Проклятие Всех Путей |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Проклятие Всех Путей » Архив II арки (Осень) » Вполне достойное возмездие
Содержание: Цзян Чэн обнаруживает, что Не Хуайсан имеет обыкновение носить при себе крайне любопытные письма. Малиновка прилетает обратно, и лучше бы она этого не делала, ведь на дворе осень.
Кто: Цзян Чэн, Не Хуайсан
Когда: 30 день 9 луны 19 года
Доступ: участвовать по приглашениям, наблюдать невозбранно. Стоять на пути Цзян Чэна вредно для здоровья!
Отредактировано Не Хуай Сан (2019-03-22 00:43:03)
Цзян Чэн в месте с Не хуай Саном шли с утренней раздачи еды. Едой эту массу, что плескалась в котелке назвать было сложно, но она уже не вызывала отвращения, а от запаха текли слюнки, а раньше он испытывал только рвотные позывы. Смешно, но человек приспосабливается ко всему. Вот и сейчас Цзян Чэн представлял собой вполне довольного жизнью человека, еда есть, крыша есть, на неприятные разговоры он не нарывается. Он научился как-то виртуозно избегать возможного неприятного общения с Вэнями, об ошибках прошлого напоминала только легкая хромата. Поскольку новое знание о бренности тела и всего сущего было получено совсем недавно, Цзян Чэн серьезно раздумывал о том, чтобы как-то помягче реализовать их гениальную задумку со знатными болванами. Но и отказываться от нее не хотелось, слишком хороша. Именно эти мысли он высказал Не Хуай Сану.
- может как-то еще сильнее обезопасим себя? Не хотелось бы потом, - в голове всплыли картинки из недавнего прошлого. а ступни опять обожгло огнем. Цзян Чэн не был трусом, но и мазохистом тоже, - ведь сразу станет ясно, что это мы.
Он нахмурился и стал рассматривать дорогу под ногами.
Вот ведь гадость, отличная же идея! Гениальная! И все почти готово. Но ведь влетит всем. А может?
Тут взгляд Цзян Чэна случайно зацепился за сложенный в несколько раз лист бумаги, что выпал из рукава Не Хуай Сана.
Вот ведь растяпа, письмами раскидывается.
Цзян Чэн наклонился поднять письмо, сердце пропустило удар. Почерк был его, а содержание он знал наизусть.
....Ты молчишь и не отвечаешь на мои письма, я гоню от себя мысли, о том, что боле не мил тебе. Знай, мои намерения серьезны....
Цзян Чэн в полном шоке поднял взгляд на Не Хуай Сана.
- ЭТО ЧТО?!
Что это?! О, если бы Хуайсан мог сказать, что не знает! Мир перевернулся вверх ногами. Он остановился, спешно поставив котелок с ужасной бурдой на землю, и в испуге сделал шаг назад, одновременно проверяя кармашек в рукаве ханьфу. Пуст! О подземные боги, что это за безумие?! Как это могло случиться?! Он был уверен, что хорошо спрятал письмо за подкладку, ведь вчера, когда он доставал его, пришлось повозиться.
- Подожди!! Пожалуйста, постой. Я все тебе объясню. Мне просто не хотелось тебе рассказывать и огорчать тебя.
Он выставил вперед руки, будто бы пытаясь удержать Цзян Чэна, хотя проще было остановить пальцем водопад или задержать просьбой лесной пожар. В голове, как назло, было пусто, мысли разбегались, как испуганные олени, ни за одну было не ухватиться. Во рту стало сухо, язык еле ворочался. Неужели это все-таки случилось. Хуже ничего уже не будет. Соберись, дурак, соберись, не смей сейчас раскисать! У тебя еще есть шанс!
- Я... Ты помнишь, несколько раз я был вместе с вами в борделе? Я нашел женщину, которая тебе так нравилась. Хотел тебя удивить и обрадовать, устроить вам встречу. Но она, - Хуайсан бегал глазами, как в детстве, в раннем детстве, когда не умел еще врать так, чтобы даже старший брат не чувствовал ни грана лжи, - она вздумала шантажировать тебя твоими письмами. Ее семья небогата, ей нужны были деньги... Я выкупил их все. И долго думал, как рассказать тебе об этом. Думал и не знал. не решался. Прости мне эту слабость. Не хотел разбивать тебе сердце...
- Подожди!! Пожалуйста, постой. Я все тебе объясню. Мне просто не хотелось тебе рассказывать и огорчать тебя.
Цзян Чэн даже послушался и остановился, комкая злосчастное письмо.
Объяснит. Меня огорчить? Как интересно.
