Цзысюнь был тверд в своем намерении позаботиться о состоянии и здоровье юной Лиу. К сожалению, здесь не было слуг и лекарей клана, которым можно было бы приказать. К счастью, была милая и отзывчивая почти родственница, невеста Цзысюаня, прекрасная Янли. Увы, после постыдной сцены с переселением Сюнь не решался сходить к девушке, хоть и симпатизировал ей, но теперь, когда появился серьезный повод, он надеялся завязать дружеские отношения.
Так что, с утра пораньше, захватив немного чаю в кульке, он направился к шатру девы Цзян.

- Доброе, насколько это вообще возможно для столь раннего, да еще и здесь, утра, дева Цзян. Спал, увы, думаю лучше чем вы. Все ли у вас хорошо?
Цзысюнь вежливо поклонился в ответ и протянул чай.
- Возьмите, прошу! У нас не слишком много осталось, но не принято ходить к будущим родственникам, особенно прекрасным девам, с пустыми руками. Как все закончится, право слово, буду приходить со стихами, подобно бедному поэту.
Юноша улыбнулся, виновато пожимая плечами.

- Что вы, я с утра столь сыт пищей нашего кхе-кхе гостепримного лагеря и ароматом дряни и пошлости Вэнской натуры, - сказал мальчик почти шепотом, - Что лишний кусок уже и не влезет. А вот от чая не откажусь. Вы пока поешьте, а я схожу за водой, не вам же ее носить!
Сюнь решил дать девушкам возможность поесть без него. Во-первых, приличия, а во-вторых неприлично было бы сопровождать трапезу дев ариями юношеского живота, который привык к сытной кормежке Благоуханного дворца, а не к скудным местным харчам.
Так или иначе, уже довольно скоро он вернулся с водой, успев, конечно, намочить длинные золотые рукава в ручье (бытовуха ему никак не удавалась).
- Ну вот, теперь мы сможем воздать должное прекрасному чаю. Увы, ничего особенно подходящего под утро, но "Весна четырех сезонов" хороша в любое время года, как прекрасна весна вашей красоты, дева Цзян! - почтительно поклонился и замешкался. - Что до просьбы... я...

- Несмотря на наше грустное положение я познакомился и сдружился с девой Вэнь. Но не думайте, она не из мучителей, а из тех, кто разделяет с нами тяготы. Насколько я знаю, вы понимаете в травах, и к тому, же, как девушка, понимаете других дев. Мне кажется, она нездорова - побледнела, плохо ест. Может вы поговорите с ней, и поможете со здоровьем? Я понимаю, что несмотря на нашу дружбу ей неловко обсуждать вопросы здоровья с мужчиной. Ну, если вам будет не трудно... я бы придумал предлог, чтобы вас познакомить.
Сюнь слегка покраснел.

- Теперь я чувствую себя прекрасно! Думаю, я обязан вас познакомить. В этом месте, к счастью, мало девушек, и мне жаль, что вы вынужденны оказаться здесь в окружении этих... В общем, девушкам тут лучше держаться вместе, да.
Сюнь с удовольствием вдохнул аромат чая и улыбнулся.
- Надеюсь, это бедствие скоро закончится не без помощи политической мудрости наших старших родичей, а мы сумеем сохранить дружеские отношения. Я был бы рад вновь видеть вас у нас в прекрасном Благоухающем дворце уже как его молодую хозяйку! - Гораздо больше рад, чем видеть придурка кузена молодым хозяином., - и госпожу Вэнь Лиу как ... гостью дворца, - покраснел еще больше.
- Может, вы даже сможете узнать у нее, хотела бы она этого... - совсем покраснел и запутался, и замолчал, уткнувшись в чай.

- Мы бы все этого очень хотели, дева Цзян. Я искренне надеюсь на то, что господин глаза ордена, а лучше все они, что-нибудь придумают, чтобы наше так называемое обучение прекратилось. - неуместные мечты о том, чтобы всех надсмотрщиков этого места утопили в свином дерьме, вежливый и хорошо воспитанный Сюнь оставил при себе. - Я уже трижды перечитал все книги, которые привез сюда. Пусть времени часто и не хватает, но чтение старых знакомцев-стихов, как стары друзья, успокаивает.
Вообще-то нет у меня никаких старых друзей. Только кузен-придурок.
- Я бы мог дать вам почитать что-то, мой любимый томик стихов-переписки между Ли Бо и его лучшим другом, к примеру, вам должен понравится. Если бы еще кузен не... - Сюнь запнулся, нехорошо же жаловаться невесте Цзысюаня на то, что тот кретин и хуже крестьянина.

