Растрепанный, словно беглый наемник, в накидке Сиченя Ван Цзи согрелся не только телом, но и духом.
Дух гласил, что чай для любимого нежного брата важнее смены штанов, поэтому заклинатель сначала достал посуду и ящички с чаем, придвинул вторую циновку к низкому столику - и только потом ушёл за ширму заворачиваться в белый плед из шерсти высокогорного барана, как нельзя более соответствовавший обычному мироощущению.

В белом пледе и сухой одежде Лань Чжань с глиняным ковшом кипятка подсел к столику с другой стороны.
- Не возражаешь ли ты против байхао, Серебряных Игл, брат? Расскажи, добра ли была твоя Охота, порадуй того, кто сам остался без орехов.

Лань Чжань засыпал заварку в заварочный чайник и перелил воду в маленький кувшинчик, а из него уже в чайник следом за "иглами". Всей своей ци он улыбался.
А недвижным лицом, с опущенными глазами смотрел в чашку.
- Я должен быть честным с тобой. Я испытал удивительное чувство.

В какую бы воду я не смотрел, в отражении вижу себя. И проблему там же.

- Брат, чувство, что я переживаю, называется Жадность, - Лань Чжань умело сверкнул глазами, -  У меня есть ...цветок, на нем есть совсем тугая прозрачная завязь бутона и измятые почки листьев. Он совсем хрупкий, невзрачный и невозможно сказать, каким станет к весне. Только впервые в жизни я ...не хочу делиться... ни одним его словом или смыслом. Так и в воде, о которой ты говоришь, Ван Цзи видит сокровище, и оно ему не принадлежит. Но и хозяина поблизости не видно... Поэтому я хочу, чтобы никто не смотрел в воду и не мог узнать то, что я знаю. Я никогда в жизни не чувствовал ничего столь тёмного и увлекательного. Тебе налить, или ещё немного подождешь крепости?

- Узнал. Нравится.
"Что, из недавно случившегося с тобой, тебе так запало в душу, что пришло в голову именно сейчас, и вспоминается чаще всего?"

Лань Чжань сглотнул: рука брата словно гладит черепаху внутри её панциря, и черепахе вроде и радостно, но каждый раз заново тревожно. Если он может, достаточно ли панцирь хорош?

- Мне снятся сны.
"Но я буду пить чай, и не расскажу, пока ты не скажешь, что тревожит тебя, и в чем нужна помощь."

Правда, это все не стоит беспокойства, ханьфу, усердие... ведь беспокойство всегда приносит только ещё больше себя самого.
- Ты хороший наставник.

А любую неуемную страсть унимает время и опыт.
Подлинная же безупречность в том, чтобы преуспеть и в защите и в гостеприимстве без ущерба от одного для другого. Давай подумаем вместе, как. Стратегия говорит, что способ есть всегда, но не всегда он по силам тебе.
Лань Чжань немного изменил воображаемую точку, в которую смотрел. - Внимание клана Вэнь?

Никто не мог бы поступить вернее, чем отец. И не заслуживал любви больше, чем мама. Сделав глоток, Лань Чжань посмотрел на брата строго.

- Некоторые ошибки... происходят именно от того, что ты... раз за разом поступал правильно. И встал перед выбором, когда, поступив правильно еще раз, ты проиграешь. Это называется ловушкой юань-ци. На основании первого, я разлил вино у источника, чтобы его не выпили младшие адепты. На основании последнего, пришлось уступить им свою одежду. Ты... не готов следовать правилам великодушия, потому что боишься потерь? - нефрит снова отвел глаза в невидимую даль, - Разве это не значит, что ты потеряешь больше и быстрее, поддавшись такому страху... разве выбор между выгодой и добродетелью стоит советов?..

Лань Чжань говорил, с трудом подбирая слова для мыслей. И немного даже утомился от усилий.

- Красные ходят первыми, Лань Хуань... Дождись своего времени, не открывая своего "взгляда", и это будет выигрыш.

Мысль о доске с фишками очень порадовала младшего брата, не то что зыбкие связи и зыбкие слова о них, так, что при определенной пристрастности могло бы показаться, что он почти улыбается. - Я поговорю с юношей. Но не помню чтобы это когда-то работало... Как может воодушевить стать генералом тот, кто сам не таков? Я, как младший воин, тоже всегда сначала надеюсь, что все на свете решится без моего напряжения. Так что просто оставь его посреди охоты одного, с задачей защитить полегших всех остальных. С уверенностью, что никто более сильный не придёт, и не поможет. И, если этот заклинатель не порвется в исполнении изо всех сил - то он не фигура, а клетка на доске.