Цзян Чэн был готов слушать, ведь Не Хуай Сан обычно умел сплетать из слов сети, окутывать тебя ими, убаюкивать внимание, и приподносить тот ответ, ту версию, которая была выгодна ему - Не Хуай Сану. Цзян Чэну ни раз попадался на его речи, ни раз забывал о том чего же он хотел в начале разговора, так могло быть и сейчас. Но Не Хуай Сана будто подменили, он трясся, говорил слишком поспешно, его версия была абсурдна и откровенно лжива. Зачем женщине, которой предлагали стать наложницей, шантажировать его? Да и чем? Тем что наследник Лотосов в 16 лет влюбился? Чушь!
Ложь выбешивала больше всего. Его друг, а друзей у Цзян Чэна было только двое, врал ему в лицо.
- О, значит шантажировать меня? ЧУШЬ! НЕ СМЕЙ ВРАТЬ! Откуда у тебя это письмо! - Цзян Чэн чуть в психах не метнул в Не Хуай Сана котелок с едой, но вовремя опомнился, что еды больше не будет, что это еда на всех, и отставил его в сторону. Сам он стал надвигаться на Не Хуай Сана и, схватив его за грудки, встряхнул.
- Ну! Отвечай!
Откуда у него это письмо!? Откуда! Малиновка пропала почти одновременно с приездом в облачные глубины Не Мин Цзуе, она могла уехать с ним? Нашла себе более славного любовника. Могла. Но при чем тут Не Хуай Сан! Откуда у него письмо! Письма, он сказал письма! Он знает и о других!? Он был с ней? Запах! Они оба пахли одинаково! Он и она вместе? А письма? Зачем тогда хранить их?!
- откуда ты знаешь, что я было много писем? - лицо Цзян Чэна то бледнело, то начинало идти красными пятнами.
- Я... я читал их все, - сказал Хуайсан, стараясь обмякнуть в руках Цзян Чэна.
Лучше сказать - я получал их все и отвечал на них.
По опыту общения с братом он знал, что чем меньше сопротивления в теле, тем менее болезненны удары. То, что возмездие неизбежно, было очевидно. Хуайсан прекрасно понимал, что его будут бить. Возможно, даже ногами. И осознание этого факта привносило в ситуацию чувство ясности и свершенности: ведь за любым проступком, который по неосторожности был открыт, следует наказание, а дальше возможно прощение и примирение.
- Я же говорю тебе, я получил их от девушки, нет-нет, даже не думай, между нами ничего не было, просто она отдала мне их за деньги; я не хотел, чтобы такой компромат на тебя оставался у какой-то невежественной девицы, ведь если бы дошло до твоего брака с одним из высоких орденов, письма к проститутке могли бы скомпрометировать тебя... Пожалуйста, успокойся, я отдам тебе их все! Не хотел тебя огорчать тем, что она с ними согласилась расстаться.
- Я... я читал их все
Рука Цзян Чэна разжались сами собой и он выпустил Не Хуай Сана.
Он читал их все! Но...
Цзян Чэн стоял столбом и слушал бессвязные и глупые оправдания.
Читал их все.
Письма, в которых он признавался в любви, просил о встречи, писал нежности, что постеснялся бы сказать в слух, читали. Стало невыносимо гадко, от осознания этого. Будто кто-то потоптался грязными ногами по его кровате. После ступора накатила новая волна злости.
- КАКОГО ТЫ ИХ ЧИТАЛ! Хотел помочь?! Сжег бы! КАКОГО ТЫ ТАСКАЕШЬ С СОБОЙ! А! - Цзян Чэн потряс перед лицом Не Хуай Сана смятым письмом. - ЗАЧЕМ?! Помочь?! И поэтому таскаешь в рукаве по лагерю Вэней мое письмо! ХВАТИТ ВРАТЬ! Скомпрометировать меня?! Чем!?! Все ходят в подобные места, многие стихи пишут и публикуют! О чем ты!!!!! АААААА!
Цзян Чэна до дрожи в руках бесило то, что Не Хуай Сан лжет и увиливает, явно что-то скрывая.
- ты был с ней?! Вы оба были вместе все это время? Она показывала тебе мои письма?! - нет, не сходится. Зачем бы тогда таскать подобные вещи с собой. Не сходится. Что-то не так. И именно это не давало покоя.
- зачем ты таскаешь мои письма с собой? Почему не сжег, спаситель, - последнее слово он буквально выплюнул.
Отредактировано Цзян Чэн (2019-03-20 12:32:43)
Цзян Чэн, наверное, и сам не знал, как он выглядит со стороны во гневе; верно, люди крайне редко имеют обыкновение смотреть в зеркало, когда их подхватила волна злобы. Он был идеален. Гнев был его стихией, одной из пяти основных, прямым отражением его натуры; в гневе глаза его сияли, а лицо обретало взрослую остроту и четкость черт, и можно было легко представить, какой он будет, например, через пятнадцать лет - глава клана, острие меча, первый человек среди равных. И Хуайсан, возможно, увидит его таким, если переживет этот день.
