-Лишь бы облапать мою непорочность! Почему нельзя покатать меня на мече головой вверх, а не задницей?

-А кто еще покатает тебя таким нетрадиционным способом? Новый, интересный опыт, между прочим.
Наклонился вперед, чтобы Чин Чин сполз по нему вниз, и поставил лицом к себе на лезвие меча, держа за талию.
-Так каждый первый летает. Скучно.

-Волосы и у меня классные!!! насчет остального уже не так уверен. Я невзрачная птичка

Выше, быстрее, резче. Закладывая виражи над соснами. Был бы девицей, визжал бы.
Развернул лицом вперед, крепко обнял, держа за талию.
-Красивые у тебя волосы, не беспокойся. Почти как у меня.
Коснулся губами макушки.
-Угу. Кроха воробушек.

-Ого, летаешь круче Усяня, я аж вскрикнул пару раз. Видишь, как я тебе доверяю, пионовый психопат, даже трогать себя разрешил!
-Почти воробушек - я соловей, почти то же, только певчий.

-Я третий в списках заклинателей. А У Сянь четвертый, - заявил с гордостью и самодовольством.
-Ты не разрешил, а напросился, чтобы тебя трогали, - начал снижаться, разглядев в сумерках внизу поляну.
-Ты - воробушек. Мокрый воробей, затопивший мою комнату.

-Я еще спою тебе, и ты поймешь, что от меня и есть то только голос и умение вляпываться в неприятности.
Если конечно флейта теперь слушаться будет, чертов Си Чэнь из меня всю душу вынул. Точнее из нее, скорее.

-Оооо, я слышу тщеславие и проклюнувшиеся амбиции, - рассмеялся, зависнув в нескольких метрах над землей, и не выпуская из рук, - ты из нас двоих птаха певчая. Споешь, конечно. И я послушаю.

-Зато только ты умеешь летать, пока что... - рассмеялся, легко провел руками по шелку рукавов на предплечьях, - попробуй отпустить, интересно удержусь ли. Ты же поймаешь, если что?

-Да, тут падать не высоко, не ушибешься, - наклонился, и шепотом добавил на ухо, согревая кожу дыханием, - но я поймаю.
Передвинулся чуть, освобождая больше места, и убрал руки с талии Чин Чина.

Пришлось собраться, от уверенности в сильных руках на талии расслабился и не ловил баланс. Побалансировал на мече. Не так уж сложно для того, что все время лазит по деревьям даже в Гу Су. Ноги правда слегка ватные (после резких виражей с непривычки, что ли?)
Чин опасно покачнулся...

Когда Чин Чин собрался планировать носом вниз с меча, схватил его за шкирку, чтобы не свалился.
-Кууууда? Стой. Стоишь? Сейчас опять отпущу.

- И правда поймаешь! - засмеялся, подождал, когда отпустит и легко развернулся на одной ноге лицом к Цзы. - Не сложнее, чем прыгать по веткам. - Но все-таки положил руку на плечо Цзиня, помогая себе держать равновесие. Глаза здоровущие и блестят. Летать здорово.

-Прыгать по веткам? Ты белка что ли? - Усмехнулся, собрал в горсти ткань на боку Чин Чина, чтобы удержать, если вздумает чебурахнуться вниз и взлетел вверх, теперь зависнув над верхушками сосен.
-А тут не боишься руки отпустить?

- Не белка, а соловей! Мне нравится высота... Боюсь, ха! Я не из трусливых, - отпускает руки, глядит с вызовом.

-Соловьи не лазают по деревьям, мой маленький необразованный друг.
А вот Цзы Сюань край ханьфу не отпустил, но полетел медленно и осторожно, закладывая широкий круг над поляной.

- Они прыгают с ветки на ветку, когда не летают. А я пока без крыльев, как видишь. Давай быстрее!

-А почему ты без меча? - Обнял за талию крепко, прижимая к себе, чтобы точно не потерять по дороге и резко рванул вверх, к начинающим загораться на небе звездам.

Ууух
- Все просто, - перекрикивая ветер. Рука ложится сверху на обнимающую руку, для надёжности.
- Я без меча, потому что у меня его нет.

Крутанул спираль, взлетая вверх.
-Если подарю, примешь подарок или нет? - Наклонился к уху, чтобы не орать.

Чин Чин посмотрел с подозрением - не смеется? Решился, рукой, осторожно прикасаясь к затылку Сюаня и притягивая его к себе, чтобы тот наклонился и не приходилось орать (вот же дылда!) и сказал.
- Проблема не в том, что у меня нет меча, а в том, что я не умею с ним обращаться. Как пятилетняя девочка, серьезно, - смеется, - не стыдно ли иметь меч, если ты едва знаешь, с какой стороны его держать? - Собственная слабость и нелепость скорее забавляли Чина, а если и огорчали, то виду он не подавал.

Остановил меч в воздухе, зависнув на одном месте, наклонился, уперевшись лбом в лоб Чин Чина и нависнув над ним.
-Пока у тебя нет меча, ты не начнешь учиться им владеть, и будешь, - хмыкнул, - пятилетней девочкой-белкой. Вопрос в другом, а нужно ли тебе это на самом деле.

Поморгал, пытаясь сфокусироваться на лице Сюаня, но оно было слишком близко...
- Я хочу летать... а остальное, ну, наверное, тоже нужно... Может, хотя бы Си Чэнь научит меня им владеть?
И вдруг засмеялся, легко отклоняясь назад и раскидывая руки, почти повисая на руке Цзиня, которой он все еще надежно держал его, словно птичка, по нелепой прихоти решившая лететь грудкой вверх.
Чувство было странное, очень... не страшное, что ли... Чувство свободы от обычных рамок

-Значит, проще, если тебя будут катать, - хмыкнул, а потом на лице промелькнул искренний испуг, когда Чин Чин решил полетать без меча. Он хоть и был легкий, но, от неожиданности чуть не утащил Цзы Сюаня след за собой прочь с лезвия.
-Ты чего творишь?!
Чувство свободы у Чин Чина было буквально несколько мгновения, а потом Цзы Сюань весьма грубо потянул его обратно, возвращая на место и впечатывая в себя, держа крепко и возвращая потерянный было баланс.

Чин уткнулся в плечо Цзы, виновато положил ладони ему на грудь...
- Не думаю, что всегда будет, кому меня катать, - он не был уверен, что Цзинь услышит его. В конце концов, этот полет закончится, и однажды Цзы Сюань, как и другие друзья, уедут назад, и ты останешься один. Нужно научиться летать к тому времени, иначе какой ты соловей... Так думал Чин, прижимаясь щекой к нежному золотому шелку и прикрыв глаза, пока Цзинь сердито выравнивал полет меча.

Под пальцами Чин Чина быстро и гулко билось сердце. Не понять, толи от испуга, что чуть не упали, толи взволнованное близостью и крепкими объятиями.
-Я повторю вопрос. Если подарю, примешь подарок? Что было на чем учиться, и не ждать, кто покатает.
Меч больше не болтало, он поймал воздушный поток, и теперь ровно летел над лесом, Цзы Сюань держал крепко за талию и спину, не вырвешься, если вдруг в голову придет повторить сальто назад.

- Приму, - Чин Чин задрал голову, чтобы видеть лицо Сюаня, хотя созерцал все равно только подбородок. Ну а что скрывать, конечно, он хотел меч. Вот только что можно подарить в ответ? Чин не привык к подаркам.

-Я рад, - улыбнулся, наклонившись к маленькому заклинателю.
-Учитель Лань Си Чэн вряд ли откажется тебя обучать. А в полетах и я могу погонять. Будет развлечение смотреть, как ты с меча в траву раз за разом падаешь.

- Правда? - глаза Чина заблестели ярче, впрочем, где-то на уголке сознание начало закрадываться подозрение, что Цзинь слишком милый, все слишком странно и возможно все происходящее сейчас не совсем... реальность. Но было так славно, что он тут же откинул эти мысли. Скользнув руками по шелку вниз, он обхватил Сюаня, маленькими теплыми ладонями согревая его спину, и уткнулся носом и лбом в грудь своего высокого друга.
- Спасибо, я буду очень тебе благодарен! - Неразборчиво прозвучало откуда-то из вышитых на груди пионов.

-Я похож на того, кто врет, и потом не исполняет своих обещаний? - Хмыкнул возмущенно и положил подбородок на макушку Чин Чина. Меч начал снижаться медленными кругами. В лесу совсем уже стемнело, зато на небе зажглись очень яркие звезды. Впрочем, любовался ими только Цзы Сюань. Чин Чин сопел ему в грудь, опять навевая мысли о рыжих пушистых зверятах.

