- Как может быть мой день в этом благословенном чудесном месте? - криво улыбнулась Ин Чунь.
- Прошел - и слава богам. Прости, я просто устала. Все в порядке. Сейчас поспим, и утром будет лучше. Я даже к еде местной привыкла - и различаю оттенки вкусов, - откровенничать о себе Ин Чунь совсем не хотелось. Она переживала кризис страшной ненависти к себе. И все, что ее удерживало от глупостей - это необходимость ничем не беспокоить своих спутников.

Какое-то время спустя после разговора с бабкой Вэнь
_______________________________________________________________________________________________________________________________

Написав чистосердечное признание в том, чего не совершал, Цзысюань всю голову сломал, пытаясь понять, правильное ли он принял решение в сложившихся обстоятельствах. С одной стороны жгло обидой на несправедливость, с другой – он вспоминал запах жаренного мяса, заполнивший комнату, когда на грудь кузену поставили тавро, и попытка отпираться и отговариваться сразу выглядела плохой затеей. Хватит одного Чжигана, который красуется шрамом через все лицо по его вине.
После всей этой историей его и кузена вдруг начали лучше кормить. Не инжир в молоке, конечно, но зато порции стали нормальными, хотя по прежнему безвкусными. Впрочем, провалявшийся с жаром от простуды Цзысюань все равно не распробовал бы вкус еды.
Нужно было дойти до Янли и как-то поговорить с ней. Он как мог отодвигал это событие, отговариваясь перед самим собой, что болен, но, вместе с простудой прошла и уважительная причина отодвигать важный разговор.
В час самосовершенствования Цзысюань побрел в сторону палаток с видом обреченного на мучительную смерть.
-Дева Цзян? – Словив чувство дежавю, и предчувствуя, что все может закончиться еще хуже, чем когда он приносил подарки от кузины, Цзысюань поскребся в палатку. – Вы тут?

От голоса Янли по спине прокатилась волна ледяных мурашек, а все слова, что он проговаривал долгой дорогой от домиков до палаток, застряли в пересохшем горле. Очень захотелось развернуться, сделать вид, что он мимо проходил, и стремительно сбежать в противоположную сторону.
Он глубоко поклонился в ответ, будто бы те секунды, что были затрачены на традиционное приветствие, спасли бы его от невыносимой пустоты в голове, в которую в миг превратились все подготовленные и уместные для ситуации фразы.
-Ээээ, - привело желание поговорить, поблагодарить за заботу, как-то объясниться, или, может, просто постоять рядом и посмотреть на Янли, чтобы вновь ужаснуться тому, какой замученной она выглядит.
-Я не вовремя, дева Цзян? Отвлекаю вас от дел?

Внутри, за ребрами как будто бы что-то оторвалось, и провалилось в желудок. Ну, все было ясно. К яме Янли приходила потому что тогда еще не было озвучено обвинение, и ничего не было понятно, оставалась надежда. А после его чистосердечного признания в том, что он лишил невинности Лиу, глупо было бы надеяться на то, что деве Цзян об этом не донесли во всех подробностях, и она не затаила смертельную обиду. И это все после его обещания не обижать ее больше. За то, что не получилось сдержать данное слово, было особенно горько.
-Нет. Наверное, не можете. – Улыбнулся кривой улыбкой. – Только если позовете молодого господина Цзян Чэна, и он хорошенько вмажет мне по лицу… Или вы сами… Хотите? Но… я правда Вэнь Лиу и пальцем не трогал.

Смелость? Какая к демонам смелость, если он совершенно откровенно перепугался и за себя, и за кузена, и за то, что в попытке вытянуть нужное хозяевам положения признание, есть шанс получить тавро на лоб.
Отрицательно помотал головой.
-Вы и не должны мне помогать. Бабка отправит письма отцу, и я могу только догадываться, как он будет зол, что ему придется выкручиваться из-за меня перед Вэнь Жоханем. Вы не можете мне помочь, и не должны хотеть этого. И я зря сейчас пришел к вам. Лучше нам сейчас не общаться, не видеться, вообще не пересекаться. Но, я все-таки хотел увидеть вас и сказать, что это и в правду был не я. Мне важно, чтобы вы не думали обо мне совсем уж плохо, дева Цзян.