Брат был прав. "Если" здесь действительно было уместно. Хуайсан уже понимал, что свернул не на ту тропку в лабиринте, что выход удалялся от него с каждым шагом, с каждым поворотом, что, по какой-то причуде или особенности взаимоощущения, то, что он лгал, Цзян Чэну понятно, и, возможно, даже собрав все силы, Хуайсан не сможет придумать версию, которая будет звучать правдоподобно. Настало, возможно, время для части правды? Но какой? Вплести ее в ложь, чтобы отвлечь, и придумать какое-нибудь объяснение. Ох! Что бы сказал Яо, будь он на его месте? А несравненный золотой змей Гуаншань, искусный в изворачивании? Нет, они бы попросту не оказались в этом положении. Но если бы отказались, ни за что бы не стали признавать, что лгут, и менять позицию. Ох, Гуаньинь благодетельница, не выдай и не съешь!
- Не кричи на меня! - сказал он возмущенно, хотя голос его немного дрожал. - Почему ты не слушаешь меня?! Я же сказал, что не мог отдать тебе письма, потому что боялся разбить твое сердце! Я проверял, любишь ли ты ее до сих пор, если бы ты сказал, что нет, я бы с чистой совестью все тебе передал, но ты ведь показал, что грустишь о ней, и как бы больно тебе было?! Что бы я был за друг тогда?! И разве я могу уничтожить без твоего позволения то, что принадлежит тебе?!
В процессе разговора он потихоньку, потихоньку пятился к каменному дому, надеясь, что успеет, если что, вбежать и закрыть за собой дверь. Или что Вэнь Сюй каким-то чудом вернулся. Или... Да кто знает, почему? Просто душа, помимо разума, хотела сбежать.
- СТОЯТЬ! - гаркнул на Не Хуай Сана Чзян Чэн.
Не Хуай Сан продолжал врать, уходить от вопросов и пытаться заболтать. Но в этот раз не действовало, только больше злило.
- куда намылился? А?! Стой! - и в два шага Цзян Чэн оказался рядом с ним.
- отдал бы? Так отдавай! - и он совершенно бесцеремонно стал обыскивать Не Хуай Сана на предмет писем. Писем не обнаружилось, зато он обнаружил веер, и с победным видом вытащил его из складок одежды друга.
- Если не сакажешь правду, я его сломаю! - угрожающе проговорил Цзян Чэн и раскрыл веер.
О! Это был тот самый веер, что он дарил Малиновке. И по ужасному совпалению он был насоветован Не Хуай Саном. Перед глазами пронеслись картинки из жизни в Облачных Глубинах, о том как они смеясь шли на рынок, как Цзян Чэн просил помочь с выбором подарка, как Не Хуай Сан с видом знатока долго перебирал веера, кап он отправлял его с письмом Малиовке. И вот теперь он держал этот венр в руках.
- Откуда он у тебя!? ОТКУДА! - Не Хуай Сана стали трясти ка грушу.
Хуайсан полностью обмяк в его руках и закрыл глаза, покоряясь происходящему. Ну все, чем быть, того уже точно не миновать, и дальше объяснений у него не было. Шатаясь в руках Цзян Цэна, как тонкая ива под осенним ветром, Хуайсан вдруг понял, как сильно устал. От постоянного голода немного спасали лакомства от Вэнь Сюя, и дичь, добытая Куайтуем, но всего этого было мало, и постоянный, выматывающий холод, от которого болело в груди, и все это было так невыносимо... Чего уже бояться? Да пусть хоть убьет, в самом деле.
- Ты правда не хочешь знать ответ, - сказал Хуайсан грустно. Мир вокруг ходил ходуном. Даже удивительно, откуда у Цзян-сюна столько сил, чтобы так его сотрясать? - Ты не хочешь. Поверь. Просто... Давай, пожалуйста, забудем обо всем. Как будто ничего не было. Все остальные письма, клянусь, я сожгу... Ох, прекрати, пожалуйста! Меня сейчас вырвет!
Он был прав. Не Хуай Сан врал. Врал все это время и что-то скрывал.
- ГОВОРИ! - заорал Цзян Чэн - НУ! ДАВАЙ УЖ! Хочу или нет, буду рад или нет мне решать. Понял! ГОВОРИ! - как же он был зол.
Что он мог такое страшное сказать? Что Не Хуай Сан подкупил шлюху, что подослал ему Малиновку, устроив изощренный розыгрыш? А он идиот влюбился в шлюху? Невозможно, слишком жестоко, слишком низко. Ведь друзья так не поступают. Тогда что?! Что Малиновка мертва и завещала свое скудное имущество Не Хуай Сану?! Чушь, еще большая.
Цзян Чэн для доходчивости слов еще раз встряхнул друга, а друга ли, и остановился.
- ну, я жду. Говори давай! - он все еще крепко сжимал плечи Не Хуай Сана в своих руках, чтобы тот и думать забыл о побеге.