Когда меч был достаточно близко к земле, Чин легко высвободился из рук Цзы Сюаня, легко соскакивая на землю. Не прекращая движения, он немного покружился, смеясь, по поляне и подбежал обратно к Сюаню, который уже стоял на земле, не выказывая таких восторгов от полета.
- Ты летаешь лучше всех в мире, Цзинь! - заявил Чин и обнял Цзы Сюаня, не до конца понимая, хочет он так его отблагодарить или просто еще немного пообниматься. Шелк легко передавал тепло тела Сюаня, а Чин немного замерз, пока они летели по ночному небу.

-Я вообще лучше всех! Во всем! - Со смехом ответил, наблюдая за танцевальными па, изображаемыми Чин Чином.
Поймал его в объятия.
-Кружить как девицу я тебя не буду.

Чин слегка дрожал, кажется, он и правда замерз, холодный воздух охлаждал разогретое адреналином полета тело и трогал холодными пальцами кожу под одеждой. Стояла осень, и стоило одеться потеплее, но кто же знал, что они так внезапно отправятся летать и будут делать это с таким ... ветерком.
- Может, разожжем костер и немного пппогреемся? - спросил мальчик, неохотно отстраняясь из теплых пионовых объятий. Поднял взгляд вверх и ахнул, совершенно забыв про все на свете, замерев в середине движения и продолжая касаться рукава Цзы Сюаня. Звезды были невероятные. Именно такие они бывают ранней осенью

-То есть, греться теплом тела друг друга, ты уже передумал? - Отпустил Чин Чина, и пока он восхищенно любовался звездами, достал из рукава огненный талисман. Покрутил его между пальцев.
-Если честно, то собирать ветки для костра мне лень. А если подожгу кочку, устроим в итоге пожар.

- Тебе не кажется это странным, стоят два парня посреди поляны и обнимаются? - Чин Чин засмеялся, но выглядел он, кажется, несколько смущенным. От того, что слишком много обнимался? Или от того, что хочет еще?

-То есть, все остальное тебе странным не показалось? - Усмехнулся и пожал плечами.
-Но, если ты хочешь костер, то хворост собираешь сам. Заодно подвигаешься, погреешься...
"Раз уж не хочешь греться другим приятным способом", - повисло невысказанным предложением.

А что странного в том, чтобы летать на мече? Меня дедушка катал! И Усянь... - старательно не вспоминаю про сильные руки на талии, как стучит сердце под пальцами сквозь шелк, чем пахнет золотая ткань, если прижиматься носом... - Я быстренько! - скрылся в ближайших кустах, продолжая болтать даже оттуда. - Ты видел, какие звезды? В горах они просто огромные... Ай... Все в порядке - из кустов раздавались звуки чего-то падающего, немного ругани, и в конце концов загадочное шуршание. Чин вытащил на поляну огромное сухое дерево, еле волоча его - явно ноша не по размеру. Торжественно бросил посреди поляны и посмотрел на здоровенную царапину на ладони. - Я мастер быстрой сборки хвороста! - заявил Чин, пряча руку за спину.

-Ааа... У Сянь тебя катал, - протянул с недовольными нотками, смотря тяжелым взглядом, - ну, тогда, конечно, ты привычный так кататься.
Цзы Сюань остался на полянке и в кусты не полез.
-Ты там с диким кабаном повстречался?
Посмотрел на то, как Чин Чин борется с деревом, не став помогать. Когда тот допер его из-за деревьев на поляну, отломал пару веток, помогая себе ногой, и сложил нечто похожее на костер, прилепил огненный талисман, и вот уже ночную тьму и холод разгоняет веселенько потрескивающий костерок.
-Что с ладонью? Дай посмотрю?
Поймал Чин Чина за руку и развернул ее к себе ладонью, наклонившись, чтобы посмотреть порез. Света от огня было не достаточно.

- Ничего страшного, Цзы Сюань, правда. Всего-лишь царапина, бревно сопротивлялось! - царапина на левой руке была длинная, но не глубокая, хотя крови уже натекло, на руках много мелких сосудиков. Рядом с царапиной была шрам, частично залитый кровью. Он был тонкий и старый, как глубокий порез чем-то острым, который давно зажил. Он перечеркивал обе линии, по которым гадают на рынках всякие шарлатаны и могут и впрямь что-то сказать знатоки. - Чин осторожно вытягивал руку из длинных сильных пальцев Сюаня.

Отпустил, не став удерживать силой.
-Главное, чтобы на бревне не было какой-либо заразы. А то воспалится, рука отгниет и отвалится, - живописал радужную картину, усмехнувшись. Достал  из рукава платок с вышитым на нем золотым пионом и протянул Чин Чину.
-Можно поинтересоваться, откуда такой шрам? Будто бы руку под лезвие подставил.

- Последствие некоторых педагогических внушений - мрачновато и глухо. Зажал в руке платок, сжал кулак, кончик платка с вышитым золотым пионом покачивался в руке, золото блестело в свете костра на красном, напившись случайной крови. Что-то в этом было мрачноватое. Взявшись другой рукой за предплечье Сюаня, Чин поднял голову вверх.
- Нет, только посмотри, сколько их, словно небо мукой обсыпали!

Не стал расспрашивать подробности. Нет, значит, нет. Без историй из прошлого. Чин Чин рассматривал звезды на небе, а Цзы Сюань смотрел на его лицо.
-Знаешь, наверное, в другое время года тут и млечный путь можно увидеть. Красиво.
Запрокинул голову в небо, любуясь яркой россыпью.

Чин вот не любил свое лицо. Нельзя сказать, что он был некрасивый, вполне миленький. Просто очень уж обычный, что ли. Вот прямо таких лиц тысячи, совершенно непримечательный. Глаза правда были большие и красивые, с длинными ресницами. Сейчас оно имело редкое для Чина выражение отсутствия рож, гримас и движений, свойственных его натуре, и немного даже казалось чужим лицом другого человека. И каким-то более взрослым.
Рассматривая звезды, он осторожно прижался плечом к Цзы Сюаню. От него было по-другому тепло, чем от костра. И он так и сказал.
- От тебя тепло по-другому, чем от костра. - У Чиня была такая привычка, говорить иногда что чувствуется, не стараясь подобрать слова. - Вот, эта одна из самых ярких - показал пальцем в небо.

-Тепло живого человека, - хмыкнул, когда Чин Чин прижался к нему, - греет, но, не обжигает.
Положил ему руку на плечи, подтянул к себе, теперь они стояли бок о бок, Чин отлично вписывался со своим малым ростом в плечо Цзы Сюаню.
-Какая? Тут много яркий.
Взял его за запястье той руки, пальцем которой Чин тыкал в небо, и указал им на одну из звезд.
-Вот эта?

Чин кивнул, перевел взгляд на руку Сюаня и свою, такую маленькую в ней, искоса посмотрел на лицо юноши. В свете костра глаза Цзы Сюаня были как глаза золотого дракона, очень красивые. Что уж там, весь Цзинь был красив как бог. Чин невольно сравнил его с Си Чэнем, и не смог бы выбрать, вздумай они соревноваться. Красота Сюаня была другой, более чувственной, в разрезе глаз, разлете бровей, изгибах губ проскальзывала некоторая страстность натуры, которая наверняка сводит уже с ума молодых девиц, да и не только девиц. Надо было как-то прекращать пялиться на Сюаня.

-Большая Медведица, а сразу под ней Гончие псы, - указал по очереди на звезды пальцем Чин Чина.
-Эй, ты не туда смотришь!  - Рассмеялся негромко и отпустив руку, внешней стороной ладони приподнял подбородок Чина, чтобы он смотрел в нужную сторону, запрокинув голову наверх. Скользнул пальцами по шее, едва коснувшись кожи, и убрал руку.
-Вооон там.

Чин засмеялся, от прикосновения к шее стало щекотно (ну или что-то вроде того). Звезды были очень яркие, особенно та, в Большой Медведице. Но воздух был настолько прозрачен, что было видно даже мельчайшие пылинки малюсеньких звезд. Может, и мы как звезды, некоторые всегда будут огромными, другие маленькими. Но есть ли значение, если все равно лишь вместе они составляют карту звездного неба. Стремительно холодало, ночь в полной мере вступила в свои права и они безнадежно опоздали к отбою. Плотнее прижимаясь к Сюаню, Чин положил голову ему на плечо, это было очень удобно.
-Ты сам как яркая звезда на небосводе заклинателей, Цзы Сюань. Я еще тогда, когда играл на флейте, хотел тебя спросить - о чем ты мечтаешь. Золотой ребенок, у которого все есть... родители, знатное имя, золотые одежды. Ты красив как бог, сражаешься на мечах и стреляешь из лука как герой легенд, весь мир уже лежит у твоих ног, правда. О чем ты думаешь, когда мечты зовут тебя первыми нотами флейты, или вот сейчас.
Чин продолжал смотреть на небо, и, словно бы подгадывая момент, как это всегда случается, если вы заклинатели, первая из звезд сорвалась и упала на землю. Начинался звездопад.

