Взгляд гостя был настолько красноречив, что не прокомментировать было решительно невозможно. Сюэ Ян дернул коленом, усаживаясь удобнее и хмыкнул:

- Извини, сегодня не успел навести порядок... - он успел вытащить чудом спасшуюся косточку какого-то животного прямо с того места, куда собрался сесть даос, а потом метким жестом закинул её куда-то в угол. Что-то звякнуло. - Вот, навел! Все сверкает и переливается! Располагайся!

Второй разговор за день не то, чтобы обещал быть интереснее... но уж точно не заденет настолько сильно, как первый. В конце концов, даос имеет полное право обижаться, просто не знает причины. А в итоге сидит и винится. Сюэ Ян хлопнул себя искалеченной ладонью по колену и от души расхохотался, впрочем, не пояснив причины своего веселья:

- Ты пей дальше, оно первые три глотка как мерзость, а потом ничего, привыкаешь. Вино, думаешь, разговору поможет? Ну шансы велики, о да... Язык-то развязывается. Во-о-от так, - он демонстративно облизал губы. - Шов, значит, неровный? Друзей подставляешь? Про шов давай рассказывай, чего там в твоей голове опять не той стороной сложилось. Странная она у тебя вообще, голова твоя. Вроде и дури достаточно, а ничего, жив ещё каким-то образом... А про друзей ты совсем чушь несешь. Прям-таки отборнейшую - интересно, у кого отобрал? Так у него чуши теперь нету, а ты вор. Вор! Не надо так делать, верни. Не идет тебе эта глупость.

Выдав всю тираду в своей обычной придурковатой манере, тот подтолкнул горшочек с вином к собеседнику, мол, не отвлекайся.

- Тогда верни чушь её хозяину. Ну или просто положи туда, где нашел, потому что не твоя она. Люди ведь... ну посуди сам, заставить можно кого угодно. А как заставить? Ну там нож к горлу приложить или пнуть, чтобы свалился - это одно. А когда сам налетает и получает - ты разве виноват? Или... ну-ка признайся мне, птица расчудесная, что, с ножом на кого ходил? - он изобразил крайнюю серьезность и даже наклонился ближе. А потом все равно прыснул: - Даже представить себе подобного не выходит.

Он снова отодвинулся чуть подальше, чтобы даже воздух между ними не делал попытки соприкоснуться. Всё-таки дневной урок был учтен, и лишний раз тревожить прикосновениями... на этот раз... было, наверное, не самым лучшим решением. Маленькое успокоение спящей крепчайшим сном совести.

- Ну или раз уж так все выходит - попробуй людям не помогать, а ещё немного вредить. Если им станет от этого лучше - поздравляю, твой путь найден, да будет он велик, усыпан лепестками и в конце него тебя ждет... кстати, а что тебя ждет? В чем ты видишь величайшую ценность, которую только можешь получить?

Он помолчал, расправляя пальцами складки на штанах. Те упорно не желали ложиться ровно или хотя бы в одном ему известном геометрическом узоре. В конце концов махнул рукой и согнул ногу в колене, слегка задев сидящего рядом человека:

-  И как штопал? Сидел и думал? Или делал что-то? Рассказывай уж.

Сюэ Ян слушал, и ему даже не особо приходилось изображать, что ему интересно. Правда было занятно в этой голове, которая живет одновременно в небесах и под землей: то утверждает, что всё зло от монстров, теперь, что от него... Сюэ Ян даже внутренне оскорбился, ощущая конкуренцию, но смолчал, улыбаясь уголками губ:

- Не заставляешь. Сами идут. А значит вины в том твоей нет, так какой смысл винить себя? Тебе так становится легче? Чувствовать себя виноватым... о, подожди, я понял. Ты чувствуешь таким образом собственную ценность. В первую очередь в отражении чужих глаз. Ведь так? Завязывай ты с этим, себя надо любить самому, а не ловить отражение любви от других людей...

Во всяком случае, бродяжка был в этом совершенно уверен. И следовал собственным принципам достаточно плодотворно. А на упоминании второго даоса поморщился, но скорее исключительно по привычке. Эх, фокус с амулетом, видать, не удался, какая жалость.

- Значит в мыслях ты мир с собой не обретешь. И нужно делать что-то другое. Например, пить вино и беседовать, хотя удивлен, что ты пришел ко мне. Или ещё что. Сам подумай и сделай.

- Ну нет так нет, - он поднял ладони вверх, не желая воевать или спорить. Всё равно каждый останется при своем мнении, а техника убеждения не всегда срабатывает. Во всяком случае, сейчас ему было спокойно и даже не особо противно - видать, вино знает свое дело. Даже такое отвратительное, как это. - Быть рядом и помогать? Ну нормально... Будь и помогай.

А вот вторая мысль его повеселила. Найти и отомстить - это было намного ближе... в принципе, это составляло его суть. Дивно, что с людьми делают неприятности.

- Значит отыскать и отомстить? - он промурлыкал эту фразу, не переставая улыбаться. - Как ты мил... Не поговорить и убедить в неправоте? Не наставить на истинный путь и "не делай так больше, это плохо". Именно отомстить? А если не найдешь? А если найдешь... и не сможешь? Мм?

- Значит поговорить? - весело переспросил бродяжка. - Проговорить, понять, залезть под кожу и оправдать? О, это так благородно с твоей стороны! Завидую тому человеку, его ждет забавное время с тобой, - он хихикнул и снова отпил вина. И оно снова было мерзким - не надо делать таких долгих перерывов на беседы. - Швы неровные... Так наложи заплату. Сделай что-то, что перекроет и перебьет - попытка ж, может, и пытка, а хоть успокоишься. Сам думай, чем это может быть.