- Той женщины, которую ты знаешь под именем Малиновки, не существует, - сказал Хуайсан, и как в омут упал. Зубы его отбивали дробь, будто Цзян Чэн все еще тряс его, хотя тот теперь сжимал его так, как будто правда была виноградным соком, а Хуайсан - тяжелой от гроздей лозой.
- Ее никогда не было. Не было, понимаешь? Мне продолжать? Или догадаешься сам?
Той женщины, которую ты знаешь под именем Малиновки, не существует,
Я был прав. Он подкупил шлюху. И все просто обман. НЕТ!
- НЕТ! - и Цзян Чэн отвесил Не Хуйа Сану звонку оплеуху - Врешь! Опять врешь! Выкручиваешся как уж! Говори правду! - Не Хуай Сана опять встряхнули, будто это могло вытрясти из него слова правды.
Первая пощечина обожгла лицо: как будто с разбега упал на лед. О, теперь они зашли слишком, слишком далеко, чтобы повернуть назад. Бить его по лицу? Его, наследника ордена? Какое право он имеет? Чем он выше? Ах, снова, как тогда, у камней, всколыхнулась волна темного гнева, обиды: что же, так распахни свои глаза, чистенький и миленький, разгляди, какой ты на самом деле, узнай о себе то, что я знал уже давно. Сожри свое несовершенство, раз имеешь смелость другим указывать, где их слабости. Пора метнуть копье и сбить эту алмазную колесницу с небес.
- Ах вру? Вру? Хочешь, я расскажу тебе, о чем вы говорили, когда остались наедине второй раз? В первый она ведь молчала, правда?
Голос Хуайсана стал глуше, будто он и говорил через толщу обиды:
- В первый раз - рукой. Во второй - ртом. В третий... никогда не было никакой Малиновки, ты понимаешь это?! Ты понимаешь? Мне и это тебе проговорить, или догадаешься, наконец?!
Цзян Чэн не понимал, он все еще сжимал тощие плечи Не Хуай Сана в своих руках и не понимал, отказывался понимать. Ведь есть невозможные вещи, то чего не может быть, потому что не может быть.
- ты, - сказал слово и задохнулся.
Выходит правда.
- ты покупал шлюх и смотрел как я с ними, - Цзян Чэн перевел дыхание, - но зачем? Зачем так? - на Не Хуай Сана смотрели во все глаза пытаясь в его лице, мимике, во всем найти ответы. А еще становилось невыносимо стыдно, от собственной глупости, доверчивости, и того, что открылся, а над ним посмеялись.
Что?.. Каких шлюх?..
Хуайсану потребовалось несколько ударов сердца, чтобы понять, о чем вообще говорит сейчас Цзян Чэн, и один, долгий, за который он почти решил согласиться, принять вину за то, чего не делал, потерять дружбу, потерять надежду, но оставить все ровно в той близости от обрыва, чтобы напугаться и не свалиться.
Но сердце гулко стукнулось о ребра, а правда так горчила во рту, что ее нужно было выплюнуть. Хотя говорить ее было все равно что бить ребенка. Ох, Цзян-сюн... Почему же ты такой, почему?
- Когда ты был с Малиновкой, я был в комнате. Рядом. - Хуайсан говорил медленно и отчетливо, чтобы донести, наконец, смысл своих речей, и вместе с тем не мог, просто не мог сказать более прямо, язык его не поворачивался. - Но в комнате было только два человека. Только два. Ты понимаешь меня?..
Только два. Ты понимаешь меня?
Цзян Чэн не понимал, не хотел понимать. Слишком безумно, слишком дико, все слишком.
Только два. Он и Малиновка. Он и...
Внутренности скрутило в тугой узел, резко стало сложно дышать, как от удара в солнечное сплетение. Все что он знал, все рушилось, разлеталось на мелкие осколки, и эти осколки собирались в новую правдивую картинку, становясь на свои места как влитые. Становилось очевидно, что прежняя реальность, была крива, с прорехами, а тут все ровно и правильно, идеально собранная мозаика. Но Небо как же больно.
Вот Нехуай Сан и Вей Ин сидят после первой ночной охоты и смеются над ним, говоря что лиса похожа на Ван Цзи, вот они идут в Пионовый дом, а там ему почему-то завязывают, и девушка шепотом, в котором сейчас это ясно еле сдерживаемый смех, убеждает его, что она стесняется. О верит! ИДИОТ! Касания и шорох, будто кто-то ушел. Молчание и ласки. Узкие губы, запах сандала и смолы. И он чует этот аромат у Не Хуай Сана, но верит, что совпадение. Письма, и встречи, все такие-же почти без слов, с завязанными глазами. Он выбирает ей подарок, а Не Хуай Сан советует и это оказывается веер. ВЕЕР! Письма, все письма в которых он признается в любви, и в ответ подучает обещания встреч и нежности, шутка. Все ложь! Ложь! Затянувшаяся шутка! А он верил. Он любил. Любил Малиновку до последнего, надеялся, что вернется. Вернулась.
