей?

- Если ты хочешь, я могу с ней поговорить, - она подчеркнула, что пусть в её власти и не спрашивать у сына мнения, но в этом она признает право решения за ним. Уверенность в том, что её мальчик не обидит девушку, внушив ей ложные надежды или заставив потерять лицо, поколебать было нельзя. Слишком уж значительный и заметный пример был у них перед глазами, чтобы подчеркивать, как делать не следует. - Я очень рада, что она отвлекает тебя, и в твоей душе понемногу начинает воцаряться покой. Но сейчас ты снова нахмурил брови. Расскажи мне, что тебя беспокоит? И присаживайся, все мое время - твое.

В чем госпожа Цзинь не сомневалась, так это в том, что у целительниц... у мудрых целительниц есть понимание о том, что некоторые вещи приводят к определенным последствиям. Например, о том, откуда берутся дети. И что надо сделать, чтобы этого не произошло. Каждый человек должен знать то, что ему будет полезно. Госпожа Цзинь, например, знала как следить за спокойствием в доме по-своему: недаром же за все время, что она является супругой Гуаншаня, ни у одной его наложницы не родился сын. Ни разу. Только девочки. Так что матушка надеялась на благоразумие девушки не меньше, чем на стойкость и благородство собственного сына.

- Конечно, мой дорогой, теперь у тебя есть опыт в том, какие подарки стоит и не стоит дарить девушкам, чтобы им было приятно, - упоминание девы Цзян вызвало у неё теплую улыбку. Она налила сыну кисло-сладкий отвар и протянула чашечку, зная, что его это порадует. - Твой подарок деве Цзян был совершен безликой девушке, о которой ты только и знал, что она должна стать твоей женой. Вопреки твоей воле, насколько я помню. Но ведь теперь многое изменилось, не так ли? Теперь ты будешь выбирать подарок именно для неё, а не для безликих слов, которыми она для тебя являлась.

Так вот что беспокоит её сына и заставляет хмурить брови! Разрыв помолвки, теплые чувства, которые он начал питать к своей невесте, боль от того, чем мог бы обладать, но утратил! А ещё и явный интерес к лекарке, и малыш просто боится, что этим самым он предает свою бывшую невесту. И головой понимает, что его вины в том нет, но сердцем...

- Мой дорогой, - подождав, когда А-Сюань отставит чашечку, матушка снова обняла сына и погладила по упрямой голове. - Я говорила тебе, что уже всего на свете, когда все ещё живы, но уже слишком поздно. Но я уверяю тебя, что я сделаю все возможное для твоего счастья, когда закончится война. И твой отец мне, конечно же, в этом поможет. Он поговорит с главой клана Цзян, а я с её матушкой. Тем более, что письмо госпожи Юй подарило мне надежду, что твоя просьба более чем возможна к исполнению.

Мадам Цзинь продолжала гладить сына по колючим после варварской стрижки волосам и внимательно слушала. Дева Цзян, конечно, явно отличалась в его глазах от той девчушки из Облачных глубин, про которую А-Сюань рассказывал ранее, но одновременно истории и были похожи. Увлекся и потерял. Но там между ними в полный рост стоял долг наследника Ордена, и мальчик сам совершил верный, хоть и болезненный, выбор. Здесь же… выбор был сделан за него.

- Не буду говорить тебе, что ты совершил поступок ошибочный, мой дорогой. Ты и сам все прекрасно понимаешь. Но попробуй снова найти ответ в своем сердце: такое ли сильное оскорбление ты ей нанес? Неужели она не питала к тебе никакой ответной симпатии, и твой порыв был только лишь оскорблением? А не попыткой прикрыть за словами обиды собственную боль от расставания и разрыва? Ведь в отличие от тебя она не вольна просить своих родителей о том, чтобы все исправить. А потому не думаешь ли ты, что она оказалась мудрее – и таким образом отрезала руку, что болит?

