Главное предназначение девушки - это выйти замуж удачно для клана и/или себя. Пол первое Хун Яо ничего не знала, но верила, что дядя не упустит своей выгоды. А вот со вторым не сложилось.

У неё все никак не получалось понравиться супругу. Изо всех сил старалась быть послушной, заботливой, нежной с мужем. Хвалить все его достоинства, о которых только прознает. Постоянно дарить ему подарки, тратить почти все свое время на роспись ткани для его одежд, чтобы знал, она думает о нем ежечасно. Но все никак не могла понять, как ей научиться искренне хотеть их супружеской близости, она ведь такая стыдная и болезненная. У неё получилось научится не сопротивляться, но не более. А между тем никак не получалось забеременеть, в глазах остальных домашних она читала осуждение и презрение.
Хотелось тепла, заботы и ласки. И совсем неясно было, как их заслужить.
Как только Чжао приезжал в дом, где она жила, каждое утро она наряжалась и гоняла служанок, придирчиво следя за украшением её сложной причёски, достойной для демонстрации мужу. И поглаживала свёрток с подарком для него, ожидая визита на её половину. И очень болезненно принимая, когда муж не заглядывал, радуясь обществу наложниц, особенно одной из них.

Только получив сообщение, что муж хочет ее видеть, Хун Яо тут же поспешила к нему. Служанка ее еще поджала губы, неодобряя торопливость хозяйки. Та же этого не замечала, подхватила сверток с тонким халатом для мужа и поспешила к нему, лишь у самых дверей замедлившись, подышав и проверив, что все ее платье, украшения и прическа в порядке, вошла в комнату, где ждал супруг.

Увидела его в ванной, смутилась, все еще не привычная к созерцанию наготы, даже родного мужа, попыталась спрятать смущение за поклоном, сопровождавшимся мелодичным позвякиванием ее украшений:
- Рада видеть Вас, супруг мой и господин.

Хун Яо удивилась было, с какой дороги устал муж, если день как приехал, но не стала задавать вслух этот вопрос. Приказ - она знала, это была не просьба - был очень странный, больше подходящий служанке. Но если горничная спит в кровати мужа, почему бы жене не потереть спину?
Закусила губу, чтобы сдержать все неуместные теперь вопросы и поспешила к супругу. Только неловко отложила в сторону сверток с подарком. Кажется, муж хотел побыть вместе. Так не время капризничать.

Подошла к мужу, рукава засучила.
- Да, господин мой. Как пожелаете, - смотреть на него избегает. Взгляд в сторону отводит. Тряпку помягче нашла, водой смочила, к плечам Чжао прислонила.
- Расскажете про то, с какими радостями? Какими думами приехали?

Тонкие пальчики, сжимающие ткань, захолодели и разжались, выпуская тряпицу прямо на дно ванны с легким "плюх".
- Ох! - вздохнула она, коленки подкосились от страха. Одно дело догадываться, и совсем другое - слышать от мужа, какие беды она приносит на его голову, вместо того чтобы радовать и угождать.
Продолжать касаться супруга стало слишком страшно, покачнувшись, она отпрянула от ванны.
- Я... Простите, мой господин. Я буду стараться лучше, - слезы подступили к глазам, но еще не пролились, а девушка сжалась, непонятно откуда ожидая удара, за спиной расслаблено лежащего в ванной мужа.

- Нет-нет, я в порядке, мой господин, - поспешно откликнулась. И сделала над собой усилие, чтобы подойти. Обещание взять наложницу билось болью в висках, ощущением и предвкушением унижения. Отверженности. И прочих ужасов, какие только может придумать молодая жена, включая страшные письма от Гуаньшаня.

Хун Яо стерла капельки слез с щек.
- Мой господин, мне очень хотелось бы, чтобы нами были довольны. Чем я могу зазвать вас на ложе, супруг мой? Что мне сделать?

Обнажаться посреди комнаты, выскальзывать из испорченных водой одежд. Ужасно неприлично. Еще и муж совершенно голый. Нагота Вэнь Чжао не воспринималась как слабость. Хун Яо от нее испытывала только страх и ужас. Их телесные различия пугали. И предрекали боль. Больно в момент соития. Больно рожать. Вся семейная жизнь - просто череда испытаний и наказаний. Неужели Хун Яо настолько не приспособлена к этим исконно женским вещам? Может быть, в ней правда изъян? Или это болезнь?