Но вопрос был не в этом. - А не смущаться при стрельбе, Лань Хуань, помогает, если честно, только хорошая стрельба. Во всем, где я плох, я такая же а-локва, как любой. Не учить же адепта самообману.
Почти любой.

Какую тренировку?.. Вэй Ина?

- Мгм. Нет.
Лань Чжань аккуратно пододвинул к себе и устроил на коленях гуцинь. Но Ван Цзи наполовину выучил новую песню, хочешь послушать и добавить что-то?

- Небесный закон, - зазвучала неровная мелодия гуциня, редкие ноты, задумчивые утверждения, гроздья переливающейся верхушки схемы, далекие от похищенных штанов, и битья детей палками, -
Говорит нам не жить в покое,
Если живём в мирском:
На горе отшельников
Совсем другие звучат
В зарослях цикады.

Такой как есть -
Вот твой и мир и покой,
Другого не будет.
Принимай с благодарностью,
Отпускай с благодарностью,
Плати не скупясь.

Ничто не принадлежит тебе,
Кроме твоих дел,
Кроме твоих слов.
Вот покой заклинателя:
Делай лишь то,
С чем будешь согласен, - повтор приглашал Лань Хуаня продолжить тему по своему.

Струна задрожала, принимая гармонию флейты.

- У меня есть мечта:
Чтобы земной закон,
Единый для всех краев,
Был справедлив по сердцу,
А долг -
Не причинял боли.
Если так много нитей
В разные битвы тянут,
Останови свой шаг, слышишь:
Лучшую музыку, тихую сложную музыку
К рассвету из них сплети.

Я не страдаю, говорит цинь Лань Ван Цзи, я мечтаю. Мне нравится жизнь и нравится то, что имею. Хотя тоже очень хочется надеяться, что никто не придёт завтра на урок в моей одежде. Мне даже иногда хочется драться, и даже это приятное чувство. Но я не дерусь и это тоже хорошо. Иногда мне грустно, иногда я в ярости, часто испытываю вину, но именно радость даёт самую большую силу. Волнуюсь - не слишком ли это заметно?.. Как сделать еще более недовольное лицо, и холодный взгляд, поскольку вот это все так несерьёзно, Ордену нужна опора, заклинателю к лицу ответственность и суровость,  и даже ты, мой нежный брат, так неспокоен.

Дом, дом, дом, - говорит цинь. У меня никого нет, кроме семьи. И не должно быть. Может я и слаб для этого, может не хорош, неуклюж. Но ты стремишься усыновить весь мир, или хотя бы побрататься с тем, кто уклоняется от явной опеки...
Ван Цзи из последних, но какая же беда тебя самого тронула? Ван Цзи улыбается. С востока на запад летит потревоженный ветер, и с неба на землю летит исцеляющий дождь, с земли к небесам стремится сосна золотая, и с запада к морю стремится недобрая весть, она далека, пусть её старики обсуждают, скажи мне другую, я знаю её все равно.

Волнуется гуцинь, шелковые струны перебивают друг друга. Тот, кто узнавал, хоть издалека, музыку седьмых небес - не повернет обратно, к теплому пирогу из локвы, к наивности за чужой счёт, зависимости от тепла. Вот что значит быть заклинателем, это и есть небесная искра, вокруг которой растёт, как перламутр на песчинке, Золотое Ядро. Пока не оставишь за спиной мир людей - не взлетишь... Пока я слышу эту музыку, я буду лететь, и не пожалею о том, что не вырос папиной плюшечкой. Лёд будет моим доспехом, а защита людей от зла - моя дорога... не суди меня, как человека, ведь мы уже не совсем люди. Каким бы теплым ни был журавль, сколько бы других журавлей ни грели его, и не шептали ему слова поддержки - славно и единственно верно расстаться с жизнью на избранном пути. И это не значит несчастья или одиночества. У меня есть ты, и ...лягушка вот. Смотри какая, на ширме. Чего ещё желать?

Лань Чжань посмотрел на брата тепло, и тоже закончил мелодию.
Разве что новую кисточку с резной подвеской, мгм.