-Я думаю, что ее просто заставили, - тратить время на разгадывание мотивации Лиу, и строить предположения о том, что именно подтолкнуло ее к тому, чтобы назвать его имя, не хотелось. Это как переливать из пустого в порожнее. Бессмысленно. Проще разгадать тайну смысла жизни, чем постичь образ мыслей некоторых девиц.
-Спасибо, что верите, что это не я, дева Цзян, - вот тут нужно было бы развернуться и уйти, потому что все было сказано, но Цзысюань медлил, вглядываясь в лицо теперь уже почти бывшей невесты в попытке понять, искренна ли она, и правильно ли он разгадал причину слез тогда поздним вечером.
Под острыми чертами уставшего бледного девичьего лица проступала уязвимость, вызывающая дурацкую нежность в груди, которая душила, и одновременно с этим подпихивала к поступку, который он потом и сам себе объяснить не смог.
Шагнул вперед, притянув Янли в объятия, прижав ладони к лопаткам. Мягко прижался сухими губами к скуле Янли. Глубоко вдохнув, скользнул ниже, целуя в щеку, прихватывая мягкую кожу приоткрытым ртом, и замер, ничего не предпринимая дальше, но и не отстраняясь.

Ладонями он чувствовал, как заполошенно бьется сердце девушки. Опустил руки, не удерживая Янли. И тоже отступил на пол шага, увеличивая расстояние. И еще на чуть-чуть, так, чтобы дистанция вновь была приемлемой по всем нормам приличия.
-Попрощаться? – Ответил вопросом на вопрос, жадно вглядываясь в лицо Янли. Последние дни, когда у него на такие поступки есть хоть какие-то огрызки морального права, прикрытые помолвкой, а после он к ней вообще не сможет подойти.
-Раз уж я теперь бесстыдник, то лучше буду виновен перед вами в том, что украл поцелуй девы Цзян, чем… ээээ... того… Вэнь Лиу.
А еще почему-то хотелось обнять Янли, и просто так постоять, представив, что время вдруг остановилось, и у него есть возможность выдохнуть и перестать чувствовать себя так, будто бы его хоронят заживо.

Каждый раз так получается, что чувства настолько отупляют мозг, что невозможно контролировать ни взгляды свои дурацкие, ни то, как весь мир вокруг суживается до пределов одного человека.
И желудок будто вдруг набивает колотым льдом. От голода, - убеждал себя Цзысюань, понимая, что как раз последние два дня он ел лучше, чем за все время, проведенное в воспитательном лагере.
А на самом деле от осознания, как он обидел девушку своими разговорами о разрыве помолвки.
От пальчиков, коснувшихся губ обжигающе горячо, внутри вспыхнуло яркое и звенящее, трепещущее прямо в сердце. Дернул было рукой, чтобы остановить Янли, перехватить за запястье, и прижаться щекой к ладони, но одернул сам себя.
-Неточность все еще осталась, дева Цзян. Теперь получается, что поцелуй подарен...

Отрицательно мотнул головой, насупив брови и шагнул еще на пол шага назад, заведя руки за спину, и обхватив запястье левой пальцами правой. Во избежание. И чтобы не получить оплеуху за то, что собирался сказать, и для того, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью, и не сделать еще чего-нибудь неуважительно-неподобающего.
Например, притянуть обратно к себе в кольцо обьятий, ловя грудной клеткой каждый удар разогнавшегося сердца девушки, наверняка стучащего один в один с его.
-Даже если я и совершил преступление, я бы не стал извиняться, дева Цзян. А вы не стали бы по-настоящему искренне корить меня, потому что хотели бы быть соучастником?

Попрощаться то он попрощался, но, почему-то не в силах был развернуться и уйти. Замер на месте, перестав отходить, и Янли вновь сократила расстояние между ними до критично приемлемого полуметра. Так, что чуть подайся вперед, и соприкоснешься снова. Вот они и стояли друг напротив друга, изучая глазами, и выискивая подвох и скрытый смысл в словах, которого не было.
-Обещаю, что не стану так поступать по отношению к вам. Никаких злых умыслов.
Ответил серьезно, и предпринял очередную попытку развернуться и ушагать прочь.
-Я попрощался, дева Цзян… но, вы проигнорировали вопрос о соучастие в преступлении. Позвольте узнать ответ перед уходом?

