Завершившийся совет обещал бесконечность бесед, в которых будет сказано все, что не могло прозвучать там, где каждое слово стоит слишком дорого. Облачные глубины навевали умиротворение, ветер разгонял сонм воспоминаний, где-то в отдалении тихим мерцающим эхом разлетался по воздуху звон колокольчиков-фенлин. Стоило бы уже сейчас пройтись по всем собеседникам, не откладывая, но отчего-то именно здесь Цзинь Гуаншаня тяготило то, насколько он неуместен и чужд всеобщему единодушию. Даже наследник предпочел общество главы Не предсказуемой ссоре с отцом. Самолюбие и тщеславие никогда бы не позволили этим мыслям оформиться, поэтому Гуаншань всего лишь позволял себе минуты меланхолии и любовался живописным видом, открывающимся из беседки.
Появление слуги в скромных белых одеждах заставило приподнять бровь - он не просил подать чай, напротив, велено было не беспокоить главу Цзинь, пока он придается размышлениям. Неужели кому-то настолько не терпится предпринять традиционную попытку добиться от него окончательного и определенного ответа, какое место займет орден Цзинь в разгорающейся войне?
- Глава Цзинь, - в Облачных глубинах слуги кланяются ниже, чем где бы то ни было, - ваша супруга здесь, - а вот краткость их речей не позволяет ни понять, ни угадать, каков нежданный сюрприз на вкус и запах. Снова гарь или лишь нежный пионовый цвет?
- Проводи, - приказал Гуаншань, поднимаясь.

В голове слышался стук цветных фишек - гранат, авантюрин, снова гранат, гагат для ордена Не, адуляр для ордена Лань... или это просто слишком громким пульсом отдавалась в висках кровь? Воображаемая партия в го, казалось порой, имела куда больше власти над Гуаншанем, чем реальность. Мэн Яо писал об украденных мечах в своем последнем письме. О, эти восхитительные метафоры! Стоит при следующей встрече припомнить мальчишке его дурной юмор. А до того они говорили о десяти солнцах, из которых осталось лишь одно, последнее...
До конца лета еще целый лунный месяц, и в это время нельзя дать разгореться войне - чья бы это ни была сторона, какие бы фишки ни пришлось смахнуть с доски - тем, кто останется нужно будет что-то есть. Нужно успеть собрать урожай.
Но земли Цин... Они помнились сладким туманом цветущих вишен и еще более сладкими губами какой-то красавицы. Такие места хранят в сердце, как перламутровые ракушки, найденные на берегу водоема. Едва ли им еще найдется применение, но переливчатый блеск рождает в сердце тепло...

- Благодарю мою госпожу за ее труды. Я рад, что получил послание из твоих рук, Сяоли. Надеюсь, мы сможем побеседовать, когда ты отдохнешь, - Гуаншань поклонился супруге. Юному господину Цин сесть тоже никто не предложил, да и сам глава ордена предпочитал стоять. Смятое письмо он спрятал в складках верхней накидки - вертеть в руках веер было привычнее, сейчас не стоило скрывать волнение, и даже складку, легшую между бровей не было нужды разглаживать.

- Молодой господин Цин, как я понимаю, давно не навещал родные места и последние новости из дома, прежде чем прийти к нему, минуют пионовые сады,ведь так? Вы прибыли с сестрой? Хорошо, что дева не осталась в одиночестве. Где она теперь?

Цзинь Гуаншань скользнул взглядом по увитому белыми цветами своду беседки - интересно, в Облачных глубинах цветы распускаются тоже, подчиняясь трем тысячам правил, или им все же позволена некоторая свобода? Юный Цин говорил так, словно воспитывался в ордене Не. Вот кого в следующий раз нужно будет отправить к Не Минцзюэ, им не составим труда найти общий язык. Четкость и простота, впрочем, сегодня скорее радовали - витиеватость украшала беседы и превращала из в игру, подобную партии в сянци, но никогда не помогала быстро дойти до сути. Хотя, конечно, что сутью считать...

- У Циней хранилось перо луань-няо, ваш семейный артефакт. Я писал твоему отцу с просьбой привезти перо в Ланьлин, но, боюсь, солнце могло выцветить тушь. Тебе что-нибудь известно об этой вещи, молодой господин Цин? Я хочу, чтобы ты отправился за ней.