Следующие три дня слились в один бесконечный, расписанный по часам, и даже минутам. Времени на то, чтобы жалеть себя, из-за того, что приходится быть служанкой, совсем не осталось.
Цзысюань вставал раньше адептов ордена Лань, чтобы успеть наносить воды и нагреть ее до того как проснется лагерь. Нужно было по-быстрому умыть себя, а потом тщательно и старательно Чжигана, выпутывая его из одеял по частям, чтобы не простыл. Пока он заканчивал одно дело, уже подходило время завтрака, и нужно было бежать на раздачу за своим ведром варева, и выбирать из него самые лучшие кусочки прежде чем разделить порции между остальными адептами своего ордена.
Накормить было нужно до прихода девы Цзян. С девушкой они едва перебросились десятком слов. Янли тихо приходила, сосредоточенно делала массаж, разгоняющий ци по меридианам, и так же тихо уходила. А там уже наступало время общественно-полезных занятий, и Чжигана нужно было оставлять одного. Практические занятия плавно перетекали в ужин, и вновь все начиналось по кругу. Накормить, натаскать воды, нагреть, намыть.
Ни в один из предыдущих дней пребывания в лагере уборка в каменном доме не была сделана так качественно и так быстро, и Цзысюань бежал обратно, чтобы до отбоя успеть сделать что-нибудь полезное. А потом наступала ночь, и вот тогда не оставалось дел, которые нужно было делать друг за другом, и приходили изматывающие мысли, что ничего не получится, лечение не подействует, и Чжигану не хватит сил, чтобы справиться с отравой в его крови. Цзысюань лежал в темноте, боясь крепко заснуть и считая тихое дыхание друга. Было страшно, что описанные лекаркой осложнения все-таки случатся, и вместо выздоровления наступит ухудшение. Представлял, как потащит бессознательного Чжигана на себе во время побега, и старательно гнал от себя чувство беспомощности. Пытался мысленно уговорить самого себя в том, что все будет хорошо, и сам себе не верил.
На второй день, перерыв все вещи еще раз, Цзысюань все-таки нашел амулет, из-за которого Чжиган перевернул все вверх дном в их домике по возвращении. Эта вещица была ему не знакома, и для чего она предназначена, он не смог сообразить. Амулет он положил в изголовье постели, рассудив, что ему эта штука действительно важна.
В вечер третьего дня случился пожар, унесший жизнь молодого господина Не, и в эту ночь Цзысюань так и не смог заснуть. В ушах звучал треск охваченных пламенем балок, а в горле стоял горький привкус дыма, как бы он не пытался его запить. Обожженные ладони зудели, и после трех часов мытарства, понимая, что так и не сможет уснуть, Цзысюань сел медитировать. Серый рассвет, умытый дождем, еще никогда не был так долгожданен. Наступило утро, когда можно было вытаскивать иглу из лба Чжигана, и молиться всем богам, чтобы он пришел в себя.