Здорово родиться с золотой ложкой во рту. Со стороны кажется, что перед такими людьми столько возможностей, только руку протяни, и весь мир с почтением склонится к ногам, и по мягко стеленному будешь идти всю жизнь. Цзы Сюань молчал, прежде чем ответить, смотрел на звездопад, обнимая за плечи. В ночной тишине было слышно только звуки леса и треск от горящего костра. Когда уже Чин Чин мог бы подумать, что он проигнорирует вопрос, Цзы Сюань заговорил, тщательно подбирая слова. Открывать душу ему явно было непривычно.
-Имя, богатство, положение. Мне повезло, да. Я бы не хотел с кем-то поменяться и родиться в другое время, в другом месте, в другой семье. Но, когда ты наследник, когда на тебя возлагается очень много надежд, строятся планы, это временами тяготит. Мои родители и мое положение дали мне многое. Но, ничего не бывает просто так. За все нужно платить. И цена у всего своя. Я должен матери и отцу. Сыновий долг. Сыновье послушание. Соответствие ожиданиям. И силы, что на это тратятся. Чтобы хорошо сражаться и стрелять таланта будет мало. Успех ведь в тренировках и настойчивости. Очень часто я не имею права выбирать. Моя золотая жизнь была продумана еще до моего рождения. Это не плохо, это то, как оно есть в этом мире. Но, слушая твою флейту, я мечтал о свободе. О том, чтобы не быть должным никому и ничему. Жить, не оглядываясь на других, не быть скованным обязательствами и обещаниями, данными другими за меня и часто до моего рождения.

- Всегда можно выбрать свободу. Все мои песни про это, наверное... Но многое что в вас заложено этому мешает. Меня растил дед, и он говорил, что свобода это главное... Вот я таким и вырос. - Чин резко развернулся, глядя в лицо Сюаню, - Но всегда можно попробовать немножко свободы, ничего не теряя. Вот, прямо на эту ночь представь, что ты свободен ото всего, что тебя обычно сдерживает, и делай что хочешь. А я никому не скажу! - Чин подмигнул, его руки держали теперь руки Цзы Сюаня за запястья, довольно длинные тонкие пальцы, холодные, а сам он смотрел ему в глаза снизу вверх. Маленький смешной певец свободы.
Соловей и император, так думал Чин, как в той моей любимой сказке, только по-другому. Что будет с нами дальше, через много лет? Как она закончится? Его богатая фантазия рисовала какие-то смутные, неясные картины будущего, пока ветер легко шевелил темные пряди на лице Сюаня.

-Можно. Но, тогда мой выбор свободы расстроит матушку, и разочарует ее, - становилось понятно, что Цзы Сюань говорил не абстрактно, а о конкретной ситуации.
-Ты так смотришь на меня, Чин Чин, будто бы мысли прочитать хочешь. Или, ты и это умеешь? Что-то многовато в тебе загадок. Удивляешь каждый раз все сильнее.
Опустил взгляд, смотря на пальцы на своих запястьях. Полностью их обхватить, не хватало длины маленьких ладоней.

- Ну, тогда давай остановимся на сегодняшней свободе! Давай, чего ты хочешь, свободный заклинатель Цзы Сюань, твой верный соловей готов помочь тебе - Чин Чин рассмеялся. Это была игра, а он как мы знаем, обожал играть Он даже сложил руки за спиной и почтительно поклонился Сюаню, становясь немного и правда похожим на птичку. Это было смешно.
- Что вы, господин свободный заклинатель, я простая птица, готов к вашим приказаниям. Петь, пить, танцевать? Чего изволите?
Чину было весело, легкий румянец выступил на лице, а глаза заблестели. Он совсем вжился в роль.

Чин Чин больше не держал его за руки, и оставалось только греться о тепло костра
Улыбнулся, глядя на поклоны Чин Чина.
-Почему птица? Это какая-то история?
Обошел дерево, что изображало дрова, с жутко громким треском наломал сучьев и подкинул их в костер.
-Знаешь, в Облачных глубинах нельзя с животными. У подножья гор я оставил свою собаку, ведь надо следовать правилам. Как думаешь, достаточно безумное желание слетать и проверить, как она там поживает. Не петь, пить, танцевать, но это действительно то, что я хочу.

- Вот и решили, мой господин. Летим к вашей собаке! Я люблю животных... Только сперва погреемся у костра немного, хорошо? Маленькая птица легко мерзнет. Знаете сказку о соловье и императоре? Садитесь к огню, и я расскажу.
Чин полностью вжился в роль волшебного помощника и весь светился, взял Сюаня за руку, сел на остатки дерева, утягивая парня за собой и предлагая сесть рядом.
Не в игре на флейте, не в стрельбе из лука, а вот в чем он был по-настоящему хорош. В том, чтобы быть ребенком.

-Да, было бы очень безрассудно оставлять костер в осеннем лесу. Надо ждать, когда прогорит. И греться.
Сел послушно на дерево, вытянул длинные ноги вперед, чуть подумав подтянул к себе Чин Чина, вплотную, вновь обнимая за плечи.
-Рассказывай, что за сказка.

Чин улыбнулся и начал.
- Жил был император. И был он богат и счастлив. Однажды слуги привели его в сад, где пел соловей. Соловей пел о вещах, что были никогда не знакомы императору - о бедных людях и несчастьях, о счастье матери, впервые взявшей на руки своего ребенка... И тогда император заплакал... - Чин остановился, покачал головой "не так, ты же не плачешь, мой император". - Нет, не так, давай начну заново. Сказку о соловье и императоре ты наверное и так мог слышать.
Чин достал флейту. Подумал.
- Господин мой свободный заклинатель Цзинь, вам придется отпустить меня, иначе я не смогу петь. Некоторые виды соловьев не поют в неволе, даже если это золотая и теплая неволя ваших рук. В смысле играть не удобно - виновато пояснил он, уже нормальным языком. - Если хотите, ложитесь мне на колени, так будет теплее, и так хорошо слушать сказки. Чин поднес флейту к губам и начал заново.
Жил был мальчик император, и он родился с золотой ложкой во рту. И все у него было в этом мире.
И жил был соловей, у него было не все, но вот главное было, соловей был счастлив и имел голос.
Как-то соловей залетел к императору в окно, нарушив трапезу. И император разозлился. Но потом услышал соловья, и сменил гнев на милость. Птица была маленькой, мокрой и жалкой в его комнате.
- Ты хорошо поешь, птица, чего ты хочешь в награду?
- Разве ради награды я пел тебе, император, лишь ради радости. Но если ты владеешь всем в этом мире, то вот смотри, у меня нет крыльев, можешь ли ты подарить мне полет?
Император мог, и подарил. И обещал соловью волшебные крылья. И тогда соловей склонился перед императором.
-Я вольная птица, но в благодарность за полет, которого я лишен, я буду служить тебе сегодня. Скажи мне, чего лишен ты, и я подарю тебе это.
- Я скажу тебе - так сказал император, и посадил птицу себе на плечо. Тонкие лапки на золотом шелке...
Чин остановился. Выдохнул.
- Я и дальше придумал немного, продолжить?

Цзы Сюань такую сказку не слышал ни в одном из пересказов, поэтому лишь покачал головой, когда Чин Чин предложил начать заново.
-На колени я не лягу, - убрал руку с плеч Чин Чина, подтянул ноги и наклонился вперед, к костру, уперевшись локтями в колени.
-Я думал тебя погреть. Мне не холодно.
Когда Чин заиграл, Цзы Сюань отвернулся и смотрел в огонь, слушая мелодию. В золотых глазах отражались искры пламени, на лицо ложились причудливые тени, заостряющие черты и скрывающие выражение. Но, слушал Цзы Сюань внимательно.
-Продолжить.