Преодолевая себя, одеревеневшими руками женщина ослабляла узлы своих одежд. Ее била крупная дрожь и уже в момент, когда осталось только повести плечами и скинуть с себя ткани, она взмолилась:
- Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Можно за ширму? У ложа? - внутри все скрутило от мысли, что ее сейчас рассмотрят, сравнят с горничными и крестьянками и признают негодящейся.

Хун Яо пыталась улыбнуться сквозь слезы. Выходила сначала кривая гримаса, ломающая линию губ. Плохо стараться улыбнуться, когда можно только плакать и бояться.
- Мне больно, господин, - пытается отпрянуть. - Вы красивы, супруг мой. Но я боюсь боли!
Она уже научилась, что сопротивление делает лишь хуже. Нужно обмякнуть в приносящих боль руках, и тогда что-то может и измениться. А хочется невесомой нежности, с какой с ней обращались до замужества. Хотя по-честному, ее муж никогда не был с ней таким. Только его старший брат. Но об этом думать сейчас - вообще последнее дело.

С ослабленными завязками и из-за резких движений, платье стало сползать к ногам. Хун Яо еще больше забеспокоилась, пытаясь как-то подхватить спадающую одежду.
- Я не знаю ничего про то, как ложиться с мужчинами! - только собственной растерянностью можно объяснить этот крик, так похожий на упрек мужу.
- Я вообще ничего не знаю о постели, кроме тех уроков, что преподали мне вы, господин, - уже тише добавила. Да ей бы в голову не пришло думать о старшем брате мужа в постели. Вот ровно до этого вопроса супруга.
- И думаю только о вас. Всегда только о вас, - начала плакать уже так, что нельзя скрыть. - Я расписала для вас халат, мой господин.

Висеть в воздухе, полностью зависимая от мужа, касания которого смущал и приносили боль, что за мука! Он ругал её за слезы, за то, как невыгодно меняется её лицо. И это... Злило. Нельзя негодовать и так относиться к мужу. Но она ничего не могла с собой сделать и закричала от боли, впиваясь ногтями в плечи супруга. И тут же ещё сильнее задрожала, испуганная совершенным поступком.
Вспомнила все их прошлые ночи, прижалась, преодолевая страх, обняла за плечи и потянулась губами к шеи мужа.
- Мой милосердный супруг такой сильный, властный. Ему хочется принадлежать, - зашептала она ему на ухо, сдерживая слезы изо все сил. - Я так мечтала о ваших крепких объятиях. Ласковых руках.

Хун Яо представала перед мужем простоволосая, без положенных одеяний, он как будто скорлупу с нее счищал, оставляя лишь само беззащитное ядро, сосредоточие ее самой. Без отношения к кланам, статусам, положению... И это пугало! Не скрыться за условности. Есть только она и мужчина, который сильнее, коварнее и опытнее ее. В такой момент запоздало жалеешь, что не знаешь приемов этих горничных, которыми они могут соблазнить мужчину. Да и как, если не видишь красоты в своем теле. Только срам. И пустоцветность.

Слезы уже не остановить. Страшно за свою жизнь, все равно цепляешься за нее. И жаждешь снова любоваться закатами, увидеть рассветы. Наблюдать за цветением. Впитывать образы. Но сначала надо пережить очередную придумку мужа. И от одних обещаний становится дурно. Настолько дурно, что, Хун Яо отказывается и дальше воспринимать эту реальность, и проваливается в благословенную темноту обморока.

На кровати и укрытая простыней Хун Яо намного лучше себя чувствовала. Ещё подрагивали губы от страха перед разозленным мужем. Только его сильное недовольство могло оправдать отсутствие помощи его жене. Горничная, та самая, о которой страшно шептались за её спиной, что слышала и супруга второго наследника, заботилась о своей госпоже. А вот приказ мужа, отданный Лин Цзяо был непонятен. Как подготовить? Она уже побывала в бочке с водой, раздета и простоволоса. Неужели Вэнь Чжао хочет, чтобы служанка её держала? Но ведь сопротивление Хун Яо мужу и так ничтожно, только инстинкты тела.
Когда горничная вернулась с товаром, её встретил настороженный взгляд госпожи.
- Что здесь? Что ты будешь делать?