- АААА! - то ли от боли, то ли от обиды, то ли от злости закричал Цзян Чэн и кинулся на Не Хуай Сана. Хотелось убить, разбить губы, что когда-то его целовали, сломать пальцы, что ласкали. Чтобы не было. Чтобы никто никогда не узнал.
О, если бы Хуайсан был чуть умнее, он, верно, бросился бы бежать. Куда угодно: под навес, в каменный дом, прочь отсюда, пешком домой, в яму, просто убежать сейчас, именно сейчас, чтобы не встречать лицом весь шквал гнева и ненависти. Выражение лица Цзян Чэна было более чем красноречивым: сколько на нем было написано презрения, отвращения, обиды. Что же, брат оказался прав и в этом. Как глупо, как смешно было надеяться на то, что, услышав правду и вспомнив, как им было хорошо, Цзян Чэн сможет если не простить - хотя бы смириться со случившимся?
Конечно, этого не могло быть. И все дальнейшее происходило хоть и быстро, но ожидаемо - как фигуры в сложном церемониальном танце с веерами. Кулак Цзян Чэна с силой впечатался в скулу Хуайсана, так, что шея хрустнула где-то изнутри, а голова повернулась вслед за движением. Перед глазом, казалось, взорвался сноп искр от разворошенного костра, боль была резкая, но выносимая.
- Прошу тебя, дай мне дого... - он попытался хотя бы объясниться до конца, рассказать, зачем это все было сделано, но следующий удар, в грудь, повалил его на землю, и здесь уже оставалось только поджать ноги к груди и прикрыть ладонями голову, чтобы разбушевавшийся Цзян Чэн не ударил ногой так, чтобы нанести серьёзные увечия.
- Договорить?! ДОГОВОРИТЬ! - продолжил бушевать Цзян Чэн и несколько раз от души пнул сжавшегося в комок на земле Не Хуай Сана, после чего вздернул обратно на ноги и ещё раз ударил по лицу.
- Договорить?! Что же ты мне расскажешь?! - елейным голосом поинтересовался, - о чем еще споет Малиновка?! А ведь знаешь, я был готов принять ее, зная что она шлюха. А ты?! Да ты хуже шлюхи. Ты извращенец!
Скривился рассматривая лицо Не Хуай Сана.
- Извращенец и трус. Отличное сочетание. Ха! Так может и все слухи о тебя правда, а милый друг!? И Чжао постель греешь, и Сюю, кому еще?! Велик ли список? Самому то не тошно? Шлюхи хоть вынуждены этим заниматься, а ты видать от щедрот души всех одариваешь.
Он чуть ли не отбросил от себя Не Хуай Сана, что до этого держал за плечи.
- блевать от тебя тянет.
В детстве Хуайсан частенько играл сам с собой в простую игру: если тебе очень плохо, страшно или грустно, сосчитай длинноногих журавлей на болоте. В начале их десять, всегда десять, и он явственно представлял, как они переступают с ноги на ногу, вытягивая шеи и беспокойно поводя крыльями в ожидании неизбежного. Один журавль улетел, и их осталось девять. Считай до тех пор, пока все журавли не исчезнут, и тогда боль окажется переносимой, а страх - прирученным, а если не помогло - начни считать еще раз.
Сапог Цзян Чэна с отвратительным глухим звуком врезался в живот Хуайсана, как быдто бы так и было нужно. Возможно, это и правда было нужно; просто пережать, перетерпеть первую волну гнева, а дальше с ним можно будет говорить. Он же всегда был отходчив, его Цзян-сюн, он быстро забывал о том, как сильно собирался злиться. Возможно, и в этот раз забудет.
В трясине ножками застрял, и их осталось восемь
Если бы только он мог промолчать, не говорить ни слова. Потому что то, что срывалось с его языка, было чудовищно, было оскорбительно, было невыносимо гадко и несправедливо; хуже всего, в нем была значительная доля правды, и от этого было только больнее. Возможно, от кого-нибудь вроде Лань-эргэ он бы и смог выслушать обвинения в своей греховности, только Лань-эргэ никогда не позволил бы себе обвинять, надевая личину даоса-проповедника. А этот... Кто он сам, если не "извращенец", если так охотно и с таким наслаждением делил ложе с другим таким же?
Одни журавль поймал стрелу, и на болоте - семь
Пощечина обожгла щеку, но чудовищные слова Цзян Чэна совершенно лишили его боли. Что?! Как он посмел его назвать? С кем?.. На пустом месте ярость вспыхнула жарко, как горят дрова погребального костра. Нет, после такого уже нет пути назад, и на болоте навсегда останется только семь журавлей.