Ночь растянулась, словно бы дня и не было никогда. И они летели, крылатый император, и птица на плече. И за эту ночь, они облетели весь белый свет (он был черным по случаю ночи). Император увидел все, о чем в книгах читал и даже то, чего не читал. От ветров и соли стали одежды жесткими, потеряли цвет, ветки били в лицо, когда было низко лететь. Было странно, но никогда никто, не указывал, как нам жить. Император забыл о доме, даже имя свое забыл. Он был счастлив много, но нигде не знал приюта. 
Наконец они остановились у моря, где, заря рождается среди волн, в золотисто-алом тигле нового дня. Было тихо, лишь шум волны, никого вокруг.
О любви скажу, вот есть пес, и он любит вас
О дружбе, что вот есть друг, что подставит плечо,
О бедах и смерти лишь то, что их не избежать
Но не следует торопить
Вот и все, что я знал о свободе, мой господин
Император смотрел в огонь, разгорался день. Он прожил одну жизнь, или даже и не одну. Снова шелк на его плече золотист и свеж.
- Чем еще наградить тебя мой певец
- Ничего не нужно мне, господин. Ночь и служба моя закончились, но, если хочешь, однажды я прилечу
- Ты же хочешь чего-то, маленький негодяй, отвечай и не зли меня - император снова был властен и величав
- Ну тогда...
Чин оборвал песню и засмеялся.
-Ну вот, опять мены фантазия унесла не пойми куда. Это совсем даже не законченная сказка, Цзы Сюань!
Еще он несколько раз моргнул, словно сам себе заморочил голову этой песней и чуть не наболтал лишнего.

Коварная мелодия флейты вносила смятение ни только в разум, но и в душу. Звала, манила за собой, обещая новые переживания, события, чувства, захлестывая и бередя сердце. Было и легко и одновременно щемительно грустно от того, что красивая сказка все равно останется сказкой, как бы не хотелось застыть в этой ночи и в этом мгновении.
Цзы Сюань продолжал смотрел в огонь, и перед глазами у него проносились и дальние миры, и море, окрасившееся восходящим солнцем, и сладкий голос соловья, втекающий в уши, и обволакивающий разум.
Смех Чин Чина выдернул из морока, как обухом по голове. Зажмурился до цветных пятен перед глазами, потер лицо ладонями, будто бы стирая с кожи тонкую паутинку.
- И тебя унесла, и меня подхватила, - развернулся к Чин Чину и огладил взглядом лицо.
-Что ты хочешь? Договаривай.

Чин встал, слегка растрепанный с полета, слегка румяный от костра. Убрал флейту за пояс, зашел Сюаню за спину и положил пальца на манер птичьих коготков на плечо. Сказал на ухо, теплое дыхание щекоталось.
- Еще не рассвет, мой господин...

-А, так вот что было нужно, чтобы ты начал проявлять уважение и обращаться к наследнику Лань Лин Цзинь как подобает, - фыркнул насмешливо, запрокинул голову назад, чтобы видеть лицо Чин Чина, накрыл его холодные пальцы своими горячими, - всего то нужно было начать внимательно слушать твои сказки.

- Какой такой наследник, господин мой свободный заклинатель Цзы Сюань? - Чин хитро улыбался, смешно, по-птичьи наклонив голову. Забавно, насколько этот мальчишка любил играть свои придуманные истории. Когда ему подыгрывали, это очень раззадоривало.
- Ну что, мы еще полетаем?
Костер почти прогорел...

-Действительно, какой еще наследник, если я сейчас целый император, ни больше, ни меньше.
Сел прямо и потер шею. Послевкусие волшебной флейты все еще ощущалось, и мир для Цзы Сюаня не торопился вернуться в свои границы, но привычный здравый смысл не давал заигрываться окончательно по примеру Чин Чина.
-Это то, что ты хочешь? Полетаем, конечно. У подножья гор есть деревня, где я оставил Рыжего. И рядом озеро. Там красиво. Я думаю, что к утру успеем оттуда вернуться обратно в Облачные Глубины.
Поднялся с бревна, и принялся затаптывать прогоревшие угля сапогом.

Озеро у подножья гор и мокрый собачий нос... Решено, летим!
Чин стоял, готовый к новому полету.

Закончив с костром, Цзы Сюань вытащил из ножен меч, ловко запрыгнул на него и подлетел к Чин Чину, зависнув в полуметре над землей и протянув ему руку, чтобы подтянуть наверх.
- Как ладонь? Кровь остановилась?

-Даже на флейте играть не мешала!
Не то что та, другая рана.
Чин принял руку, легко запрыгнул, поймал равновесие и обнял Сюаня. Он отбросил смущение и планировал лететь именно так, потому что будет холодно.

Прежде чем ласково обнять в ответ, Сюань заглянул в глаза, пытаясь поймать взгляд, будто бы спрашивая разрешения, а можно ли прижать к себе, притянуть, кладя ладони на бока, пряча от холода.
В этот раз Цзы Сюань взлетает просто верх, без выкрутасов и бахвальства. Лететь надо быстро и далеко, иначе они не успеют провернуть эту авантюру за ночь.

Долететь бы до самых звёзд, исколоть руки их острыми лучами. Они молчали, только ветер свистел. Чин прижимался щекой к груди Сюаня, смотрел, как в темноте меняется пейзаж под ними.
Слишком много этого человеческого тепла за один день, так думал он. Уверен ли ты, Цзы Сюань, что тепло тела не обжигает?
Ветер играл хвостом, закидывая его через плечо, поднимая выше головы и щекотя Сюаня шаловливыми волосами.

Цзы Сюаня действительно била дрожь, и он не был уверен, что холодный ночной ветер тому виной. Волосы Чин Чина пахли приятно чистотой и им самим, и этот запах оседал в ноздрях, даже во рту чувствовался, будто он вылизал его шею или лицо.
Лететь было больше часа, и Цзы Сюань гнал меч изо всех сил, чтобы быстрее добраться до озера, или чтобы выпустить из объятий Чин Чина.
Цзы Сюаня действительно била дрожь, и он не был уверен, что холодный ночной ветер тому виной. Волосы Чин Чина пахли приятно чистотой и им самим, и этот запах оседал в ноздрях, даже во рту чувствовался, будто он вылизал его шею или лицо.
Лететь было больше часа, и Цзы Сюань гнал меч изо всех сил, чтобы быстрее добраться до озера, или чтобы выпустить из объятий Чин Чина.

-Ты не замёрз? - Чин поднял лицо, перекрикивая ветер. Сам Сюань был большой и тёплый, а я мелкий, моего тепла, наверное, не хватает, чтобы согреть его... может, положить ему ладони на шею, рядом с ушами есть точки, отвечающие за восприятие температуры, должно стать теплее...

-Замерз. Но, не сильно, - ответил на ухо, наклонившись, и чтобы не кричать, - не елозь. Больше всего пальцы мерзнут от ветра, держать холодно, а ты дергаешься.

- Ладно, ладно, не ворчи, - положил голову на место, щекой и ухом слушая стук сердца под слоями шелка. Чистая одежда пахла чем-то солнечным и теплым, или это так казалось.
Чин подумал, не попадет ли им за отсутствие, и сразу почему-то о Си Чэне. Невольно начал сравнивать их. Как солнце и луна, совершенно разные и прекрасные. Как вышло, что я оказался среди всех этих совершенных наследников великих орденов, я, никогда не стремившийся и даже избегавший всей этой высокосветской суеты. Нужно было уходить, пока не поздно. Не ясно, что должно было стать поздно, но уходить не хотелось, хотелось лежать щекой на теплом шелке, смотреть на звезды, лес, камни, редкие огоньки, или закрывать глаза и оставлять только свист ветра и стук сердца, сильное и равномерное биение, поющее на свой манер о молодости и жизненной силе. И, где-то там же, золотое сияние...
Легкое и невесомое прикосновение чего-то приятного ко всему телу изнутри, похожее тоже на золотое сияние, казалось, наполняет с головой, и думать не хочется.

Какое там размеренно. Сердце билось быстро, заполошно, будто бы вознамерилось вырваться из грудной клетки на волю, и улететь вперед меча заклинателя.
Чин Чин, похоже, пригрелся у него в руках, и перестал болтать без умолку, только сопел, уткнувшись ему в грудь, напоминая лесного зверька.
-Мы почти на месте, - погладил по волосам, привлекая внимание, - ты там не спишь, нет?
Вдалеке, внизу под ними появились редкие огоньки фонарей. Они долетели до деревни

Сплю? Нет, не сплю... Или сплю...
Молча покачал головой, как бы показывая, что нет, не спит.
Чин открыл глаза, задумавшись, что кажется, быстро долетели. С любопытством смотрел вниз, на деревню. Подумалось о еде, и еще о вине, живот недовольно заурчал. Чин слегка поерзал, окончательно сбрасывая с себя странное золотое очарование. Оно мурашками прокатилось по телу и затаилось.

