От формулировки Цзысюань мысленно скривился. Говорить о том, что чувствуешь, было очень непривычно и неловко. Наверное, если бы не вино, то он постарался свести все к шутке, чтобы не выворачивать мысли наружу, не открываться. Но, в голове шумело, а хмель развязал язык.
-Как можно убить чувства? Можно принять их и жить с ними. Можно не принимать, и страдать. Но, убить? Что ты имеешь в виду? Забыть? Это сколько неимоверных стараний должно быть приложено к тому, чтобы вырвать из сердца и мыслей образ любимого человека. Так скорее развернешься ровно в противоположную сторону, и всей душой возненавидишь того, кого любил. Может быть, со временем отболит, заживет. Так же как заживает любая рана от меча. Но, специально забыть? Как такое вообще возможно.
Покачал головой, отпил еще вина и поднял взгляд на Чжигана. Запоздало до него дошло, что тот уже говорит не о Чин, а о чем-то своем. Или показалось?
-Погоди... а самого человека ты спрашивал? Может, взаимность есть?

Цзысюань заглянул в недопитую чашу, потом озадаченно посмотрел на Чжигана. Пил он, а захмелел и несет какой-то бред друг. Представить, полюбить, пойти наперекор, войны с возлюбленными и романы про защиту от отца. Все смешалось в мыслях, и ускакало куда-то не туда.
-Подожди. Я за тобой не успеваю. И потерял нить рассуждений, - забрал у Чжигана горшочек с вином, чтобы больше не подливал, и отставил его себе за спину.
-Мммм… я не понял, когда ситуация успела стала настолько ужасной, что тебе пришлось защищать меня от отца, при этом идя наперекор своим обязательствам в любви? – Попытался уточнить, что вообще имел в виду Чжиган.

-Аааааа, - протянул, зло скривившись, - отец тебя допрашивал. Ну, да, от него меня защищать – это то еще… удовольствие. И бессмысленная трата сил и времени. Все равно все будет так, как того желает он.
А вот это нужно было запить. И, забыв, куда переставил все чаши с вином, Цзысюань отхлебнул прямо из горла кувшинчика, что стоял у него за спиной.
Великий и умудренный жизненным опытом Цзинь Гуаньшань знает, как лучше. Владыка недоволен, когда проявляют сыновью непочтительность, когда не соответствуют ожиданиям, и когда попадаются. Бесит. И, в общем-то, он в своем праве. И это в свою очередь бесит еще больше.

Цзысюань на словах о любви отца не сдержался. Закатил глаза очень демонстративно. Не защитить он хочет, а по-быстрому исправить те ошибки в воспитании наследника, которые якобы были допущены. Чтобы был удобен и послушен.
-Это потому что ты трезвый, а я нет. Мрачно тебе от того, что не пил. А темы для разговоров у нас одна другой хуже. Только в подпитии и обсуждать.
Окинул комнату взглядом, усмехнулся.
-Давай я тебе на гуцине сыграю. Музыка же должна хорошо влиять на наше настроение.
И, не дожидаясь положительного ответа, Цзысюань встал из-за стола, немного покачался, обретая утраченное равновесие, и подошел к музыкальному инструменту.
Как наследника клана его обучали всему, что положено - и игре на цине, и каллиграфии, и стихосложению, и прочим высоким искусствам. Просто маленький мальчик занимался всем этим ровно до тех пор, пока над ним стояли с палкой. А как только положенное количество повторений было выполнено, тут же сбегал заниматься по настоящему интересными вещами - стрельбой и боем.
Пальцы неуверенно пробежались по струнам, вспоминая мелодию, и Цзысюань заиграл что-то ужасно классическое и заунывное. Была бы здесь Рыжая, то она бы завыла в унисон.

Отредактировано Цзинь Цзы Сюань (2019-02-17 22:35:48)

Да, музыкант из Цзысюаня был примерно такой же, как из господина Не Минцзуе танцор с веерами. Тренкнул по струнам гуцина, и поднял на Чжигана совершенно пьяный взгляд. Количество выпитого вина наконец подействовало, и он совсем захмелел.
-Ну, знаешь ли, я старался. Если ты не оценил, то это твои проблемы, - отложил инструмент, нахмурился, а потом расцвел в улыбке.
-Мы можем одолжить музыкантш у отца. Вот они то точно развеют нашу печаль.
Резво поднялся на ноги и, захваченный идеей целиком и полностью, пошел из покоев на выход, уверенный, что друг последует за ним.