- ЗАКРОЙ СВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ!! - заорал Хуайсан, со всей силой - а она была, конечно, может быть, и не такой, как у его брата, но большей, чем он это стремился показать - оттолкнув Цзян Чэна от себя. Он подхватил с земли камень и шагнул навстречу обидчику, стискивая этот камень так, что пальцы побелели. - Только тронь меня, я тебе голову размозжу!! Это от тебя блевать тянет, мерзкий ты ЛИЦЕМЕР! Осуждаешь обрезанных рукавов, а сам-то!! Что у тебя было в жизни, кроме меня?! Притворяешься черти кем, хотя врал всем про то, что хоть что-то умеешь в постели!! Хвастун! Болтун! Кто ты после этого?! Нельзя же быть таким тупым, чтобы не понять, что с тобой мужчина!!
Не Хуай Сан взял камень и стал орать, на это Цзян Чэн только рассмеялся.
- Ну наконец-то, а то скучно тебя пинать. Давай! - улыбка стала безумной.
Не Хуай Сан обвинял его во лжи и лицемерии, но кто в 16 лет не врет, что у него были девушки, и он шикарен в постели. Это естественно как дышать.
А вот дальнейшие слова задевали так, что хотелось убить говорившего. Выворачивали души, ведь:
- Она была первой! - выкрикнул в отчаянье и злобе Цзян Чэн, - Первой во всем! Ненавижу тебя!
Камень, да будь хоть меч в руках Не Хуай Сана, его бы это не остановило, Цзян Чэна несла волна ярости, на Не Хуай Сана отчетливо повеяло грозой, так пахнет воздух, когда небо прошивают молнии.
Значит, так все и закончится: не с шепотком, но со взрывом? Впрочем, об этом Хуайсан не думал. В воздухе, действительно, пахло грозой, и первые молнии уже ударили, но дождь прольется много позже и в одиночестве, а пока гром сотрясал лагерь - даже удивительно, как на их крик не сбежались все. Впрочем, изнурительная работа и голод отупляют, да и мало ли людей здесь кричат по той или иной причине?
- И БУДЕТ ПОСЛЕДНЯЯ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАТКНЕШЬСЯ!!
Хуайсан вцепился мертвой хваткой в ворот ханьфу Цзян Чэна и выпустил из руки камень - только для того, чтобы ответить на пощечины пощечиной. Он не слишком-то часто поднимал руку на кого бы то ни было, справедливо опасаясь гневаться сверх меры и убегая от любых ситуаций, которые могли разбередить в нем семейную болезнь. Но сейчас бил без раздумий, вкладывая в удар весь свой страх разоблачения, лопнувший так болезненно, весь гнев на несбывшиеся мечты, всю боль и тоску по времени, которое теперь не вернуть. Одиночество тяжелее камня, если ударить им по лицу, оно бьет обоих с равной силой.
/ДРАКА СТАНОВИТСЯ ПУБЛИЧНОЙ, рпды всем желающим поучаствовать/
Оказывается Не Хуай Сан умел бить, это открытие настолько поразило Цзян Чэна, что он даже не ответил, удивленно моргая и стирая рукой кровь из разбитого носа. Замешательство длилось недолго, и волна ярости и гнева опять подхватила и понесла его, слова были уже не нужны, все было сказано и даже больше. Оставалось только убивать, ведь только так можно было смыть позор, боль, разочарование и обиду. Мечта, что так долго лелеялась и хранилась в сердце, была убита. Вместо нее зияла пустота.
Цзян Чэн сбил Не Хуай Сана с ног, и они покатились по земле осыпая друг друга ударами.
Отредактировано Цзян Чэн (2019-03-25 12:13:37)
Цзян Чэн, который пошел за едой, долго не появлялся. Так долго, что Вэй Ин забеспокоился – у самого с лица только недавно относительно сошли следы общения с дружелюбными представителями Ордена Ци Шань Вэнь.
Он решил прогуляться до раздаточного места и посмотреть куда пропал товарищ. Какого же было его удивление, когда на полдороге он обнаружил сцепившихся ни на жизнь, а на смерть Не Хуай Сана и Цзян Чэна, которые орали друг другу что-то невнятное.
Что случилось?! Да что бы там ни было... Он же убьет его!
Вэй Ин, подбежав, прыгнул на плечи своему шиди, стараясь оттащить его от Хуайсана. Цзян Чэн в гневе бывал страшен.
- Цзян Чэн?! Ты с ума сошел?!! Прекрати немедленно!!! Это же Хуайсан!!
Орали. В одном из углов лагеря орали так, что прилегшего прикорнуть среди развесистой тыквенной - слава Син Чэню! - ботвы, Сюэ Яну, пришлось подняться и недовольно протереть кулаками глаза. Орали откуда-то неподалеку, что не вызывало дополнительной любви к окружающему миру - ну неужели нельзя шуметь подальше, тут же люди работают?! Пришлось подниматься и любопытствовать - вдруг двое дерутся, щепки летят, а щепки полезные?
