Когда Цзян Чэна, который по какой-то причине, так до конца Хуайсаном и не понятой (все подсказывало, что объяснение в духе "романа о воине и красавице" никуда не годились, ведь Цзян-сюн его от всей души ненавидит), принял на себя вину за злополучный фонарик, Хуайсан не мог не последовать, пусть и на почтительном расстоянии, за Вэнем с мужественной статью и недобрым лицом, который увел сознавшихся с площади. Он пытался припомнить, слышал ли что-то именно об этом Вэне; по всему выходило, что нет - он не успел прослыть сластолюбцем и изувером, как Вэнь Чжао, не занимался с пленниками и никого не спасал, как Вэнь Сюй. Пожалуй, чем-то его нарочито спокойная и холодная манера держаться напоминала того господина из клана Вэнь, что какое-то время назад довольно странным и волнующим образом пытался добиться от Хуайсана непонятных ему запахов. Они могли бы быть, например, двоюродными братьями, только этот, со шрамом, казался резче и жестче, а тот, с прекрасными волосами, пахнущими ничем - сговорчивей и добрее. Хотя внешняя мягкость бывает куда как обманчивой... Словом, кажется, ожидать от господина со шрамом хорошего не приходилось, но и излишне плохого, наверное, тоже.

Наверное, нужно было решиться и признаться, пока наказание не началось. Но брат... Но все те уши, что услышат о брате? Три пары - Вэнь, Ванцзы, который, возможно, ничего и не поймет (или, наоборот, все поймет слишком хорошо - пути мыслей адептов клана Лань замысловаты), и Цзян Чэн, который, ох, которому ну никак не следовало бы, с его-то взрывным нравом, с его-то обидой... Ну почему же он вышел? Зачем? Может быть, никого бы не нашли!

Хуайсан прикусил губу и обошел каменный дом кругом. Решиться. Нужно решиться. Но доброе имя Минцзюэ-гэ?..

- Вэй-сюн, - обрадованно откликнулся Хуайсан, взмахнув рукой в ответ. Предложение уединиться в кустах показалось ему странным, но это, в конце концов, был Вэй Ин, и многое, что он предлагал, говорил или делал, выглядело довольно необычно.

- Зачем мы сидим в кустах? - все же уточнил он на всякий случай, и тут же встревоженно отмахнулся от предположения. - Нет! Не жду. Конечно, нет. А ты что здесь делаешь? Ждешь его, да? Просто, видишь ли... Ведь мы все здесь заодно, правда? Особенно важно понимать, что ни с кем ничего дурного не случится. Больше какой-то разумной меры. Хотя оно случается постоянно. Но все же хотелось бы быть уверенным - ведь в лагере до недавнего времени был человек, который мог повлиять на произвол и умерить его - хотелось бы быть уверенным, что если господа из ордена Вэнь опять забудутся и перестанут понимать, что перед ними наследник, будет кто-нибудь, кто им напомнит. Хотя, кажется, все могло быть хуже. Это хотя бы не младший господин Вэнь.

- Этот - один из чокнутых? - с удивлением переспросил Хуайсан. - Почему ты так думаешь? Точнее так - откуда ты знаешь? Кто-то рассказал тебе? Почему ты тогда не рассказал это нам всем?

Он повернулся к Вэй Ину и придержал друга за рукав ханьфу:

- По какой причине ты так уверен, что этот Вэнь хуже, чем Чжао? И если да, то почему же, почему Цзян Чэн об этом не знал?

Хуайсан тяжело вздохнул и сжал в ладони рукоятку веера. Теперь идти и брать вину на себя было еще страшнее. Хотя, может быть, Вэй-сюн преувеличивает? Ему свойственная такая манера. Но в подобный момент? И "медицинская помощь" звучало более чем чудовищно. Сразу вспомнилось, в каком виде Цзян Чэна вынесли из покоев Вэнь Чжао в тот раз, когда Хуайсану пришлось сдерживать деву Цзян на пороге лекарского домика, потому он и сам не мог без слез глядеть на следы вэньских развлечений.

- Что?.. А чем ты болел? В каком смысле помирились? - ответил он рассеянно, и тут же собрался. - Мы не ссорились с Цзян Чэном.

