Кажется, облака успели пролить на них весь дождь в первую ночь побега, и теперь иссякли. К вечеру небо стало совсем ясным, зажглись россыпью яркие звезды, и Цзысюань опасался, что под утро их ждут заморозки и хрустящий иней под ногами.
Прежде чем заступить в первую смену охранять сон в лагере, Цзысюань отошел вглубь леса, чтобы набрать побольше веток. Костер, пусть и небольшой, он собирался поддерживать всю ночь. Выбор у беглецов был небольшим – замерзнуть в осеннем ночном лесу или привлечь светом огня преследователей. И он решил, что лучше помолится богам чуть усерднее, прося отвести беду и даровать удачу, чем уж со стопроцентной вероятностью заморозит своих спутников, и на утро кто-нибудь сляжет в лихорадке.
Цзысюань вышел из леса, прижимая к груди охапку хвороста, и с хрустом опустил ее на землю за спиной Янли.

-Не спится, дева Цзян?

Цзинь Чжиган и молодой господин Лань, имени которого так и не спросили, а теперь было совсем неудобно выспрашивать по прошествии долгого времени, уже спали, прижавшись спиной к спине, чтобы сохранить крохи тепла. Цзян Чэн, которому досталась утренняя, последняя смена, пытался поудобнее устроиться, прислонившись спиной к дереву.

-Вам нужно отдохнуть. Завтра будет еще один бесконечный, сложный день.

“А-Сюань?!» На мгновение он почувствовал себя так, словно вылетел из седла на галопе, и приземлился головой в стену, настолько ошеломляюще-внезапным было услышать такое обращение из уст девушки. В груди разлилось тепло, и Цзысюань прикусил щеку изнутри, чтобы сдержать растягивающую губы улыбку.

-Прошу прощения, дева Цзян, что был неосторожен, и испугал вас. – Предательский румянец залил щеки Янли, и чтобы не смущать ее еще сильнее, он старательно сделал вид, что не расслышал, как она его назвала. С серьезным видом, сдерживаясь, чтобы не начать улыбаться, подкинул веток в костер, и сел на землю с другой стороны от огня.

-Да, знаю. Такое бывает после тренировки, когда перестарался. Лежишь, смотришь в потолок, и не можешь заснуть. – Ответил тихим голосом, чтобы не разбудить ненароком заснувших товарищей. – Вы не мешаете. И зачем вам уходить от костра? Спите рядом с ним. Так ведь теплее. И сегодня мы дежурим, так что можете не опасаться скатиться в огонь.

Цзысюань все-таки улыбнулся, скользнув взглядом по лицу девушки, и начал разматывать грязно-белые бинты с ладоней, которые должны были защитить весельных мозолей, но как-то не очень хорошо справились со своей задачей.

Трещали ветки в костре, вздыхал привязанный к дереву осел, жевавший пожухлую траву,  тихо похрапывал Чжиган, неслышной тенью над лагерем пролетела сова, у нее начиналось время охоты.
Цзысюань аккуратно смотал бинты с ладоней, прислушиваясь к звукам ночного леса. Главное, что звона упряжи и стука копыт вэньских коней пока не слышно.
С правой рукой, на сколько он мог судить, все было в полном порядке. Затянувшийся ожог и свеженькие мозоли.
На левой ладони мозоль от весла все же лопнула, и он с досадой тцыкнул, разглядывая в свете костра такое незначительное, но такое неприятное повреждение. Ожоги после пожара отлично зажили, но кожа была тонкой, розовой, а он не тренированный в том, чтобы грести столько часов к ряду под дождем. И вот результат.

-Дева Цзян, это не стоит вашего внимания, - качнул головой, и показал ей раскрытую правую ладонь через костер в доказательство, что никаких смертельных ран у него нет, так только, мелкое повреждение, - лучше отдыхайте, не тратьте время на хлопоты. Бинты высохнут, замотаю руки обратно, и все будет отлично.

Отредактировано Цзинь Цзы Сюань (2019-07-26 14:15:34)

Прилип взглядом к упрямой Янли, обходившей костер шатающейся от усталости походкой. Злило, что она с ног уже падает, а все равно пытается лечить то, что и само зарастет, не жалея себя нисколько.

- Хорошо, смотрите. Не могу вам что-то запрещать.

Его окатило смешанным чувством раздражения на деву Цзян за то, что себя не бережет  и на самого себя, что стал причиной забот девушки.

-Спасибо, вы слишком добры, - послушно дал осмотреть свои ладони и ответил сухим голосом, забирая мазь. Отдельно укололо то, что девушка не попыталась сама намазать мозоли, хотя не так давно смывала пожарную сажу и копоть с его лица, совсем не чураясь прикосновений.
Зачерпнул пальцами мазь из баночки и мазнул по ладони, и вернул ее девушке, специально попытавшись сделать это так, чтобы задеть ее ладонь и пытливо заглядывая в лицо, чтобы не пропустить эмоции на нем.

Цзысюань скользнул взглядом по порозовевшим щекам, по крыльям носа, по стрелочкам ресниц, по линии волос, убранных в простую прическу. То, что девушка не отдернула руку, роняя баночку на землю, и предложила перевязку, внушало надежду, что Усянь не наговорил ей предостерегающих против него гадостей.
Сейчас было не время. Сейчас был совершенно не подходящий момент. Надо было прислушиваться к ночной темноте, следить за тем, чтобы не приключились никакие неприятности во время ночевки, надо было быть начеку. И проследить, чтобы дева Цзян легла отдыхать и уснула.
Цзысюань взялся двумя пальцами за край подола ее ханьфу, останавливая, пока Янли не ушла на противоположную сторону костра.