Как оказалось, шум шел от его старого знакомца, что обещал конфеты - кстати, стоило бы напомнить - и ещё двоих. Один шумит, второй удерживает. А посередине между ними... Ну как так можно ходить с раздачи еды и терять такие ценные вещи!
- О! - последний сон сняло ладонью, Сюэ Ян поспешил прискакать ближе и, само собой, подобрать то самое памятное письмо - о, он его запомнил. Однако что-то пошло не так, нога запнулась о ногу, рука о голову, мир перевернулся - и шаткая конструкция из Цзян Чэна и Вэй У Сяня рухнула под тяжестью пушечного ядра, помноженного на гравитацию. В общем, рухнули все, но бродяжка - на мягкое, кем оказался Цзян Чэн: - О, приятель! Так это что, твоё письмо? Это ты так красиво пишешь? О, мне Хуай Сан давал читать - прекрасно, просто прекрасно! Научи, а? Ну если я такую же девушку встречу? - тут Сюэ Ян переигрывал, но выражение бешенства на лице собеседника всегда ценилось им больше всего. - Кстати, а ты её тут встретил, что ли? - он для виду помотал головой из стороны в сторону. - А то ж вроде твой приятель не собирался отдавать, он за тебя пе-ре-жи-вал! - кивок в сторону Хуай Сана, чтобы ну точно было понятно, какой именно приятель в виду имеется. - Ну так?
И замер, ожидая ответа.
Он редко понимал философию своего клана, но в такие минуты борьба до последней капли крови, борьба, в которую была вложена вся ненависть, была лекарством. Горьким, но лекарством. Цзян Чэн понимал язык силы, слова для него всегда была чем-то декоративным. Журчанием ручейка. Хуайсан взвыл от бешенства и изо всех сил саданул Цзян Чэну коленом по ноге: вот тебе и за тебя самого, и за брата, два вы проклятых барана!
Момент появления Вэй Ина он не уловил, только осознал, что в их перекатывании по земле появился ккой-то дополнительный элемент, мешающий как следует начистить Цзян Чэну лицо. Дорогой друг Вэй-сюн сейчас не особо помогал. Это бесило, и Хуайсан, не глядя, попытался от этого элемента избавиться, отталкивая, пока не получил от Цзян Чэна так, что перед глазами закружилось звездное небо: все разом узрел, и еще много несуществующих.
А вот голос Сюэ Яна он узнал бы из тысячи. В самом деле, что же за чума такая этот мальчишка: где бы он ни появился, Хуайсан оказывается побит. Даже зло берет, что такой красивый парень такая отрава. Он с раздражением попытался оттолкнуть воришку, хотя попало, кажется, не ему (трудновато было разобраться в куче-мале из четырех заклинателей), но когда Сюэ Ян раскрыл свое отверстие в черепе, приспособленное явно не для слов, и заговорил про письмо, сдержать приязнь было уже невозможно.
- ЗАКРОЙ СВОЙ ПОМОЙНЫЙ РОТ! - воззвал Хуайсан, пользуясь тем, что Цзян Чэн как раз прекратил его душит, - ТЫ ЕГО УКРАЛ, ВОРИШКА БЕССТЫЖИЙ!!
Цзян Чэн ничего не слышал и не видел. Осталось одно желание придушить Не Хуай Сана, что будет потом не важно. Он почти сомкнул пальцы н его шеи, как его оттащили и стали крепко удерживать.
- ОТПУСТИ! Сейчас же! - Цзян Чэн стал вырываться, чтобы продолжить бой, но тут его и Вей У Сяна сбил с ног какой-то говорун. Куча мала стало больше и запутаннее, кто-то врезал Цзян Чэну по ребрам, он кого-то саданул коленом, не разобрать.
Читал мое письмо! Читал! Убью! Все остальные слова Сюэ Яна пролетели мимо ушей, да и того, что он смог услышать и осознать было достаточно. На смерть он обрек уже двоих неизвестного говоруна и Не Хуай Сана.
Цзян Чэн вместо Не Хуай Сана стал пытаться душить Сюэ Яна, Висящий на нем Вей Ин совершенно не мешал.
Да что же это за письмо такое?!
Давно не нападало такое ощущение непонимания происходящего. Драка и без него? И он даже не знает почему?
Вэй Ину надоело философски болтаться на плечах шиди и ждать, когда он придушит говорливого адепта непонятно-какого-клана. Цель была достигнута, от Хуайсана Цзян Чэн отлип, а в его разборки непонятно с кем Вэй Ин бы не полез. А вдруг и правда есть повод побить говоруна? В конце концов говорун напал первым. Вэй Ин отпустил плечи Цзян Чэна и обернулся к Хуайсану, намереваясь ловить того в объятия, если он будет думать дальше кидаться с камнем на Цзян Чэна.
Ко времени, когда произошла драка, Яо уже вернулся из очень важных гостей, даже успел чуть-чуть вникнуть в лагерную жизнь заново.