Хуайсан смотрел на Вэй Ина, глаз не отводя, как будто перед ним был не человек, а сложнейшая задача, выданная учителем Лань Циженем:

- То есть ты хотел спасти Цзян-сюна, но в результате получилось ровно наоборот? А что бы было, если бы кто-то другой был так же неосторожен с ним, думая, что этот Вэнь безопасный? Например, твоя сестра?.. То есть этот Вэнь Ифань имеет склонность забивать до полусмерти? Договаривай, прошу тебя - почему тогда он хуже, чем Вэнь Чжао?..

Что-то еще он хотел добавить, но прикусил язык и сник:

- Пустое. Ты, конечно, не виноват. Он бы наверняка кинулся мстить... Совершенно не думая. Ну вот кто его сейчас просил, кто? И почему? Как ты думаешь, что творится у него в голове? Я не могу понять. Раз уж ты, как ты говоришь, имел с ним долгий разговор, после драки, значит ли это, Вэй-сюн, что ты чуть больше знаешь, чем я бы хотел, чтобы кто-либо знал о причинах этой самой драки?

- Я приношу нижайшие свои извинения за то, что своей неучтивостью оскорбил тебя, - ответил Хуайсан поспешно, сделав вполне определенный вывод, который, конечно же, мог быть ошибочен, но если нет... Если нет, то, пребывание Цзян Чэна в шатре этого самого небезопасного Вэня было еще более чудовищным.

- Ты прав, Вэй-сюн, секреты есть у каждого. Очень горько знать, что Цзян-сюн, кажется, обладает удивительным даром поступать так, чтобы защитить его означало бы разрушить чей-то секрет... Но поделать, и в самом деле, ничего нельзя. Наверное, облегчить их участь мы не можем? Будь бы тут тот же Цзян-сюн, он бы, возможно, предложил поджечь шатер... Но какой прок? 

На дальнейшее он не ответил ничего, пока не раскрыл веер и не принялся успокоительно обмахивать лицо:

- О причинах драки, полагаю, я осведомлен хорошо. Вопрос в том, насколько много знаешь ты. Это ведь, в сущности, тоже один из тех секретов, которые хотелось бы хранить для того, чтобы жизнь большого количества человек после лагеря не превратилась в форменное скотство. Нет. Мы не помирились. Он не видит возможности к примирению. Боюсь, что с некоторых пор не вижу ее и я. Но мне скорее хотелось бы понять - ты его брат, ты знаешь его лучше всех - почему он сейчас поступает так? Зачем он вышел? Зачем это делать, если ненавидишь?

-О нет, ты не болтун, Вэй-сюн, - ответил Хуайсан все с тем же видом ученика, удивленного задачей, - но даже поразительно, как много ты знаешь обо всем, и как мало мы знаем о тебе. Ты такой легкий и вызываешь так много доверия, не удивительно, что всем хочется рассказать тебе то, что ты примешь, совершенно не побуждая. Знаешь, я думаю, если бы наша жизнь была не скучной настоящестью, а какой-нибудь приключенческой новеллой в дорогой обложке, ты был бы главным героем. Таким, который всех понимает, все может и со всем справляется. Или не со всем? Ты не расскажешь мне, что произошло между тобой и этим Вэнем? Мою тайну ты уже знаешь, и я готов ответить на твои вопросы, если они у тебя будут.

Он постучал краем веера по губам:

- Мы ведь очень много странных и даже скверных вещей делаем из того, что понимаем как любовь или забота. Родители разбивают судьбы детей, полагая, что оберегают. Мужчины... мужчины бросают женщин, кто их любит, и уходят, полагая, что этим спасают их честь или репутацию. А иногда нам так нравится человек, что мы начинаем его понемножку задирать и шутить с ним, чтобы он обратил на нас внимание, пока вдруг шутка не заходит так далеко, что возврата нет . И, возможно, нет желания возвращаться.

