Цзысюнь не спал всю ночь, все придумывая, какие стихи прочитать первыми, какие вообще будут уместны, даже стал писать свои, но забросил на середине, когда Цзысюань, которому мешали спать скрипы и вздохи, пригрозил кинуть в кузена сапог. В такой угнетающей атмосфере творчество не шло, так что пришлось перебирать в уме то, что помнилось.
По утру, имея вид слегка взлохмаченный, что для него не типично, но романтичный, юноша беспокойно сидел у дверей, ожидая явления солнца в лице юной Лиу и любуясь бледным серпом луны, упрямо не желавшим признать, что ночь окончательно и безвозвратно закончилась и в силу вступает золотое светило. Стоял легкий туман и было прохладно.
Когда девушка вышла, мальчишка вскочил, кланяясь.
- Доброе утро, госпожа! Я захватил все для приятного времяпрепровождения на берегу реки. Надеюсь что все - у меня на родине этим всегда занимались слуги.

Они шли к ручью, и вытоптанная пустая земля лагеря сменилась примятой травой, сырой от росы, так что низы ханьфу чуть влажнели. У ручья стояло рассветное безмолвие, сонные стрекозы зависли на травах и лениво взлетели, встревоженные парой, не без труда поднимая себя на влажных крыльях. Цзысюню хотелось бы раскинутый над головой шатер, и плед с вином, и расторопных слуг, что могут все вовремя подать и исчезнусь. И чтобы где-то в отдалении играла флейта, или даже гуцинь, наполняя воздух. Но этого ничего не было, и юноша разложил соломенную циновку у берега.
- Увы, мы не у меня дома, и быт наш будет скудным, как быт поэтов в странствиях. Но мне кажется, кто красота девы Лиу, рассветное солнце и поэзия позволят нам ненадолго забыть обо всем кроме радости... общения. - немного смутился в конце.
Ручей жарчал на небольших перекатах, и это вполне могло заменить флейту.
- Как вы оказались в лагере, дева из семейства Вэнь, ведь тут совсем не место... да никому. Особенно девушкам.
Цзысюнь предложил ей сесть, расставил все для чая. На утро были выбраны серебрянные иглы, тонкий аромат и острая сереблистая красота.

Здесь всю ночь
Тоскуют обезьяны -
Станет белой
Желтая гора.

И река шумит
Во мгле туманной,
Сердце мне
Тревожа до утра.

Я хочу -
И не могу уехать,
Долго ль мне еще
Томиться тут?

Посмеяться бы
Хоть горьким смехом -
Но лишь слезы
Из очей бегут.

Я здесь совсем еще
Недолго прожил,
Но в зеркало
Однажды посмотрел -

И вижу:
Волосы мои похожи
На белый снег
Или на белый мел.

Цзысюнь начал поэтическое утро довольно отстраненными стихами про их общую нелегкую долю, избегая и не решаясь сразу бросится говорить о цветах, девах и касании рук. То есть о том, о чем он в основном и промечтал всю ночь.

Цзысюнь смотрел на девушку. Она так славно декламировала стихи, словно даже языком слова танцевала. Хотелось попросить ее станцевать, и ещё считать стихи, и чтобы вокруг золотой пионовый сад, куда она приедет... с отцом и братом... а лучше вовсе без отца и брата, но непременно к нему, а не к этому его гадкому кузену. Он осторожно, кончиком мизинца коснулся ее руки. Это было совсем за гранью приличий, но эта рука, такая белая и нежная, словно лебединая шея, так и манила к себе.
- Скоро... - в горле немного пересохло и пришлось сглотнуть, убирая мимолетное касание и словно оправдывая его словами, - скоро нам придётся вернуться, ведь начинаются эти их якобы часы учебы. Но... если хотите... мы могли бы так встречаться у ручья, и учить друг друга тем стихам, которые знаем и сочинять новые, ведь здесь больше неоткуда подчерпнуть тонких знаний. А что так вдохновляет как страдания... и красота.
Он поднялся, потому что сидеть рядом становилось ... неловко.
- Раз мы пока не можем сражаться открыто, давайте хотя бы не сдавать своих позиций и продолжать быть теми, кто мы есть! Это будет наша маленькая война!

Из восточного залива солнце,
Как из недр земных, над миром всходит.
По небу пройдет и канет в море.
Где ж пещера для шести драконов?
В древности глубокой и поныне
Солнце никогда не отдыхало,
Человек, без изначальной силы,
Разве может вслед идти за солнцем?
Расцветая, травы полевые
Чувствуют ли к ветру благодарность?
Дерева, свою листву роняя,
На осеннее не ропщут небо.
Кто торопит, погоняя плетью,
Зиму, осень, и весну, и лето?
Угасанье и расцвет природы
Совершаются своею волей.
0, Си Хэ, Си Хэ, возница солнца,
Расскажи нам, отчего ты тонешь
В беспредельных и бездонных водах.
И какой таинственною силой
Обладал Луян? Движенье солнца
Он остановил копьем воздетым.
Много их, идущих против Неба,
Власть его присвоивших бесчинно.
Я хочу смешать с землею небо,
Слить всю необъятную природу
С первозданным хаосом навеки.