Не Хуай Сан должен был уже давно вернуться с едой для живущих под навесом, но его все не было и не было. Яо забеспокоился и отправился на поиски, открывшаяся картина была достойна увековечивания на шелковых полотнах.
Цзян Чэн душил нового лучшего друга, Не Хуай Сан стоял с камнем в руке и решимостью на лице, Сэй У Сянь с не меньшей решимостью на лице стоял напротив молодого господина Не.
Мэн Яо знал, что его новый лучший друг Сюэ Ян иногда мог увлечься эмоциями, равно как и вспыльчивый Цзян Чэн, было непонятно, почему Вэй У Сянь их не разнимает, возможно, это было нападение на Сюэ Яна, но его терять тоже не особо хотелось. Грозила ли опасность Не Хуай Сану? Вэй У Сянь был довольно разумным человеком в некотором смысле.
Все эти мысли пролетели за долю секунды, пока Яо принял решение. Он метнулся в сторону Сюэ Яна, дернул его резко на себя и обхвати за талию, пытаясь вырвать из хватки Цзян Чэна, тело поддалось, но пришлось помочь немного рукой. Яо потащил Сюэ Яна поодаль, на шее последнего расцветали синие пятна.
- Молодой господин Не, с вами все в порядке? У Сянь-сюн, ты же не нападаешь на него? - выкрикнул в процессе, думая, что если что, отбросит в сторону нового лучшего друга и придется защищать Не Хуай Сана.
Щебет Сюэ Яна был прерван самым непочтительным образом - а так жаль, он ведь от всей своей благородной и честной души хотел помочь! Коленом попали ему, в голень, судя по еле ощутимой боли, а потом он только вдохнул побольше воздуха, чтобы выдать следующую, вторую часть своего чудесного монолога, как воздух-то в глотке и застрял. Хватка у Цзян Чэна, как оказалось, была мертвая - не вывернуться и не скинуть. Так что оставалось лишь хрипеть, яростно сверкать глазами и пытаться хоть немного разжать его руки - правда, каждый рывок сопровождался сминающейся трахеей. Да, говорить ему на несколько тонов ниже ещё минимум неделю - мелькнула безумная мысль, пока перед глазами не потемнело... а потом снова расцвело - и Цзян Чэн остался где-то внизу, а бродяжка уже болтался добычей в цепких ладонях Мэн Яо. Тот что-то кричал.
- Между прочим... - он обрел землю под ногами, но всё ещё продолжал висеть на чужой руке, - обязанность всей твоей жизни теперь оберегать мою, - голос был очень хриплый, но хоть горло не болело. А ещё Сюэ Ян размышлял, какой бы обидный жест показать разбушевавшемуся лотосу.
О, только Яо здесь не хватало! Или, напротив, именно его-то, как секретного ингредиента в тесте знаменитых пирожков с горы Хушань, не доставало в этом странном танце уже на четверых. Появился пятый, как последняя стихия, и круг замкнулся. Хуайсан вдруг понял, как смешно и нелепо смотрится со стороны этот его гнев. Что за балаган он позволил устроить? Как это все выглядит со стороны, что подумают другие, что бы сказал брат? О, этот бы рассмеялся, и наверняка; тень Яо странным образом слилась с тенью Минцзюэ-гэ, и в присутствии недавно возвратившегося из не столь отдаленных, но крайне жарких мест незаменимого помощника не хотелось ронять лицо.
Так что только и оставалось, что наблюдать, как Цзян Чэн, пылающий злобой, пытается выдавить всю наглость из хорошенького выходца из ада; наблюдать и пытаться припомнить какую-то ланьскую технику дыхания, которой их учили в Облачных Глубинах - мир им пеплом. Выдох на счет четыре, задержать дыхание на счет четыре. Какое забавное лицо у Вэй-сюна, смотрит, как будто у Хуайсана рога выросли или борода синяя, не меньше.
- Могу ли я попросить тебя придержать его, пока мы уйдем? - обратился он к Вэй Ину, который, как и всегда, избрал наиболее разумную тактику - невмешательство в неизбежное. - Думаю, некоторое время нам лучше побыть подальше друг от друга. Думаю, мы высказали все и даже больше, и инцидент исчерпан.
Он наклонился, поднимая из грязи затоптанное и измятое письмо и снова пряча его в рукав.
- Думаю, теперь очевидно, что это - моя собственность. Доброго дня, Вэй-сюн. Младший господин Цзян. Мы уходим.
Под "нами" Хуайсан подразумевал, конечно, себя и Яо, и то, что вместе с ними увязался мальчик из преисподней, не входило в его планы, но ссориться по этому поводу сил у него не осталось, так что он просто пошел к себе под навес, совершенно позабыв о котелке с едой, и с такой скоростью, как будто за ним голодная собака уважаемого учителя Чжаньгоу гналась.
Вы здесь » Проклятие Всех Путей » Архив II арки (Осень) » Вполне достойное возмездие