Клонился к закату четвертый день девятого месяца.

Куай Туй возвращался к навесу от реки. Волосы, убранные в хвост, были все еще немного мокрыми, как и одежда. На открытой шее сбоку расцветал свежий синяк. На лице сияла улыбка. В одной руке он аккуратно нес котелок прикрытой крышкой. Во второй ветку с яркими красными листьями. Впрочем, сейчас, серыми в сумерках.

- Куайтуй-сюн, то, что ты несешь, пахнет так божественно, что, кажется, я теперь знаю, какой аромат доносится из курительницы во дворце Яшмового Императора!

Хуайсан возник поблизости, как из-под земли образовался, немного запыхавшийся, но с виду довольный жизнью, что для лагеря было странным излишеством. Он юркнул под покрывало, под бок к Яо, и похлопал ладонью рядом с собой, призывая третьего из Не устроиться поближе и разделить не только упоительно пахнущее яство, но и тепло, ценность которого все они поняли в лагере.

- Что там? Что же там? Где ты это взял? Это птица или мясо? Ах, мне все равно, я съем сейчас даже котелок! Яо-сюн, я сегодня со слезами на глазах, клянусь тебе, вспоминал те кушанья, которые так опрометчиво полетели в стену, когда, мм, когда вскрылась тайна о певчих птицах. Ах, то вино! Какое оно, наверное, было чудное! С пола бы слизал, или, хи-хи, с твоих ног.

И только сейчас он обратил внимание на ветку, которую нёс Куайтуй:

- Это ведь клен, верно? Ах, как жаль, что ничего не видно; какая она, Куайтуй-сюн? Желтая? Красная?

- О, нет! Это не зубы, - весело отозвался Куа Туй быстро разделяя похлебку на три части. Две в тарелки, одну оставить в котелке. - Это ребро ладони славного Вэй У Сяня. Мы шутливо померились силами на берегу, пока готовилась еда. Если бы я не знал об отвращении молодого господина Не к подобным занятиям, я предложил бы и нам согреться тем же способом.

Юноша подал тарелку Хуай Сану, чтобы ему не пришлось тянуться и подхватил свою.

- На охоте нас было не много. И всех, кроме девы Вэнь, я знал прежде. Сунь Лань и Сяо Син Чэнь, двое даосов, с которыми я познакомился на ночной охоте не далеко от Облачных глубин. Лань Ван Цзы и Вэй У Сянь, с которыми я познакомились там же. И дева Вэнь Лиу, с какой-то сложной историей. Это все, кто был на охоте. На работах у познакомился с Цзинь Цзы Сюанем и девой Ян Ли. Больше я пока ни с кем не общался.

Только говорили о знакомствах, а вот и новый знакомый сам пришел. Почему бы и нет. Куай Туй отложил миску, не донеся ложку до рта, что стоило немалых усилий, и встал, чтобы приветствовать подошедшего юношу.

- Добрый вечер, молодой господин, конечно проходите. Вижу, вам не спиться сегодняшним вечером. Но все же не стоило выходит так прохладно одетым. Присаживайтесь, - он запоздало обернулся к Хуай Сану и улыбнулся виновато. - Молодой господин Не? Я донесу еще дров...

- Очень приятно, господин Хуайсан, господин Куайтуй, господин Яо, - вспомнил юноша о приличиях и поклонился, так и держа в руках книгу. Конечно, поскольку церемониальный поклон не подразумевает того, что человек одет исключительно в одеяло, последнее поспешило покинуть Цзысюня, заставив того нелепо засуетиться, возвращая подобие одежды.
- Вот ты ... негодное одеяло! Простите мне мой удручающий облик, но мой кузен... - вид снова стал возмущенный, но юноша одернул себя, - Мне стыдно о таком рассказывать. Я с радостью присоединюсь к вашей трапезе, вот уж поистину щедрое предложение в этой юдоли скорби и диетического питания.
Сел рядом с остальными.
- Помнится, мы всречались в детстве, господин Хуайсан, сошлись тогда на любви к поэзии. Несколько лет назад. На вашей свадьбе я, к своему прискорбию, не был, но с прекрасной госпожой Жилань, несомненно, знаком. Она, насколько мне известно, пребывает в добром здравии и я чрезвычайно рад, что ей повезло не попасть на этот скотный двор.
Подумал вдруг, что скотный двор мог бы быть воспринят в сторону благородного клана Не.
- Я имею ввиду этот так называемый воспитательный лагерь, основная задача которого, судя по всему, показать нам как не должны себя вести благородные заклинатели на примере адептов ордена Ци Шань Вэнь.

У этого Мэн Яо были интересные глаза, Сюнь невольно стал разглядывать его лицо. Что-то очень... знакомое?

Куай Туй вздохнул, глянув на отставленную тарелку с едой. Хотя и постарался сделать это как можно менее заметно.

- Мне кажется, вам не очень удобно в подобном одеании. Если вы не против, вам вполне подойдёт мое верхнее ханьву. К сожалению, нам оставили не так много вещей, - он поднял тарелку с лежащей в ней ложкой и пододвинул гостю. - Угощайтесь. Суп странный, но сытный и с приправами.