Госпожа Цзинь вздохнула снова и отстранилась, чтобы взять лицо Цзысюаня в ладони, погладив пальцами по щекам: уходит ли из глаз тревога? Нет, мало… Мальчик все ещё чем-то очень сильно расстроен.

- Не говори о том, что пути разошлись так поспешно. Великие кланы не изолированы друг от друга, у тебя ещё будет шанс разобраться и в себе, и в том, как все исправить. Но первый шаг, конечно же, должен будешь совершить ты сам.

- Конечно оскорбление было, - не стала спорить матушка, едва заметно изменившись в лице при напоминании о Вэнь Лиу. Девица тоже была в Ланьлине, но на свое счастье и радость не показывалась на глаза. - Но поцелуй - это не только оскорбление, А-Сюань. Прикосновение губ к губам - это продолжение разговора между двумя людьми. Что ты хотел сказать ей, мой дорогой? Что любишь? Что сожалеешь о том скандале, что все так сильно усложнил? Что тебе невыносимо горько от того, что вы расстаетесь, и ты не знаешь, когда будет новая встреча? Подумай об этом и скажи это ей словами, когда вы снова увидитесь. Начни с разговора. Ты мужчина, а мужчины должны первыми идти на сближение, не оскорбляя, но напротив, стараясь показать, что ты сожалеешь и надеешься на прощение. Твой отец знает, как это делается, иначе бы наша с ним жизнь стала намного тяжелее. Спроси его совета, он может помочь.

Щеки сына вспыхнули, ему действительно было стыдно и очень неспокойно. Но никакого успокоения его душа не получит, пока из Пристани Лотоса не придет ответ. Молчание всегда хуже самых горьких слов, ведь молчание зачастую означает равнодушие. Сможет ли А-Ли переступить через свою обиду? Госпожа Цзинь надеялась, что она унаследовала не всю гордость от собственной матушки, но и мягкосердечие своего отца.

- Что до твоего бега за девицами, - матушка улыбнулась, и в её глазах заплясали искорки смеха: - Ты вырос таким красивым, что это они за тобой бегают, А-Сюань. Тебе это нравится?

- Спроси, конечно, мой дорогой, - кивнула матушка, внимательно вглядываясь в лицо сына. И отметив, что тот слегка закаменел лицом при этой мысли: - Вы ведь не поругались с ним снова? Ну-ка? Скажи мне, А-Сюань? Между вами снова не отбросило тень чье-то упрямство?

Причем упрямство могло быть как и сыновье, так и от самого Гуаншаня. Драгоценный супруг прекрасно умел стоять на своем, и это свойство передалось и сыну. Просто порой в силу молодости А-Сюаню оно ещё и мешало. Как, например, извечное нежелание идти на мир со старшими.

- Но ведь отношения между мужчиной и женщиной - не Ночная Охота, мой хороший... Однако и тут и там есть элементы и зверя и охотника. Сейчас девушка, что приглянулась тебе, от тебя ускользнула. Неужели твой интерес к ней не возрос? А та, что рядом с тобой? Что ты думаешь о ней?

Видимо с девой Вей всё-таки следовало когда-нибудь поговорить. Или хотя бы понаблюдать за её поведением - мало ли какие цели преследует она сама? И не расстроит ли А-Сюаня, который только-только поселил в своем сердце надежду на возобновление помолвки?

- Хорошо, - кивнула она, чуть помолчав. - Я рада, что она тебе нравится. И рада, что твое выздоровление идет скорее под её руками. Кажется, она славная девушка.

Как бы благородная супруга не хотела ошибиться, но и на этот раз сердце подсказало верно: они снова поссорились с отцом. Слишком одинаковые и одновременно слишком разные, чтобы жить мирно. И воздух искрит.

