Передышки в смирении хватило, чтобы успокоиться. Ван Цзи поднялся на колени и открыл рот. И постепенно к концу речи встал, так и не глядя Цзиню в глаза.
- Просить прощения... И это тоже правда. Но это единственное, что в моих руках, и что я могу здесь сделать сам. В этом месте - нет логики, нет справедливости. Следствия не зависят от причин, и ничего нельзя избежать, иначе, чем приняв их правила, в которых все искажено.
Если вы считаете, что кто-то из нас был обязан отвечать старой ведьме, с кем делит весну, вы стоите на краю болота. Никто не был. И никогда не будет.
Здесь, к примеру, сурово накажут за попытку побега. Но по закону мы имеем право бежать. А тот, кто накажет бегущих - преступник. Мы имеем право не отвечать, а принуждение не означает их права на ответы. Мы уступаем не закону, а беззаконию, и страху. Не суди меня по их мерке, Цзинь Цзы Сюань, потому что я ее не признаю.
Быть должным только потому, что иначе накажут - это способ нас запутать, но он не должен затенять то, что этот долг ...дерьмо собачье. Что до заботы о других - моё признание могло вам помочь, но могло и увеличить безумие. Я уже пробовал, и чаще становилось хуже. Здесь умело обращают в зло любой выбор. Только задним числом кажется, что "могло бы быть не так плохо" значит - "могло бы быть лучше". Нет, это значит то, что мы увязли. Любая служба, где есть гарантии ненаказания, скоро покажется нам небесами. А потеря норм через боль и бессилие - поводок, на котором нас к этому ведут.
Лань Чжань волновался о том, что в гневе Цзы Сюань его все-таки не поймёт. Дядя иногда и без гнева не понимал. Он слегка запаниковал и попытался повторить то же самое, но без риторики:
- Где-то есть прежний закон, и его никто не отменял. Исходя из него, за свой выбор я прошу у вас прощения. Но чего бы вы сами хотели от виновника?