Отредактировано Не Хуай Сан (2019-06-20 18:16:09)

- Я бы сказал, что в том романе, который мы пишем, ты сейчас допустил слишком вольную метафору, Вэй-сюн, - стальным голосом произнес Хуайсан. Помолчал немного и добавил в самом обычном тоне:

- Это звучит довольно обидно и не совсем справедливо, не кажется ли тебе? Если ты непременно хочешь сравнения, которое сделает все чудовищным и грубым, то то, что сделал этот Вэнь - ограбление лавки и убийство хозяина. А то, что случилось в другой истории - продажа в эту же лавку отличной подделки за веер эпохи Тан. В первом случае ущерб очевиден и непоправим. Во втором... А кто бы заметил? Кто бы вообще когда-либо узнал, если бы не чудовищная случайность? Все было совершено и придумано таким образом, чтобы никогда его не обеспокоить. Если тебе угодно знать, все не должно было вообще зайти так... так далеко.

Хуайсан покрутил веер в руках и продолжил, изводясь от двусмысленности темы:

- Но в какой-то момент мне показалось, что остановить значило бы ранить его. Помнишь, как он сильно переживал и был влюблен? Это должна была быть красивая история. Такая, какие вспоминаешь, уже женившись, и рассказываешь подросшим сыновьям, которые тоже в первый раз стали бросать взгляд на девушек. Вэй-сюн, ты ведь должен понимать, кто, как не ты. Та история с девицей - не совсем девицей - из Весеннего дома. Ведь какая была разница, пока ты не знал, кто это? Для тебя разве что-то отличалось, пока ты верил, что это дева?

- Не понимаю, - ответил Хуайсан, вздохнул и обмахнул себя веером. Для надежности обмахнул и Вэй Ина, возлежащего на земле с таким изяществом, как будто это было ложе, убранное шелком. Кто бы мог подумать, что два месяца назад это будет возможно - сидеть в кустах на земле, когда мутит от голода и трясет от холода, немытому, как свинья по осени, и обсуждать с первым учеником ордена Цзян причины, по которым наследник клана Цзян мог обидеться на то, что Хуайсан выдал себя за женщину и вступил с ним в связь, пока какой-то сумасшедший насильник держит этого самого наследника в своем шатре и может в любой момент над ним надругаться каким угодно неестественным способом - и все из-за того, что Хуайсан имел неосторожность сделать публичным признание об особенных отношениях между ним и МИнцзюэ-гэ. Если даже в голове это вместе сложить, выглядит как тот бред, который обычно извергают люди, которых боги лишили разума. Бывают такие бродяжки, которые любят громко рассказывать, как с неба к ним на огромном блюде спустилась Гуаньинь и повелела собирать дерьмо ослов и обмазываться им, чтобы спастись от злых испарений подземных демонов. Что-то такое же невероятное и чудовищное. Но только то все происходит с ними на самом деле.

- Как ты думаешь, Вэй-сюн, может ли быть так, что мы незаметно для себя все сошли с ума и все происходящее нам кажется? А на самом деле мы дома и все по-прежнему хорошо, только мы совершенно не в своем уме? Вдруг это такой длинный горячечный сон? Такое же бывает, когда болеешь.

- Прекрати немедленно, изувер, - застонал Хуайсан и ткнул веером в изрядно отощавший (в чем жизнь держалась?) бок приятеля. Они все спали с лица за эти недели, что и говорить. - Ну вот зачем ты начал? У нас совсем другие беды сейчас, Цзян-сюн в опасности, а ты про еду.

Он мечтательно прикрыл глаза.

- Я сейчас тоже начну. Что за скотство, а? Твоя баоцзы не выходит из головы. А еще кислые яблоки в карамели! Или рыба в вишневом соусе и тесте, огромная миска, и чтобы было одновременно сладко и жирно. Или молоко жареное! Ох, повар в Нечистой Юдоли умел делать такое, что руки хотелось съесть вместе с тарелкой, и воздушное, и упругое, и корочка хрустит. Или махуа в меду, поджаренные до ломкости... Или пастила из боярышника, раскатанная в тонкие ломтики. Вот зачем они тонкие, я теперь думаю. Лучше бы были толстые. Чтобы сразу откусить побольше. Мы и правда сходим с ума. Мне кажется, если не умрем за месяц - совсем лицо потеряем, на колени встанем за горстку риса. Видно, сегодня тебе Цзян-сюн и хотел рассказать, мы буквально вчера и договорились, что делать, и все еще день не определили. А вон оно как повернулось. Бежать - и чтобы всем сразу. Лодки использовать для дев, с ними пойдут те, кто будет их оборонять. Остальные - по руслу реки, по камням, чтоб запаха не было. А потом врассыпную, группами в леса, из них - к разным деревням, оттуда - к городу, что на границе с землями вашего ордена, тут ближе всего. Но это делать нужно ночью, хорошо бы в дождь, чтобы Вэням не желалось выйти и проверить лишний раз. Или в снег, будет идти и следы заметать.