Не то чтобы Цзысюань торопился, просто так получилось, что Чжигану пришлось его догонять, уж больно он был вдохновлен своей идеей и музыкальным планом.
Остановился, поджидая, когда Чжиган его окликнул. Все-таки друг был ранен, и быстро бегать ему еще может быть нельзя.
-Мы идем правильно! – Ответил с заговорщицким видом глубоко пьяного человека, который свято уверен, что ему любое море по колено.
-Ты же хотел послушать хорошую музыку, а не что-то второсортное в моем исполнении. Поэтому мы идем в сад, а оттуда проберемся в змеюшник… эээ... прошу прощения, в цветник главы ордена Цзинь. У отца должны быть самые искусные девицы, которые нам и на арфе и на гцуине исполнят что угодно.

-Погибшей любви?! – Цзысюань сделал такое лицо, будто бы съел что-то очень невкусное. – Нет, конечно, я не специально. Я не помнил, о чем эта мелодия, а тем более, ее название. И я запрещаю тебе намекать на то, что это мне сердце подсказало неосознанно начать ее играть. Ничего, сейчас будем слушать хорошую музыку.
Они дошли до той части пионового сада, где заканчивается доступная всем обитателям дворца территория, и начинается часть, куда не ступала нога другого мужчины кроме господина главы клана Гуаньшаня. Ну, или евнухов.
-Мы идем в папин цветник, - повторил он непонятливому другу во второй раз, ходя вдоль забора, заросшего каким-то разлапистым плющом и внимательно его оглядывая.
-Тут где-то должна быть дверь для прислуги… Мне Минг Чжу ее показала. Ну, как показала, просто сбежала через нее, когда ей показалось, что кто-то идет, и нас сейчас застукают. А я запомнил.

-Ха! Ты уже передумал слушать музыку? Не бойся. Все равно отец считает меня обрезанным рукавом. Так что не поверит, что я мог покуситься на его клумбу с магнолиями и прочими ромашками и розочками. И мы ничего срывать не будем. Очень надо! Только послушаем красивую музыку, и уйдем. Да, и вообще не попадемся. Мы тихонечно. Никто и не заметит.
Цзысюань продолжал пьяно бредить и убеждать Чжигана не сворачивать на пол пути и идти до конца, не бросая поиски заветной двери среди плюща.
-О, вот! Заперто... Хм...
Задумался, насколько будет хорошей идеей выломать дверь мечом. Так ведь точно останутся улики. Не подходящий вариант.
Достал из-за голенища сапога нож, и с увлечением стал расковыривать замок, чувствуя себя опасным и хитрым вором-домушником. Очень захватывающее ощущение. В голове пузырилось и искрилось. Опьянение достигло той стадии, когда море по колено, а горы по плечо.

Наказание за то, что покусились на принадлежащее главе ордена, было бы куда более суровым, чем быть битым палками. А уж для девиц, если их застанут в компании чужих мужчин, а не Гуаншаня в разы суровее, вплоть до казни, но Цзысюань об этом не думал. Просто не хотел.
-Хорошо. Давай через верх.
Убрал нож обратно за голенище сапога, неловко пошатнувшись, сперва  встал мимо рук Чжигана и засмеялся своей неуклюжести, но, со второго раза вполне успешно подтянулся, хватаясь за плющ, и оказался верхом на заборе, перекинув через него одну ногу. Наклонился вперед и протянул другу руку, чтобы он тоже смог залезть. В процессе чуть не кубырнулся вниз головой, и удержался каким-то чудом и молитвами богам. Вернув себе равновесие, вновь свесился, подавая руку Чжигану.
-Что ты там копаешься? Давай быстрее. А то сейчас кто-нибудь обязательно нас застанет. Ты же знаешь, какой я удачливый, и вечно попадаюсь!