-Проснулся и хочешь есть, - улыбнулся, услышав, даже скорее почувствовав, ведь они стояли влипнув друг в друга, звуки призыва сытного ужина в исполнении желудка Чин Чина. Убрал руку с волос, пропустив пряди хвоста между пальцами и направил меч на снижение.
- Я в деревню не думал залетать. Собаку я в лесу оставил, чтобы могла охотиться на кроликов.
Завис в полуметре над землей, ослабил хватку на боках Чин Чина, так что можно спрыгнуть в любой момент.
- Будем искать работающую за полночь едальню? Или нет?

- Нет, не будем залетать. Мы сюда не есть летели. Лучше побольше времени провести с другом, не так ли?
Зачем то провел пальцами по шелковым рукавам, убирая руки, ощущая тепло тела под ними, и легко спрыгнул на землю.
- Ну, как мы найдем твоего друга?

Не признаваться же, что беспокоишься за маленького голодного воробья. Вместо этого Цзы Сюань с серьезным видом убрал меч в ножны.
-Надеюсь, что Рыжая не далеко убежала.
Они приземлились у последнего дома в деревне. Дальше тянулось небольшое поле, а за ним темнел лес.
Цзы Сюань засунул пальцы в рот и от души свистнул.

Несколько мгновений ничего не происходило, сыроватый лес безмолвно ронял редкие листья. Потом Чин услышал шум в лесу, словно что-то здоровое быстро бежало в их сторону. Это ведь собака, наверняка она, а не мертвец или жуткая лесная тварь. Чин не был трусом, но у него не было с собой оружия, и он был не уверен насчет флейты и своего Ци. Поэтому он невольно пододвинулся поближе к Сюаню, готовясь, если что, отскочить за его спину и не мешать парню драться. Но это и правда была собака. Очень большая собака.
Рыжая почуяла хозяина гораздо раньше, чем он засвистел. Даже раньше, чем он приземлился. Восторг и любовь, свойственные всем собакам, даже если это псы-оборотни, уже гнал ее навстречу самому дорогому и любимому существу во вселенной. Большие и мощные лапы тяжело приземлялись на лесную почву, тревожа только что опавшую листву.

Ждать пришлось не долго, как будто бы его Рыжая заранее поджидала хозяина.
-Она очень добрая, - улыбнулся, заметив перемещения Чин Чина, и решил озвучить прописные истины, чтобы тот не пугался, когда большущая рыжая гончая стрелой вылетела из-за деревьев и в два прыжка оказалась рядом с заклинателями.
С разгону прыгнула Цзы Сюаню мощными лапами на плечи, так что ему пришлось отшагнуть на несколько шагов, чтобы не упасть под напором безудержной радости и собачьего восторга.
-Ты моя девочка! Ты моя хорошая, - Цзы Сюань трепал псину по ушам, обнимая ее за голову и стараясь увернуться от мокрого языка. Рыжая от избытка чувств скулила, подвизгивая и старалась вылизать хозяина с ног до головы.
-Соскучилась. Ты уж извини, в Облачных Глубинах запрещено почти все. И даже такие славные собаки, как ты.

Чин засмеялся. При виде собакена он сам чуть ли не превратился в радостно виляющее хвостом животное - тварюга немедленно вызвала приступ умиления. Опустившись на корточки (привык он что ли на всех смотреть снизу вверх?) он протянул руку и сказал:
- Привет, красавица!
Рыжая посмотрела на маленького человека, которого привел с собой хозяин. Человек был, кажется безопасный, и почему-то от него сильно пахло хозяином. Кажется, человек нравится хозяину, а значит и Рыжей. Собака была воспитана не бросаться на чужих, радостно или злобно - без приказа или проявлений агрессии. Но она соскучилась по обществу, и маленький человек был ей рад, было ясно из интонаций. Так что Рыжая, понюхав руку (ой, мокрый нос) обнюхала лицо Чина и вдруг лизнула его на пол лица большим языком. Чин ойкнул, снова засмеялся и запустил руки в густой собачий загривок.

Псина была крупная и мощная. Цзы Сюаню доставала до бедра, а Чин Чин при желании мог бы прокатиться на ней как на пони.
-Эй, Рыжая, веди себя прилично! – Расхохотался, когда собака обслюнявила Чину лицо. – Ты же воспитанная девочка! Не позорь меня!
Потрепал собаку по ушам, улыбаясь светло и солнечно, невооруженным взглядом было видно, что он ужасно рад видеть свою любимицу. Сам бы хвостом завилял и начал скакать вокруг, если бы у него был хвост и чуть меньше спеси.
- Отец подарил ее, когда мне было десять лет.

- Собаки - единственные кто будет нас любить любыми до конца своей жизни, не так ли... - Чин поднялся на ноги, посмотрел на собаку и вдруг отбежал на несколько шагов, похлопал себя по коленям и громко сказал - Эй, попробуй, догони! - Не ясно, обращался он к собаке или к Сюаню. Хотелось побегать и согреться, и Чин отбежал на несколько шагов, дразнясь.
Рыжая почти бросилась вперед. Остановилась. Посмотрела на хозяина. На Чина. Снова на хозяина. "Ну, догоним засранца?"

На лице у наследника Лань Лин Цзинь ясно отразилось предельное возмущение напополам с неверием и офигиванием. Что это за приказы как собаке в его адрес?! А вот Рыжая с удовольствием приняла приглашение поиграть. Припала на передние лапы, отчаянно завиляла хвостом, и, не дождавшись, когда хозяин отомрет, первой побежала за Чин Чином, радостно залаяв. Догнала и ткнулась мордой в колени Чин Чина, тут же отпрыгнула назад, и тявкнула еще пару раз. Тут уж не выдержал Цзы Сюань, невольно заразившись радостным настроением.
-Догоню! Рыжая, справа! Ату его! Ату! – Сам побежал к Чин Чину слева, загоняя его как добычу.

Чин в полной мере включился в игру, изображая собой дичь. Ноги у него были, конечно, не такие длинные, но он был легким и спортивным так что он рванул в лес со всей прыти. Собаку человеку не обогнать, так что Рыжая легко догоняла Чина, прыгая кругами вокруг него, возвращаясь к хозяину, "догоняя" и его тоже. Цзы Сюань быстро оправлялся с Чином, длинные ноги и тренировки прекрасно помогали, но из-за собаки и всяких деревьев на пути никак не мог поймать мальчишку, а короткая одежда Чина не позволяла схватить его за рукав, к примеру.

Да вот еще, чтобы он, и не поймал какого-то там мелкого парнишку! Цзы Сюань был азартен, и закусил удила, в этом импровизированном соревновании теперь непременно нужно было победить. Промахнулся, пытаясь схватить Чин Чина за руку, вместо этого чуть не напоровшись на ветку в ночном лесу. Ну, не за хвост же его ловить! Хотя, было бы удобно, длинные волосы позволяли.
Рванул вперед, огибая деревья, чтобы обойти справа и сбоку, и поймать как в ловушку.
Рыжая радостно лая, продолжала скакать как щенок от одного к другому. Ей было просто весело и хорошо.

Конечно, это был вопрос времени, Сюань был выше и выносливее Чина, да и Рыжая мешалась под ногами. В конце концов, Цзинь схватил Чина, за руку, дернул на себя и они оба не удержались на ногах, покатившись по земле. Теперь каждому было принципиально оказаться сверху, чтобы победить в этой игре. Наконец, Сюань прижал Чина к земле за кисти рук, окончательно утверждая свою победу. Чин смотрел на него сверху вниз глазами загнанной добычи, хотя в глубине плавали озорные огоньки. Оба тяжело дышали после бега. Рыжая остановилась, наклонив голову. Пауза затягивалась.

Пауза затягивалась, Чин Чин пялился своими глазищами новорожденного жеребенка, вытягивая остатки благоразумия из головы Цзы Сюаня. Под пальцами он чувствовал, как бьется пульс Чин Чина, и свое собственное сердце, не отставая в этом забеге на скорость, набатом билось в висках. Он смотрел в глаза, в которых отражались звезды, и окончательно тонул. Почему-то казалось, что это последняя спокойная минута в его жизни, этакое затишье перед бурей, бурей, которая сметет его, накроет, обрушится на головы, и не вернуть будет умиротворение и уверенность в спокойствии.
Кровь прилила к лицу Цзы Сюаня, и не только, черт возьми, к лицу, дыхание Чин Чина ощущалось как пар от кипятка, и его окончательно накрыло от ощущения чужого жара и покорности.
Маленький провокатор! Склонился, касаясь сухими губами губ Чин Чина. Цзы Сюань целовал без напора, не сувал язык в рот, просто трогал губами губы, позволяя почувствовать, распробовать и оттолкнуть.