Прикосновение шелковилось на кончиках пальцев, но не стоило и думать о большем. Прикасаться без необходимости к благородной деве было против всяких правил приличия. А уж мечтать прижать к себе и целовать так и вовсе. Но она ведь согласилась еще встретится!
- В таком случае, пусть это станет хорошей традицией! - он поднялся, так как время стремительно спешило вперед. Никогда до этого не привыкший и не любивший вставать рань, теперь он решил просыпаться пораньше. И нужно будет сочинить и вспомнить больше стихов. И может, пересказывать что-то из прозы.
Сердце билось чуть чаше обычного.

Через несколько дней Цзысюнь ждал у ручья, что уже стало маленькой традицией. Они договорились встречаться сразу здесь, потому что привлекать внимание охранников ежедневной парной прогулкой. (А этим так сказать людям только дай любой повод, а так же остуствие повода для того, чтобы проявить в очередной раз удивительную низость и мерзость натуры). При виде девушки он весь заулыбался, от чего его красивое юношеское лицо осветилось еще больше. Последнее время он улыбался редко и только по утрам. На лице красовался свежий некрасивый синяк, который несколько портил его красоту.
- Дева Лиу, доброе утро!

- Очередной, скажем, урок от наших воспитателей о том, что люди бывают неприятны по своей природе. Не стоит вашего внимания. - Сюнь раздраженно пожал плечами, выглядел он побитым и не выспавшимся.
- Но этот урок навел меня на мысли, которые я нахожу занятными. Но... я в них не слишком уверен. Возможно вы сможете стать моим критиком?

- Я не привык к такому обращению, и всю ночь не спал. Это очередное унижение так грызло меня изнутри... а мы все молчим, понимаете. Терпим все это, потому что иначе будет еще хуже. Хотя все, все в этом лагере по эту сторону согласны, что такое обращение непозволительно, понимаете...
Юноша посмотрел на руки и спрятал их. Ужасная привычка обгрызать ногти от унижения и нервов, недопустимая для человека его воспиания. Но он часто теперь не замечал, как это делает, потом сталкиваясь с последствиями.
- Единственное, что грело меня это... мысли о нашей утренней встрече. Что мы сядем, будем читать стихи, или обсудим что-то из книг, или будем сочинять строки о наблюдаемой действительности. И это было так хорошо, что позволило мне не пасть в бездну отчаяния до утра. Это позволяет мне оставаться тем кто я есть даже тут, понимаете... - он вдруг смутился, это звучало как признание в любви.

Милый... как щенок, наверное. Но все равно приятно. Почему-то. Тепло это, милый

- Я подумал, что так хорошо что у нас это есть... и как бы не хотелось... Я думаю, ведь у других этого нет. Тут нет ни книг, ни чего-то, что даст отдых душе. Только унижения и воспитание, как... Скотина. Подчиняйся и молчи, иначе кнут. Но даже если молчишь все равно можно кнут, а то скучно. Как тут не отупеть, не стать скотом, не забыть кто мы.

Он разгорячился, глаза заблестели. Идея правда казалась ему важной. Он надеялся, она оценит ее.

- Но ведь у нас есть мы. Я помню много стихов, вы прекрасно танцуете, кто-то, я слышал, умеет рисовать и, даже, чем не шутят бессмертные, рассказывать неизведанные басни из своих монастырей. Я подумал... собрать несколько людей и помогать друг другу ну... оставаться собой. Может, немного учиться друг у друга чему-то.

Он пытливо посмотрел ей в глаза.

- Я решил назвать это Школой мертвых поэтов... Потому что мои любимые поэты все пусть мертвы, но бессмертны. Вот.

Ну, что ты думаешь?

- Я еще кое что... немножко придумал. - улыбнулся хитро. - Вот только... не совсем уверен, что правда получится собрать кого-то и устроить все это. Ты... Вы поможете мне? - случайно оговорился от радости понимания, но тут же исправился. Нехорошо так, не по приличиям!
Конечно, хотелось бы и дальше продолжать эти встречи... только вдвоем. Но ему хотелось стать кем-то лучше и интереснее, чем просто мальчик 14 лет в тени своего кузена (пусть и дурака местами, но выше, взрослее, наследника и третьего в списке заклинателей своего поколения).

Отредактировано Цзинь Цзы Сюнь (2019-03-14 11:43:57)

- Нужно подумать, кому еще интересно было бы такое мероприятие. Давайте вместе искать тех, что не очерствел душой. - от почти почти перехода на ты он слегка порозовел.

Цзысюнь уливленно посмотрел, куда это девушка собралась падать, хотел подхватить ее, но было уже поздно, так что он добился только того, что упал в ручей вместе с ней, успев, впрочем, перевернуться в полете (нелюбимые многолетние тренировки на мечах все же тренировали реакцию) и упасть снизу, так что девушка оказалась на нем, а не на камнях, покрывающих дно ручья.
Оба, естественно, немедленно намокли, подняв море брызг и стайку удивленных стрекоз, а Сюнь еще наглотался воды и слегка ударился многострадальной головой. Ну что за дела!