Отредактировано Не Хуай Сан (2019-06-21 13:41:28)

- И что же, никто из лекарей тебе не может помочь? Вот это скверно. Не срослись бы неправильно, придется ведь снова разламывать. Ты не спрашивал Нин-сюна? Сестра его, говорят, прославленная лекарка. Понимаю, что деву Цзян ты огорчать не хочешь, нет ничего ужаснее, чем видеть увечья на близком человеке...

Хуайсан помолчал, задумавшись о своем, но спохватился:

- Нет, пока не случилось предложить еще никому, поскольку мы только-только определились с порядком действий. Иначе бы ты первый знал, что мы что-то начали делать, без тебя не выйдет. Вот, теперь и знаешь. Конечно же, клану Лань будет предложено участвовать в побеге, и мы даже будем настаивать на этом, ведь для них положение особенно тяжело. Они совсем недавно, как я понимаю, потеряли адепта - то ли умер бедняга, то ли что еще недоброе. Нам тоже надо скорее исчезнуть, сердце болит за Куайтуя, он так старается устроить все лучшим образом для нас и для других, но слишком прямолинейный, чтобы ужиться с Вэнями. Цзинь Цзысюань и разрабатывал детали плана побега, так что, конечно же, он с нами. Но в отношении остальных я в большом смятении. Знаем ли мы бродячих заклинателей настолько, чтобы доверить им эту тайну и быть уверенными, что они выберут последовать за четырьмя орденами, а не продадут нас Вэням за миску похлебки? Я вовсе их не знаю, ни даосов, никого. А нет никакого сомнения, что Вэни нашли себе шпионов среди нас. Кто знает, кто это? Страшно так рисковать планом. Если ты в ком-то уверен, пригласи их. Но о каждом из них я бы говорил лично с Цзян-сюном и господином Цзинь.

- Боюсь, - вздохнул Хуайсан. - Больше всего боюсь. Даже не за орден, потому что до нечистой Юдоли не так просто добраться. Не за орден, но боюсь так, что лучше бы даже здесь остаться, лишь бы... Но это тоже невозможно. Что же до угроз, то, боюсь, они не шутили. Глава ордена Цишань Вэнь безумен, и безумие его подкреплено тысячами тысяч верных псов. Что бы он не придумал, они подхватят... Бывало у тебя так, Вэй-сюн, что каждое решение, которое ты примешь - неверное? Их может быть много, но все плохие? Как ты поступал в таком случае?

- И тебе не приходилось жалеть о выборе, сделанном сердцем? - сказал Хуайсан заинтересованно. Кажется, метод Лотосовой Пристани был для него совершенно нов. Звуки раздавшиеся из палатки, впрочем, отвлекли их обоих; Вэй-сюн постарался отвлечься, созерцая облака, Хуайсан же уставился на землю, раскисшую после очередного дождя. И как она только Вэней носит? Давно бы уже расступилась и поглотила их...

- Я думаю сейчас о том, что если мы все-таки будем вести себя дурно и души наши отправятся на Десять судилищ ада, то там не будет ни четвертования, ни подвешивания на дыбу, ничего из этих штучек, которые сейчас, кажется, делают в Огненном дворце. Это было бы слишком просто. Нет, мы просто целую вечность будем смотреть на то, как дурно кому-то, кто нам дорог, а мы совершенно ничем не можем помочь. Даже если очень хотим. Беспомощность - самое страшное наказание. Как думаешь, мы его сейчас заслужили?