Оказывается, глаза Чина могли стать еще больше. Он понимал, что заигрался, и все это становится очень опасно, слишком много сложностей. Что возможно уже не спасти хрупкую дружбу, которая только начала зарождаться между ними. Он понимал, что следует немедленно все прекратить, вернуться в Гу Су, постараться уснуть. Или лучше лечь с головой в ледяной источник. Не смотреть, не трогать, не ощущать... Губы были очень мягкие...
Чин Чин приоткрыл рот и легонько коснулся их кончиком языка, покорно отдаваясь потоку безумия...
Сопротивляться не хотелось. Впервые за долгое время Чин чувствовала себя девушкой, красивой девушкой в надежных руках сильного молодого мужчины. Это чертовски ее пугало.

Цзы Сюаню этим робким касанием будто выломало грудину. Он чувствовал себя так, будто бы с него сняли кожу, и он теперь прикасался к Чин Чину живым мясом. Впился пальцами сильнее в запястья, продолжил целовать, легко скользя ртом, захватывая то нижнюю, то верхнюю губу, от чего они стали влажными. Ему казалось, что он оглох, потому что в ушах звенело так, будто его приложил головой о стену лично Не Мин Цзуе. Мысли свернулись клубочками, и единственно о чем Цзы Сюань думал – целоваться с парнем надо точно так же как с девушкой или нет? Будь на месте Чин Чина девица, он давно бы толкнулся ей в рот языком и сжал в ладони грудь. Но, Чин Чин не девка, и все же Цзы Сюань целовал горячо и жадно, надавливая языком на сжатую кромку зубов, вынуждая открыться, впустить.

Цзы Сюань умел целоваться... Не ясно, почему эта новость должна была стать открытием для Чина, но почему-то она удивляла. Все удивляло, особенно собственное тело, которое словно звенело изнутри как натянутая струна. Чин понимал, что окончательно, бесповоротно не прав, ведь если Сюаню нравятся парни то... не понятно что, мыслей не хватало...
Чин Чин тоже умела целоваться. Одна девушка из борделя научила ее многому. Впрочем, дело было не столько в науке, сколько в чувственной, отзывчивой другим натуре самой девушки. А отозваться на порыв Сюаня очень хотелось. Чин резко вырвала руки из цепких пальцев, заставляя парня замереть и остановиться, и так же быстро и решительно ее руки скользнули на шею и затылок Сюаня, утопая в густых волосах, согревая ледяные пальцы обжигающим теплом тела. И да, теперь она целовала его по-настоящему, открываясь, отзываясь на желания и предвосхищая их...
Рыжая перестала понимать, что происходит, и почему с ней не играют. Она растеряно подбежала к хозяину и ткнула мокрым носом куда-то в шею, заскулила. Ну, ты чего, ты же прилетел играть со мной.

Сердце грохотало в груди и в висках, как во время хорошей драки, Цзы Сюаня размазало телом по телу Чин Чина как кусок размягченного масла по куску хлеба. Размазало так, что невозможно стало разобрать, где чьи руки и язык. Ему было жарко и томно. В паху тяжелело, внизу живота все судорожно сжималось. И от Цзы Сюаня жарлокак от горячей печки. Согрел все-таки…
В реальный мир выдернул холодный нос и обиженное тявканье Рыжей, искренне не понимающей, почему ей нет места в такой веселой игре. От осознания, чего он натворил, окатило как ледяной водой от макушки до пяток. Оттолкнувшись от земли, Цзы Сюань скатился с Чин Чина и закрыл лицо ладонями, оставшись лежать на спине, на холодной земле, тяжело дыша.

Чин Чин глубоко вдохнул несколько раз, унимая дрожь в теле и сердцебиение. Легко встал, ноги странно ватные, ощущая в теле угасающие золотые брызги. Натянутая струна мучительно, неохотно свернулась обратно в пружину, вечный беспокойный двигатель Чина.
Исполнил таки желание соловья...
Сказка закончилась, и вместо нее повисало тревожное молчание, нарушаемое дыханием парней и поскуливанием Рыжей. Она нюхала и тыкала носом хозяина, он выглядел нездоровым.
Заканчивалась и ночь. Чин потер лицо, глубоко вздохнул, подошел к Сюаню.
- Ночь свободы закончилась, мой господин. Нам пора домой.
Лицо у него было необычное - серьезное. С таким выражением застать Чина непросто, он улыбается и корчит рожи даже во сне. Оно даже выглядело незнакомым, красивым и более взрослым, словно это и вовсе был другой человек. Продержалось оно таким совсем не долго, столько потребовалось на борьбу с собой. С желанием все рассказать подчистую, как есть на самом деле, прижаться к плечу и никогда никуда не уходить. Эта слабость, не знакомая мальчику Чину, пугала куда больше внезапных поцелуев в осенней траве...

Цзы Сюань обнял Рыжую за шею, пряча лицо в густой теплой шерсти. Очень хотелось вот прямо сейчас умереть и никогда не перерождаться. Как было обидно, что от стыда не умирал еще никто в Поднебесной, а Цзы Сюань был недостаточно обласкан судьбой, чтобы у него первого это получилось.
Рыжая недовольно заворчала и вывернулась из рук, отбежала в сторону, села и, свесив голову на бок, смотрела то на хозяина, то на Чин Чина, чувствовала, что происходит что-то непонятное.
Лишившись меховой поддержки, Цзы Сюаню пришлось встать с земли на ноги, поднять взгляд на Чин Чина было немыслимо тяжело. Щеки жгло стыдом и раскаянием, и разбуженное желание никуда не делось. О, небеса, а можно вернуться в прошлое и дать самому себе пинка, чтобы предотвратить катастрофу. Посмотрел Чин Чину в лицо, перехватил взгляд, старательно не смотря на губы. Тяжело сглотнул, так что дернулся кадык.
-Извини, - во рту пересохло, и язык ощущался не родным. Слова падали изо рта как тяжелые камни, придавливая Цзы Сюаня к земле, - я сделал глупость. Извини, если обидел или унизил. Мне очень жаль. Я увлекся.
Чувством вины затопило по самую макушку.

Лицо Чина ожило. Он облизнул пересохшие губы, улыбнулся удивленно. Чин не терпел вины и извинений.
- Цзы Сюань, мы же договорились, что этой ночью ты свободен делать все, что захочешь, а я никому не расскажу! - опустил глаза, прикрывшись длинными ресницами, все еще слегка румяный. - К тому же... неужели я выгляжу настолько беззащитным, чтобы позволить вот так просто себя унизить? Поверьте, мой господин, я не так слаб, как стараюсь казаться. - Чин Чин засмеялся, пошел по дорожке вперед, хвост из стороны в сторону, как у кота. Не выдержал, развернул лицо назад и сказал, как всегда говорил не то и невпопад в любой абсурдной ситуации, - Отлично целуешься! ...Рыжая, догоняй!  Сорвался с места, уносясь в деревню, откуда будет удобно взлетать, срывая за собой собаку. Бежал так быстро, чтобы ветер выдул из головы неловкое молчание, свою и чужую мнимую вину, неуместную эту женственность, влажное желание и некоторый страх, смешанный с странным нетерпеливым предвкушением еще одного часа полета.

«Отлично целуешься!» - Вздрогнул, по спине вдоль позвоночника продрало мурашками.
Собака с радостным лаем умчалась вслед за неугомонным Чин Чином, которому все было ни по чем. Хотя, если бы он дал Цзы Сюаню по морде, то ему стало бы гораздо легче. Или просто дал… Замотал головой, отгоняя от себя дурные мысли. И так уже наигрался сегодня в свободу. Все. Хватит.
Медленно поплелся в сторону деревни, едва переставляя ноги.
Цзы Сюань чувствовал себя так, будто бы из него вытащили позвоночник и поставили рядом на просушку. Хотелось ссыпаться вниз кучкой, и быстро бежать за Чин Чином больше не было ни моральных сил, ни желания. Поэтому на поле перед деревней он вышел минут на десять позже умчавшегося Чин Чина. Уже не такой убитый, но все равно как по башке стукнутый.