-Дева Цзян, вы злитесь на меня? – Спросил тихим шепотом ее спину. – Обиделись?

А-Сянь, А-Сянь, А-Сянь. Слишком много А-Сяня было в этом ответе. Чтоб он провалился!
Цзысюань зло скривил рот, слушая малоприятную отповедь, и отпустил подол ханьфу, больше не удерживая девушку. Стало очень горько, будто бы он вновь хлебнул утреннего чая с хвойными иголками. И обидно.
Ведь до того как расторгли помолвку он виделся с невестой два с половиной раза, и знать не знал, какая она на самом деле замечательная. А в лагере в первое время было совсем не до обходительности. Впрочем, для нее и сейчас было совершенно неуместное время, но теперь то до ужаса сильно хотелось творить все неуместное.

-Не обиделись, но испугались, да, дева Цзян? - Поднял на нее твердый прямой взгляд. -Я признаю, что тот поцелуй был моей большой ошибкой. Все должно было быть совсем не так.

Янли давала прощение, вот только Цзысюань совершенно не собирался просить его за свой поцелуй, и это возымело ровно противоположное действие. Покой был потерян окончательно.
Цзысюань стиснул зубы так, что по щекам перекатились желваки.
Из слов Янли можно было сделать однозначный вывод. Он слишком много себе навоображал, разглядел ночью в ответных действиях то, чего не было. Но, нет, видимо, после разрыва помолвки только ему одному хотелось общения в романтическом ключе, а для Янли он лишь подтвердил своими действиями убежденность в том, что он поверхностный бесстыдник, и если продолжать проявлять заинтересованность, то будет только хуже. Слова о том, что он мог пойти еще дальше, без ее на то согласие, царапнули отдельно. Вовсе не такого мнения о себе он хотел, и теперь не знал, как его выправлять. Но, если пообещать больше ее не беспокоить, обещание придется выполнять, и Цзысюань молчал, смотря на бывшую невесту темным, тяжелым взглядом.

-Обещаю, дева Цзян. Больше я вас не побеспокою, - слова изо рта вывалились неподъемным булыжником.
-Не надо меня бояться.

Вдобавок к усталости и измотанности внутри поселилась холодная, тоскливая пустота. Цзысюань проверил рукава, залез во внутренний карман на поясе, в который был спрятан мешочек с деньгами. Недовольно поджал губы, не найдя искомое. Убрал деньги обратно на место. Движения были медленные, аккуратные, он очень старался не смазать заживляющую мазь, которой были намазаны ладони.

-До Юнмэна идти четыре дня с нашей скоростью, а до Пристани Лотоса дольше еще на один день пути, дева Цзян, - ответил на автомате, все еще прокручивая в голове слова о том, что она его испугалась, и выискивая лазейку в обещании больше ее не беспокоить. Лазейка не находилась. Ему вполне ясно дали понять, что общение с ним приносит только горести, и является нежелательным. И наплевать бы, если бы это Усянь вопил и требовал убраться на все четыре стороны. А вот на душевное равновесие девушки ему было не все равно. Даже хорошо, что скоро они разойдутся каждый по своим орденам, исчезнет необходимость находиться рядом.
Цзысюань обхлопал себя еще раз по карманам, и, наконец, вытащил из-за пазухи три монетки, перевязанные красной нитью – простенький амулет на удачу.

-Полагаю, я должен это вернуть, дева Цзян. – Он поднял руку с зажатым в пальцах амулетом. Монетки блеснули в свете костра.

Он покрутил амулет между пальцев, и едва не уронил на землю. Руки плохо слушались. Теперь казалось, что слух его подвел и нежное «А-Сюань» ему просто послышалось. Ветка треснула в пламени костра или филин ухнул. Мало ли в ночном лесу звуков.

-Сможем, дева Цзян. Я помню карту. Да и вы, думаю, успели ее хорошенько заучить, пока рисовали столько раз. По правде говоря, эти карты были нужны для того, чтобы раздать их всем остальным группам беглецов. Кто же знал, что большую половину погонят на охоту.

Он продолжал смотреть на Янли тяжелым, темным взглядом через пламя разделявшего их костра. Опять она опустила ресницы, выглядывая что-то под ногами. Дотронуться бы. Обнять как тогда на пороге домика, прижать к себе, уткнувшись носом в волосы, чтобы стало тепло и спокойно. Цзысюань закусил щеку изнутри, борясь с желанием послать все к демонам и уже сейчас наплевать на только что  данное обещание.
Как там говорят простые люди, с глаз долой, из сердца вон? Он поднялся на ноги и в два шага оказался рядом с Янли. Наклонился, чтобы положить на землю рядом с девушкой амулет на удачу. Выпрямился и отшагнул от света костра, скрываясь в тени. Ни к чему ей видеть выражение его лица.

-Вам правда надо отдохнуть. Я отойду за хворостом, не буду мешать разговорами. Ложитесь, закрывайте глаза и постарайтесь уснуть. Хорошо?