Был бы трезвым, точно бы свернул шею в неудачном падении. А так Цзысюань только задницей ударился о какую-то кочку в земле, когда они свалились с забора.
-Тссс… - замер, лежа на клумбе и Чжигану сделал страшные глаза, мол лежи, замри, не двигайся. С внешней стороны забора и в самом деле кто-то был. Цзысюань воображал стражу с мечами, но, это был всего лишь старенький слуга-садовник, прошедший по своим делам с ведром и граблями в руках.
Вскоре шаги затихли. Парни повалялись в клумбе еще немного, дожидаясь, вернется ли «стража», но, этого не произошло, и Цзысюань поднялся на ноги, готовый двигаться дальше. Честно говоря, он думал, что стоит только оказаться за забором, и они тут же встретят толпу девиц с музыкальными инструментами, а получалось так, что их еще нужно было поискать.
Приложил палец к губам, призывая Чжигана к молчанию, хотя он и без того не шумел, и поманил за собой, уходя в глубь запретного сада.
Далеко юношам идти не пришлось. У первой же беседки им встретилась девушка, которая, видимо, пошла погулять перед сном. Почему-то Цзысюань был уверен, что встретит уже знакомую ему Минг Чжу, но, этого не произошло. Наложница была старше, и совершенно незнакомая. Красиво одетая, со сложной прической, украшенной позолоченной шпилькой, с приятными чертами лица.
Она издала удивленный возглас, скорее от неожиданности увидеть на закрытой территории молодых мужчин, чем от испуга. Уставилась молча на незваных гостей, видимо, окончательно растерявшись. Если звать стражу, так ее первую и обвинят в том, что она в компании мужчин. Устраивать переполох было не в ее интересах.
Молчал и пьяный Цзысюань, разглядывая незнакомку, которая оказалась не Минг Чжу. Постояли молча, переглядываясь, а потом наследник выдал.
-Молодая госпожа! Мы хотели бы послушать музыку.

Дополнения и разъяснения, озвученные Чжиганом ввели женщину еще в большее удивление. На какое-то мгновению у нее на лице промелькнуло выражение, которое, применив фантазию, можно было бы расценить как легкое сожалению, что юноши пришли только послушать музыку, и более ничего.
Она вежливо поклонилась сперва Цзысюаню, потом Чжигану.
-Молодые господа, к сожалению, для того, чтобы усладить ваш слух музыкой, мне пришлось бы покинуть сад и сходить за гуцинем. Прямо сейчас, не отлучаясь, я могла бы вам лишь спеть песню, - и она поклонилась еще раз.

Цзысюань стремительно трезвел. Вот только что ему его идея казалась грандиозной, гениальной, и требующей мгновенного воплощения в жизнь, а то вдруг ее случайно забудешь, а в следующий момент перед мысленным взором промелькнуло осознание, какую же все-таки несусветную дичь они с Чжиганом сейчас делают. Вернее, какую дичь сейчас творит он, втянув в нее еще и друга.
-Ээээ… молодая госпожа, знаете, наверное, мы лучше пойдем. Раз нет, на чем играть. Было бы крайне невежливо заставлять вас петь без инструмента.
Улыбнулся ей натянуто, чувствуя себя полнейшим идиотом, и пихнул Чжигана в бок локтем.
-Уходим.

Женщина продолжала стоять на месте и молчала. Она производила впечатление напряженного человека, который надеется, что ситуацию разрешится без ее в том участия, так как не слишком могла повлиять на события, и вообще стала жертвой обстоятельств. Она не была похожа на человека. Который желал бы петь.

-Потому что если она пойдет за инструментом, и ее спросят, зачем он ей вечером в саду, мы рискуем привлечь лишнее внимание.
Вновь дернул Чжигана за рукав, развернулся и потянул его в обратном направлении в сторону забора, который они так весело брали штурмом, когда вино еще не начало выветриваться из его пустой головы.
-Мне не очень нравятся песни, - решил он пояснить свой резкий отход. Не начинать же говорить, что девушку могли приговорить  к смерти, если бы вдруг заподозрили в любовных делах с одним из них.
-Эх, Чжиган, почему ты не сказал мне, что я – идиот, и идти никуда не надо?

В обратную сторону забор был преодолен куда с большей ловкостью. Видимо, проснувшаяся сознательность кусала за пятки, придавая ускорения. Проводил взглядом спину Чжигана, первого забравшегося на забор, и хотел было напомнить, что тот обещал ему говорить то, что думает, а не вестись на провокации наследника, но, промолчал. Это было бы как-то совсем некрасиво.
-Если ты все еще хочешь музыку, то давай позовем Рыжую. Она повоет на луну, - предложил, спрыгнув с забора с обратной стороны, что примыкала к саду, открытому для посещений.
-Но, вообще, пошли ка обратно в покои, пока нас тут не хватились.
Прогулка по саду и свежему вечернему воздуху отлично помогла проветрить голову, и на подвиги больше не тянуло.