Когда он дошел до поляны, Чин вовсю играл с собакой. Кидал ей палку, то бросая ее, то делая обманные движения. Рыжая с восторгом приняла нового друга и его игры. Но, увидев хозяина, бросилась к нему. Давай с нами. Хозяин поиграть не спешил.
Чин повернул голову и улыбнулся
- Я уж думал, тебя там лисица заморочила и съела... Ну что, может полетим назад, я хочу успеть к завтраку! - солнце еще не встало, но уже выпала роса - предвестник зари, охлаждая и без того влажные одежды парней. Мягко пополз туман.

Вымаршировал из леса странной походкой. Правая рука двигалась одновременно с правой рукой, а левая рука с левой ногой.
Подошел к Чин Чину, старательно смотря в сторону вьющейся вокруг ног псины, чтобы не пересекаться взглядом.
Покачал отрицательно головой, мол никаких лисиц не встречал, присел на корточки, потрепал Рыжую по голове, почесал за ушами.
-Не скучай тут. Лови кроликов. Они здесь жирные. Я еще прилечу, - он наглаживал собачью голову, чесал лоб, и всячески тянул время до того момента, когда придется лететь обратно в обнимку.

Чин Чин наблюдал за моральными терзаниями Сюаня со смешанными чувствами.
- Жалко оставлять ее здесь. Дурацкие правила, почему нужно бросать друзей ради писюлек на скале... - подошел к Цзиню, постоял в попытке поймать взгляд. Когда не вышло, вздохнул, осторожно взял Сюаня за подбородок, повернул к себе, поймал таки взгляд.
- Мой дед как то сказал мне - никогда не опускай глаз, иначе их никогда не дадут тебе поднять снова. Оставь стыд кому-нибудь другому, это не к лицу наследнику Лань Лин Цзинь. Полетели.
Лучше разозлись на меня за эту поучающую речь, только не будь таким унылым, что ты...

Сухо сглотнул, когда подбородка коснулись пальцы, мазанул взглядом сверху вниз по линии челюсти, по гладкой коже шеи без кадыка, поднимаясь с корточек на ноги, и привычно нависая над Чин Чином. Кончики пальцев покалывало, потому что опять хотелось прикоснуться, погладить широко и сильно, чтобы захватить побольше кожи, а затем сжать в объятиях, ощупать, облапать. Стиснул зудящие от фантомных прикосновений пальцы в кулаки, посмотрел потемневшим взглядом в глаза, раз уж так просили.
-Я рад, что ты в обиде. – Облизал горячим взглядом лоб, скулы, щеки, задержался на губах. – Я не обрезанный рукав. Просто эта ночь. И игры. Я слишком заигрался. А ты нежный и хрупкий, прости, если неприятно такое слышать. Больше ничего подобного не повториться. Обещаю.

- Ну, вот и отлично! - внутри кольнуло сожаление, но нужно было гнать его от себя, не замечать взгляда, который прикасается сейчас к губам почти ощутимо. Тебе не нужно все это, Чин, это то самое взрослое и тяжеловесное, что привяжет тебя. Так что молчи и будь собой, а не той, другой.
- Я хочу быть твоим другом, Цзы Сюань, - сказал, глядя неотрывно и искренне в глаза, темное золото, порывисто, слишком порывисто. Откуда берутся эти нотки? Загнал их поглубже внутрь себя, за серые соловьиные перья. Как будто не человек, а девица-оборотень, обреченная жить в теле певчей птицы. Прекращай! Это не твоя сказка!, и спокойнее, чиньско и звонко, - ты хороший, я сразу понял. Будущий герой легенд. А теперь полетели уже, я снова мерзну, хочу есть, и спать бы не помешало...
Рыжая стояла, уже угадав прощание, понуро, отвернув уши и опустив хвост.

Слово «друг» сейчас было почти ругательным, а от эпитетов «хороший» и «герой», хотелось плеваться и скрежетать зубами, хорошенькая дружба получается, когда от взгляда перемалывает внутренности в мелкий фарш и хочется выть.
-Хорошо, - пообещать сейчас быть другом не поворачивался присохший к небу язык. Отвернулся, разрывая взгляд, погладил на последок Рыжую по голове, пообещав вернуться и, призвав меч, запрыгнул на него.
Протянул Чин Чину руку.

Осторожно забрался, не отпуская руку побалансировал на мече, ожидая. Держать все равно придётся!

Подтянул наверх, вновь заключая Чин Чина в неуклюжие объятия, прижимая к себе, переложил несколько раз руки с боков на талию, с талии на лопатки, и обратно в противоположном порядке, все никак не в состоянии приноровиться, как так обнять, чтобы не уронить, и при этом лучше не прикасаться. Одно исключало другое.
-Нормально? Полетели?

-Летим!
Чин летел, и боролся с собой. В нем боролось два начала - "хорошее" и "как всегда". Конечно же, "как всегда" победило, собственно, как и всегда. Сюань был всерьез намерен больше не трогать Чина, а Чин был всерьез намерен больше не попадаться в объятия Сюаня. Но, раз уж он уже в них, то почему бы не провести этот час, наслаждаясь ими. Приноровившись к мечу, сложно потерять равновесие, но в конце концов это удалось. Чин ойкнул и покачнулся, добившись желаемого - Сюань прижал его к себе крепче. Тут же обхватил его руками, и слегка дрожжа больше от возбуждения и задора, чем от холода или страха. Но, Чин конечно надеялся, что выглядит просто испуганным мальчиком. Хотелось как то так лапать Сюаня, чтобы он не подумал, что Чин - обрезанный рукав.
В конце концов, меня так редко обнимают!
Немного понаслаждавшись теплыми объятиями, Чин решил, что этого маловато, и осторожно, словно невзначай, переместил ладонь по шелку от плеча к талии, ощущая кожей крепкие мышца молодого тела Сюаня.
Как мы помним, Чин никогда не умел остановиться вовремя...

Цзы Сюань в таком разобранном состоянии летел не быстро, все духовные силы уходили на другое, и сейчас разгоняться и лихачить означало бы лишь то, что они вписались бы в сосну или вообще свалились на землю.
Сколько сил было потрачено на то, чтобы не целовать, и не трогать больше необходимого в сложившейся ситуации, и вот, шаловливая ладошка скользнула по груди, к животу, дразня и призывая утихшее было под гнетом вины возбуждение вспыхнуть вновь. Цзы Сюань почти что зарычал от досады, поймал Чин Чина за запястье, дернув на себя и покачнувшись.
-Это что? Проверка?
Посмотрел зло в лицо, хмурясь и широко раздувая ноздри.

- Проверка чего? - Чин выглядел абсолютно не понимающим, в чем дело, длинные ресницы дрогнули и губы приоткрылись в немом вопросе. Задумался. - А, ты про это? Мы же уже решили этот вопрос, разве нет? У меня пальцы замерзли...
Я маленькое чудовище - так думал Чин. Но это была игра, можно было еще немного поиграть. Жалко что Сюань больше не хочет его трогать...
Чин грустно опустил голову, слегка отстраняясь, покорные ярости Сюаня. Волосы трепал ветер.

-Решили! А ты лезешь! И я сейчас возьму обещание обратно! - Ярость вспыхнула в золотых глазах, он заскрежетал зубами, меч, чувствуя раздрай в мыслях и чувствах хозяина, опасно вильнул, пришлось отпустить тонкое запястье и прижать к себе вплотную обеими руками, чтобы не отпустить.

- Не сердись, - Чин прижался лицом к груди, обнял за спину, абсолютно детский, беззащитный жест. - Я ведь и не просил у тебя этого обещания... - зачем то добавил он тихо, и тут же понадеялся, что Сюань не услышит это.
Чин, ну опасно, хватит.
Интересно, каково это, целоваться на мече...
Стооооп.

Цзы Сюань услышал, и теперь испытывал ярое желание ороораться хотя бы мысленно, если уж орать, закинув голову наверх к небу нет возможности. Не просил, он сам дал обещание, чтобы не наворотить еще больше, и не обидеть.
Подтянул наверх по себе, обнял еще сильнее, подхватив ладонями под лопатки, прижался лбом ко лбу и зажмурился.
Кровь от адреналина и злости гудела в жилах, и очень хотелось вцепиться в Чин Чина, сжать в кулаке волосы на затылке и поцеловать, как в последний раз.
-Можно?

- Когда, если не сейчас?

Скользнул носом по носу Чин Чина, по скуле, по виску, зарылся пальцами одной руки в волосы на затылке, второй прижал к себе заставляя подняться на носочки на лезвии меча, почти повиснуть в воздухе.
Губы коснулись кромки уха, когда он ответил.
-Я рядом с тобой даже собственное слово сдержать не могу.
Прикоснулся губами к губам нежно и трепетно, втягивая в поцелуй.