Очень хотелось улыбнуться, но он опасался, что Янли сочтет это за насмешку, ведь не станешь же ей объяснять, что закусывать щеку изнутри приходилось от того, что в грудной клетке медленно и тягуче разворачивалось что-то теплое, вытесняющее глыбу льда из-за ребер.
-Что ж, значит, уйти придется, не услышав ответа, но мне кажется, что я в общих чертах понял ваше отношение к соучастию.
Ответ меньше всего был похож на "нет", и воспринимался как многообещающее "все может быть".
Цзысюань так и стоял, заведя руки за спину, ожидая, что Янли первой развернется и уйдет в палатку. У нее ведь там какие-то дела, от которых он ее нагло отвлекал.

А вот он сам никак не мог припомнить, что говорил о том, что ему нельзя задерживаться. Если только о том, что нужно держаться от Янли подальше, чтобы не навлечь на нее еще больше бедствий помимо того, что она оказалась связанной с ним помолвкой.
Нахмурился, проводив сбежавшую в палатку девушку взглядом. Как можно быть такой хорошей, чуть ли не блаженной? Он ее втянул в сомнительную историю, а она хочет дарить ему подарки на прощание. Впрочем, кроме блаженной на такое была способна только намертво влюбленная…
В голову пришла стыдная мысль, что девушка так же дарила ему что-то в Пристани Лотоса, когда подошло к концу время, что они гостили в Юнмэне, и нужно было возвращаться домой, а он даже не помнил, что за подарок это был.
-Янли, дева Цзян, думаю, что не заслужил того, чтобы вы дарили мне подарки.

Было бы за что благодарить. Если бы на месте Янли была другая, то он услышал бы в словах сарказм и издевку, но подозревать в речах девы Цзян противоположный озвученному смысл, просто не приходило ему в голову. Она была какая-то невозможно хорошая, понимающая и добрая.
Осторожно забрал амулет из рук девушки, коснувшись пальцами внутренней стороны ладоней. Улыбнулся ласково, разглядывая ее лицо. Кто бы мог знать, что она перестанет смотреть под ноги именно тогда, когда они окажутся в такой ситуации, когда даже сказать «до свидания» не представляется возможным.
-Я постараюсь. К сожалению, у меня нет ответного подарка вам. Я могу лишь попросить вас позаботиться о себе, дева Цзян.
Убрал связанные монетки в рукав, и вежливо поклонился, вытянув перед собой ладони.
Постоял еще немного, всматриваясь в лицо девушки, потом молча развернулся и ушел прочь от палаток.

_____________________________________________________________________________________________________________________________
После затянувшихся каникул во дворце Безночного города

Обратная дорога из Безночного города промелькнула на одном дыхании. Не было в попутчицах девы Вэнь Лиу, и Цзысюаню разрешили не трястись в душном паланкине, а поехать верхом. Всю дорогу он старался не подгонять коня, чтобы оттянуть возвращение в лагерь, и одновременно с этим боролся с мальчишеским желанием помчаться галопом, чтобы хоть таким нехитрым способом отвести душу.

Увы, за время его отсутствия проклятый лагерь не провалился в дыру в земле, как он наивно надеялся, и пленники не разбежались из него кто куда.
Домик за эти дни успел пропитаться осенней сыростью, и первым делом Цзысюань разжег угли в жаровне, и лишь после этого переоделся из осточертевших вэньских тряпок в свое родное ханьфу. В потайной кармашек рукава был убран амулет на удачу, подаренный ему девой Цзян в их последнюю встречу.
Он покрутил в пальцах связанные между собой красной нитью монетки, раздумывая о чем-то со сложным лицом.
Поймал себя на мысли, что ему не хватает возмущенных претензий кузена, с которыми четко ассоциировалось это жилище, и поднялся на ноги. От того, что он будет тянуть время, разговор не станет проще.

Цзысюань убрал амулет обратно в рукав, и вышел на улицу, направившись к палаткам. Очень хотелось застать Янли вне общества братьев и подруги. Сперва следовало поговорить, а уж потом получать по лицу.

-Дева Цзян, вы тут? – Позвал, остановившись перед входом в палатку.