- Если бы меня с детства учили услаждать свою душу простыми вещами, как домик отшельника, то наше обиталище я бы даже смог назвать премилым. Увы, я привык к роскоши Благоуханного дворца и это место, все, в целом, видится мне ужасным пустырем, помойкой на границе города. Но сколько благородных душ пребывает в заточении здесь с нами.

                         Все то, что ушло,
                           отчуждается с каждым днем,
                         И то, что приходит,
                           роднее нам с каждым днем...

                         Шагнув за ворота
                           предместья, гляжу вперед
                         И только и вижу
                           холмы и надгробья в ряд.

                         А древних могилы
                           распаханы под поля,
                         Сосны и кипарисы
                           порублены на дрова.

                         И листья осин
                           здесь печальным ветром полны.
                         Шумит он, шумит,
                           убивая меня тоской.

                         Мне снова прийти бы
                           ко входу в родимый дом.
                         Я хочу возвратиться,
                           и нет предо мной дорог!

- Решил вам что-то прочитать, - чуть смутился юноша. Пусть и невеста, но Ян Ли была очень красивая девушка. - Как вы тут? Нашли ли хоть небольшое утешение в этой юдоли мерзости человеческой? Каково же оно?

- Я не был в Облачных глубинах, дева Цзян, признаться, не уверен что мне пришлись бы по душе все эти правила. Хотя наверняка там лучше, чем здесь. Да даже в хижине бедных рыбаков, что пропахла рыбой лучше чем здесь. Там хоть рыба есть, - улыбнулся он Ян Ли. - Такое чувство, что местные адепты подчиняются неким своим законам и правилам, несовместимым и противоречащим всему, чему нас учили. Я размышляю, неужели орден Вэнь и в самом деле решил, что велик настолько, что сравнился с солнцем и стал вправе менять законы и устои общества, складывавшиеся тысячелетиями? Если размышлять об этом, то вся наша жизнь подчинена этим законам, и я всегда видел их нерушимыми, как высеченными на скале. Мне трудно поверить, что этот камень - известняк, который легко разрушить.

От тяжело вздохнул, но потом хитро улыбнулся.
- А знаете, у меня была одно идея...

- Я думаю, нам нужно сопротивляться. И так и так наказывают. Если шумим за то, что шумно, если ходим - за то что есть ноги, если ляжем и замолчим - за то, что скучно и некоо наказать. Нет разницы, но если все время быть тихим и просто молчать и терпеть это очень... ломает внутри. Может в этом и замысел этого мерзкого места, ломать нас и делать безропотными шелковыми червями.

Он посмотрел в небо, в золотых глазах отразились облака.

- Какие-то небольшие вещи. Может, это глупо и по детски? Не знаю. Писать на стенах стихи, что-то рисовать. Они конечно станут еще более жестоки даже от такого. Но если ничего не делать, они все равно станут. Я когда-то читал, что однообразие наскучивает.

- Вы, несомненно правы, - сник юноша. Он был мальчиком и, пусть и изнеженным пионом, но в глубине души хотел подвигов и сражений с несправедливостью, и о, как тяжело было опускать глаза долу, подобно девице, в этом проклятом месте. но у него не было друзей, которые могли бы помочь, и даже Лиу сказала, что выйдет из школы мокрых поэтов. Снова он ощутил одиночество, преследующее его последние годы. - Я... я напишу стихи и принесу вам. У меня даже есть несколько удачных аллегорий...
Этот лагерь в конце концов сожрет меня - почему то грустно подумалось ему.

- Хорошо, дева Цзян! Спасибо за совет! - юноша чуть вымученно улыбнулся. - Я потом приду и еще спрошу как ваше самочувствие... и Лиу... А теперь, наверное, стоит идти, пока я не привлек внимание нашей безумной своры охранников.

- Я постараюсь. Обычно он бесится, если брать его вещи. И это после того что он позволяет себе делать с моими! Эх, не обращайте внимания, это наши родственные разборки. Я правда постараюсь, хоть мне и жаль, что вам приходится заниматься такой работой. Вы совершенно не обязаны! Хоть вы и помолвлены, но это же... ручной труд! - сказал почти с ужасом.