Самое безумное и сражающее голову было это нежное, ласковое поведение Сюаня. Еще несколько часов назад Чин даже и представить себе не мог его таким, несмотря на свое богатое воображение. Дыхание было раскаленным, и Чин почувствовал, что с трудом держится на ногах, благо, заклинатель надежно держал его.
Он застыл на секунду, отведя губы буквально на сантиметр, слушал их участившееся дыхание, пил сладостное предвкушение. Как мед, как солнечные лучи весной. Доли секунды, которых хватило, чтобы все тело горело желанием продолжения, мнимое самоограничение перед прыжком в бездну. И тогда он продолжил поцелуй, открывая губы и нежное тепло рта навстречу своему императору. Ледяной ветер умирающей ночи стал казаться нежным, охлаждающим горящую кожу.
Что я делаю.
Что мы делаем.
Имеет ли это значение.

Цзы Сюаня знобило и поджаривало одновременно, вело от жара маленького Чин Чина, которого оказалось так удобно держать в руках, и целовать так, как хочется. Нежно и чувственно, вылизывая рот изнутри языком, скользя по кромке зубов, прикусывая по очереди губы, гладя лицо и затылок свободной рукой, зарываясь пальцами в густые волосы.
Спустился по шее цепочкой влажных поцелуев и сунулся в ворот ханьфу, провел языком по ключице и прикусил кожу, окончательно дурея от запаха, какого то слишком нежного и чистого.

Чин вздрогнул, уткнулся в грудь Сюаня, жадно глотая воздух. Его трясло, теперь реально сильно, от страха и возбуждения пополам. Нужно было вернуться домой, остановиться. Сладко, больно, слишком опасно. Светало уже откровенно. Они практически остановились, застыв в предрассветном небе. Ветер трепал длинные полы ханьфу Сюаня, волосы парней. Где-то внизу дымка затянула горные деревья.
Он поднял глаза, Сюань непонимающе смотрел на него.
- Ночь закончилась... - отстранился слегка. Помолчал, глядя как ветер несет пряди. Зажмурился и сжал челюсти до боли.
Остановись. Хватит.
Посмотрел еще, в золотые глаза, восхитительные золотые глаза, лицо, губы, волосы, длинную шею. Сжал ворот ханьфу, до побеления пальцев, испугано, страстно, хрипло сказал.
- Еще. На этот раз, правда, последний.
Поднял одну руку, почти до боли сжал густые волосы, наклоняя к себе, вдыхая весь запах воздуха у волос и выдыхая почти со стоном.
Как не хочется заканчивать. Не стоило и начинать.

Занимался рассвет, но Цзы Сюань этого даже не заметил, мысли о том, что нужно возвращаться, напрочь вымело из головы. Осталась только одна, что, стоя на мече, ужасно неудобно целовать как девушек, так и парня. Катастрофически не хватало рук, и приходилось держать человека практически на весу, что очень сильно сдерживало порывы.
Хрипловатый шёпот с просьбой о последнем поцелуе полыхнул в ушах, мурашками пробежав вниз к животу, отозвался болезненным напряжением в паху, срывая последние тормоза. Меч рухнул вертикально вниз в стремительной посадке, от резкого перепада высоты заложило уши, и Цзы Сюань вжал Чин Чина в себя до хруста ребер, обнимая обоими руками.
Благородный Суй Хуа остался валяться в мокрой от росы траве, а Цзы Сюань прижал Чин Чина к первой попавшей сосне, вкусно пахнущей смолой. Вгрызся в губы жарким поцелуем, провел жадными ладонями по груди, сминая ткань, по животу, по бокам, облапал за задницу, подтянул Чин Чина на себя за бедра и просунул колено ему между ног, хрипло застонав в рот. Теперь он мог почувствовать, какой Цзы Сюань твердый и возбужденный внизу.

Чин застонал под руками Сюаня, ощущая, что растекается маленькой льдинкой на весеннем солнце, особенно где-то там, ниже живота. Возбуждение парня передавалось ему, заставляло изгибаться навстречу, ощущать всем телом. Потом резко дернулся и вдруг сполз на землю, обхватив колени. Помолчал.
- Цзинь, я не...
Я не мальчик - хотелось сказать так. Но Чин осадил себя.
Ради чего? Чтобы прямо сейчас отдаться в траве едва знакомому парню? Испортить все, что ты так долго и осторожно строишь, поддаваясь сиюминутному желанию этого красивого мужчины, у которого явно уже не раз бывали такие глупые девицы на одну ночь? Просто чтобы Сюань поиграл с тобой, как, наверное, Чжи Ган сейчас где-то играет с кабацкой простушкой?
Чин так и не закончил фразу, тяжело дыша, уткнувшись в свои колени и восстанавливая здравомыслие.

Вырываться из жадных рук пришлось с силой, Цзы Сюань не сразу сообразил, что произошло, и чуть было не опустился на колени рядом, чтобы продолжить целовать и ласкать, но, обращение по названию Ордена внезапно хлестнуло больнее пощечины, отрезвляя.
«Цзинь, я не хочу. Я передумал. Я ошибся». – Додумать непроизнесенные слова было легче простого. Лицо у Цзы Сюаня перекосило от разрывающих его эмоций – обида, сожаление, страх и боль смешались с горячим желанием и щемящей нежностью. Потянулся было погладить Чин Чина по склоненной голове, но вместо этого сделал шаг назад. И еще один.
Развернулся спиной к Чин Чину, сжал руки в кулаки, дыша тяжело и надрывисто, запрокинул голову к светлеющему небу.
Суй Хуа стремительной золотистой вспышкой взлетел из травы в воздух, и с громким треском срубил старую сосну, растущую метрах в двадцати от их поляны. Дерево затрещало, покачнулось и с ужасающе громким в утренней тишине скрипом, завалилось на растущие рядом деревья.

Наверное, Сюань не привык, когда ему отказывают... Так думал Чин, глядя на упражнения с сосной. Еще думал, зачем то, что он очень хорош, и что, видимо, пошел страстностью и легкомыслием в своего отца. Ну, это не страшно. Чин еще немного поизучал его фигуру, позволив себе теперь в мыслях додумать продолжение этой ночи. Тряхнул головой, успокаивая разыгравшееся воображение.
- Я не хочу опоздать к завтраку! Ужас как проголодался, а ты? - Чин поднялся, улыбаясь как ни в чем ни бывало, распустил растрепанные волосы, тяжелым водопадом рассыпавшиеся почти до талии) и стал переделывать хвост.

Тут вместо сосны уместнее был бы крестьянский обычный топор, чтобы разрубить сосну в мелкие щепки и отвести душу. Суй Хуа еще несколько раз взлетел, и вонзился в поваленное дерево, а потом вернулся в руку хозяина. Взлохмаченный и бледный, так что точка киновари на лбу стала в разы ярче на контрасте, Цзы Сюань вернулся к Чин Чину, и замер, залипнув взглядом на маленькой фигурке, укрытой копной длинных волос. В предрассветной мгле он был какой-то совершенно волшебный, скрадывалась угловатость мальчишеской фигуры, глазищи на нежном лице манили темными омутами, и улыбка выворачивала что-то внутри, в грудной клетке за ребрами.
-Оставь, - попросил хриплым голосом, накрывая пальцами руку Чин Чина и отводя ее в сторону, чтобы не прятал такую красоту в хвост. Смотря завороженным взглядом, отвел прядь от лица, скользнул ладонью щеке, шумно втянул в себя воздух через нос.
-Я тоже проголодался, - подхватил Чин Чина на руки как невесту, и запрыгнул на меч, над лесом он взлетал медленно и не торопливо.

Чин расслабился на руках, смирился с тем, что сегодня Цзинь таскает его, как игрушку. Они летели, и его распущенные волосы окутывали их, словно шелковые водоросли. От одежды, волос, меча пахло сосновой смолой. Чин расслабился, откинул голову, закрыв глаза. Он больше не прикасался к Сюаню, просто ощущал холодный ветер, от которого бежали мурашки. Думал о сильных руках, которые его держали, с сожалением о том, что тяжело будет теперь подружиться. И еще о том что жаль, что это все-такие не его сказка.

Когда они набрали высоту, Цзы Сюань сделал лицо кирпичом, очень старательно не смотря на Чин Чина, но держал его осторожно и бережно. Скорость он развил максимально возможную, чтобы поскорее добраться до Облачных Глубин. К подъему они уже безбожно опаздывали, но, на завтрак еще успевали. Под конец стремительного полета руки уже начали уставать и мерзнуть, но он только сильнее стиснул челюсти и повел плечами, попытавшись разогнать кровь.