- Благодарю за заботу, это очень кстати, господин Куайтуй, - Цзысюнь улыбнулся, принимая ханьфу. Голым быть неуютно. - У меня с собой есть сладости, матушка положила. Хотите, я поделюсь с вами?
Он не привык бедствовать, зато привык, что его опекают, так что окружившую его заботу принял как само сабой разумеющееся. Посмотрел на Хуайсана почти с нежностью, вот, наконец человек, который научен придворному этикету и ведет себя достойно. От Хуайсана почти пахло домом, и мальчик улыбнулся ему широко.
- Навешал старших родичей по материнской линии, увы, неизбежная повинность каждого молодого юноши, вежливо улыбаться, читать стихи по заказу и подставлять щеки престарелой бабушке, которая не может запомнить, что тебе уже четырнадцать, а не четыре. Я так рад, что мы теперь родственники, господин Хуайсан! - сказал Цзысюнь искренне. Лучше бы молодой Не был его кузеном, право слово. - Увы, не со всеми родственниками так везет! - снова погладил свою книгу, обложки было не вижно.
Этот Яо не давал ему покоя.
- Простите, господин Яо, за вопрос. У вас случайно не было в роду родственников из ордена Цзинь? - эти глаза, и выражение лица...

- Так мы, выходит, родственники, как славно! Почему вы не заходили к нам? Из-за Цзысюаня! - кивнул понимающе, - Понимаю, мало кто захочет встречаться с таким человеком лишний раз. Он всегда невыносим, а сегодня он... просто обесчестил... нельзя так поступать, особенно с братом, понимаете! - он доверчиво посмотрел на Хуайсана, снова распалившись. Тот конечно должен был поддержать его, вот только Сюнь забыл рассказать в чем именно.

- Порядочный!? Его прельстивая наружность вас обманула. Возможно, он молчал, пока вы работали? - Сюня слушали, поэтому Сюня несло. Наконец нашлись те кто сочувствует крошке пиону в его ужасном горе. - Он... даже сложно сказать... он порвал мне... да я проще покажу!
Цзысюнь вскочил и сделал шаг к Хуайсану, видя в нем особо близкую душу.

В самом деле, Не Хуайсан какое-то время уже сидел с выражением самого вежливого удивления на лице, какое только нашел. Похоже, юный господин из клана Цзинь достаточно редко бывал в обществе своего уважаемого дядюшки и не успел усвоить самых простых правил приличия. Что же за бабушка лобызала его в щеки так сильно, что голова до сих пор кружится? Что-то Цзи Сюань ему порвал, что-то такое, что обязательно нужно было показать (на картинке в книжке, что ли? Он бы еще на Яо показал, как на куколке - вот удивительно, Яо из всего Ланьлина хорошо знает только ступеньки, а воспитан куда лучше; причудливо тасуются палочки, выдавая гексаграммы родства), и рвался так, как будто Хуайсан ему сам зашить все порванное должен.

Он был очень благодарен Куайтую, который встал на пути прелестного, полуобнаженного пиона  не дал ему показать все порванное.

- Мой дорогой родич, - нежно произнес он из-за широкого плеча Куайтуя, - я охотно верю, что обида была нанесена огромная! Но вы так разгорячены, так увлечены, а час такой поздний; не лучше ли будет поговорить обо всем этом в другой раз, на свежую голову? Может быть, вы захотите ночевать здесь? Увы, топчанов у нас нет, спим мы на земле, так что вам, в вашем одеянии, боюсь, будет холодно...

Все худшие известия приносят с фальшивой улыбкой на лице, Хуайсан это уже знал. Яо был опытный притворщик, и захотел бы создать видимость радость - воссоздал бы так, что даже главный актер императорского театра не отличил бы поддельную эмоцию от настоящей. Но лицо его было изогнуто в такой сладкой гримасе, что, даже прибей Яшмовый Император над ним в воздухе табличку "Лицедеи-негодяи, куда вы меня тащите?!", и то бы не было так очевидно, что сопровождение господ в красно-белых одеяниях доставляет Яо неудобство и составляет причину волнения.

- Ты ничего не натворил? Они искали тебя специально или подобрали по случайности? Кто еще едет туда из пленных? - Хуайсан говорил быстро и произнес то слово, которое все они предпочитали не упоминать, чтобы не грустить. Он покосился на молодчиков: слышат или нет? Видимо, нет, стоят далеко.

- Ты выкрал деньги из наших вещей? Если да, бери все с собой. Вдруг, мгм, представится шанс что-нибудь купить.

Вдруг тебе удастся удрать из-под стражи. Не пешком же до Цин Хэ идти.

- Конечно, в орден наш ты попал так недавно, что брата удалось видеть хорошо несколько раз. Ты ведь замещал домоуправляющего... А он всегда в разъездах.

Ты ведь понимаешь, что близость к Минцзюэ-гэ тебе только повредит там, куда ты направляешься? А это явно не поездка на горячие источники и не паломничество по святым местам.

Хуайсан сделал несколько шагов навстречу Яо и остановился, глядя в лицо. В руках он сжимал веер, не раскрывая:

- Полагаю, ты будешь внимательно наблюдать за пейзажем. (Запоминай все, хитрый лис, брат за это тебя на руках носить будет). Помни о том, что у тебя есть обязанности здесь, и не смей ими пренебрегать. (Вернись живым, маленькая мразь, вот уж не думал, что буду волноваться о тебе и перебирать в голове способы спасти тебя - старший господин Вэнь? Может ли он что-нибудь? Твой отец? Написать ему спешно, если это получится?)

Он помолчал ровно столько, сколько нужно было для двух ударов сердца, и кривовато улыбнулся:

- Пусть, гм... пусть вся правда подтверждает твои фантазии. Собирайся скорее, не гневи провожатых.