- А-Сюань, - произнесла она, глядя в ответ, - Послушай меня и пообещай мне одну вещь. Никогда ни одно разногласие между мной и твоим отцом не выходило за пределы комнаты, где шел наш разговор. Никогда оно не касалось напрямую людей, которые в этой комнате не находились, - она вспомнила про уговор и Мэн Яо, но тут мальчик был виноват сам. - Какой бы сильной ни была твоя обида, она не должна повлиять на жизнь Ордена или других его адептов. Твой отец мудрый человек, и я знаю, что он передал тебе это качество. Сейчас времени очень мало, чтобы лелеять свои обиды. Скажи мне, так ли она глубока? Из-за чего вы поссорились на этот раз, и могу ли я помочь тебе советом?

Матушка понимающе кивнула и сжала руку на ладони сына в ободряющем и поддерживающем жесте:

- Если ты считаешь, что нужно поступить именно так - ты прав. Я тебе полностью доверяю и не сомневаюсь, что этот поступок мудр и дальновиден, - видимо причина и впрямь была очень серьезной, раз А-Сюань не может озвучить её даже собственной матери. А ещё эта причина может расшатать и без того хрупкое равновесие в Ордене... нет, причина всё же ускользала от разума Цзинь Сяоли. Позже она спросит у супруга. - Постарайся, пожалуйста. Ради всех нас, но, в первую очередь, ради себя. Твоя жизнь - это фундамент из камней, которые мы с отцом тебе дали. Но дом на них ты строишь сам.

Она ещё некоторое время помолчала, пытаясь уловить в лице сына его настроения. И улыбнулась так тепло и ласково, как улыбалась только А-Сюаню:

- Твой отец сложный человек, А-Сюань. Но мне он подарил самое большое счастье в моей жизни. И я никогда не перестану быть ему за это благодарной. Ты понимаешь, о чем я говорю?

- Любая, даже самая долгая и трудная дорога, начинается с первого шага, - повторила матушка истину, которая была ясна как день. Ладонь госпожи Цзинь была прохладной и очень нежной - матушка никогда не позволяла себе заниматься ручной работой или держать в руках меч. - Но искусство общения с людьми действительно сложное, особенно, когда знаешь не всё. Или слишком многое, но боишься себя выдать. Но А-Сюань, это умение намного более ценно, чем стрельба из лука, ведь ты станешь главой ордена, и плох тот глава, которому самолично приходится участвовать в битвах.

И опять перед сыном возник древний как мир выбор между долгом и собственными желаниями. И снова Цзысюань обрадовал её, сделав верный:

- Да хранят тебя благие божества, - улыбнулась матушка. - Помни, что ты не один, мой дорогой. Отец и я рядом, и готовы помочь советом или действием. Я рада, что мы воспитали тебя правильно и настоящим человеком. Война, - слово застряло комком в горле, и она вздохнула: - Война пройдет. Она всегда заканчивается. И придет время собирать цветы.

Госпожа Цзинь улыбалась, глядя на так быстро выросшего сына. Вот искорки детства ещё мелькают, но теперь они словно светлячки на фоне звездного неба - всё меньше, тусклее и с каждым вдохом всё незаметнее. Уж лучше были разбитые коленки...

- Восстановление тела означает и выздоровление духа, мой дорогой. Не стоит помнить и проживать заново ужасы, что выпали на твою долю, но более всего не стоит их забывать. Случившееся однажды может никогда не повториться, но если что-то повторяется дважды... то третий раз лишь вопрос времени. А ещё помни тех, кто был там с тобой - любой союз, основанный на общей памяти и твердом плече, будет крепче того, что проговорен лишь на словах.

Она медленно кивнула и уже сама отпила ярко-сладкого отвара, чтобы промочить горло перед следующей темой для разговора:

- Война, мой дорогой, это время, которое наступает, когда мужчины не могут договориться. Как видишь, с главой ордена Вэнь время для разговоров окончено, но для нас оно ещё есть. Ты ведь слышал, что твой отец хочет отправить нас в орден Не, чтобы ты заключил военный союз от имени главы нашего ордена? Я буду рядом, чтобы поддержать тебя советом, однако помни, что разговор мужчин - это всегда поединок. Не дай почувствовать себя слабым. Хорошо?

Это будет очень долгая поездка...