Сюэ Ян задумался на пару минут, отпивая ещё вина. Перед глазами встала тропинка, ведущая прочь, огни Безночного города где-то вдалеке - а может это просто деревенька? Он не очень хорошо разбирался в направлениях. Тихо брести, куда глядят глаза. И не оглядываться. Как всегда.

- Не сбежать, а уйти. Чувствуешь разницу? Здесь, конечно, так себе, но это, - он обвел рукой забитую всякой дрянью палатку, - Мой первый дом. Уж какой есть, а первый. Забавно, что его мне предоставил именно орден Вэнь, правда? Мне совершенно неважно, куда идти, потому что некуда. У всех есть место, где их ждут. Или люди, с которыми они могут пойти вместе, а мне это все ни к чему, - покривил он где-то совсем в глубине души. - Но я бы хотел стать чуть больше, чем просто никем. Так почему бы и не посмотреть и подождать, что мне предложат? К слову... а не хотел бы ты остаться вместе со мной?

- А поймешь ли? Понять - значит признать, что они есть, - он безразлично пожал плечами. - Но мы уже говорили об этом. Хочешь кричать? Кричи. Кто ж тебе мешает? Это помогает лучше, чем зажать себе рот ладонями и скулить, не имея возможности даже вдохнуть. Кричи, рыдай, плачь, пей вино, твои безумства, - когда тот начал заваливаться, не удержался и протянул руку, чтобы придержать. Потом убрал, конечно, с явной неохотой. - Ты пьян, так легче. Кричи и твори что угодно, если хочешь. И станет лучше. Завтра не вспомнишь, и я не вспомню.

Сразу видно, что даосу нужно совсем немного, чтобы расслабиться. Сюэ Ян же постоянно находился в пограничном состоянии между злой трезвостью и легким истеричным весельем. От того и казалось, что его кидает из крайности в крайность.

- Значит, как только двери откроются, ты уйдешь? Ну да, логично. И об этом мы тоже говорили. У нас разные дорожки, кто знает, когда они снова пересекутся? И чем закончится эта встреча? Но на будущее ты уж тогда добавляй, с кем тебе важно быть рядом. И кому помогать.

Сюэ Ян не успел закрыть уши, хотя сам же предложил прокричаться. А потому, некоторое время, ощущал звон в голове, от которого чуть ли не слезились глаза. Хорошо хоть вино в этот момент не пил - уляпал бы все, включая себя, собеседника и сокровища. А когда крик прекратился - немедленно выпил, утирая почти черно-кровавую каплю с нижней губы:

- Хорошо, что ты не всегда так орешь... - покачав головой, весело прокомментировал он. - Иначе бы листья с деревьев опали ещё посередине лета. Ну что, стало полегче?

Совесть, поднявшая было свою змеиную голову от последовавших за криками слов, была быстро успокоена. Подумаешь? С кем не бывает.

- Это ещё раз говорит о том, что в людях ты совершенно не разбираешься. Так и помрешь от того, что доверился, помяни моё слово. Ну и что дальше? - он улегся рядом, наплевав на дистанцию - палатка предполагала, что в ней вольготно могут развалиться либо два очень маленьких человека, либо люди, которые очень близко знакомы друг с другом. Бродяжка снова глупо хихикнул собственной мысли. - Снова орать? Рыдать? Творить глупости? Давай, мне интересно.

Сюэ Ян аж огляделся вокруг себя, пытаясь понять, какие именно глупости тот имеет в виду. Но нет, новых дыр в палатке было не замечено, сокровища под спиной не хрустели, пьяный даос вел себя... ну как пьяный даос. Улыбаться хоть начал.

- То я нашел в другом месте, там больше нет, - с горьким вздохом ответил он, припоминая. И правда, то было с привкусом солнечного света, надежды и шанса. А ещё оно почти не дурманило голову. А это было горьким, крепким и с послевкусием разбитой чашки в руках. Сложи две половинки вместе - всё равно вытечет, испачкает пальцы, пол и смешается с грязью. - Не сомневаюсь, что ты слышал сказку про черепаху и скорпиона, - сказал он вдруг. - Её все слышали, только с разными фразами в конце. Знаешь, какая мне по душе больше всего? Ну, когда он её ужалил посреди реки? Такова моя сущность.

Вместо ответа на последний вопрос он сам лег ближе и притянул к себе за талию, о чем-то крайне напряженно размышляя:

- Вот так обнять?

- Ну так не говори, - бродяжка пожал плечами, неловко уткнувшись носом куда-то в место, где шея переходила в плечо. Сначала думал было отстраниться, а потом не нашел причин этого сделать. Пусть, кому от этого будет хуже? Ему не будет.

А вот то, что даос не хочет разговаривать со своим другом... было, конечно же, его решением. Не то, чтобы Сюэ Ян имел что-то против конкретного человека по имени Сун Лань, но так было даже забавнее. Теперь Сяо Син Чэнь всегда будет жить с этим зернышком сомнения "откуда же там взялся этот амулет". И только благие боги ведают, в какое дерево недоверия и невысказанных слов оно вырастет со временем. Жаль, он не увидит.

- Не думаю, что люди меняются, - ответил он, наконец. - Просто кто-то живет в тех самых условиях, когда открывается только его добрая сторона, а кто-то наоборот. А кого-то мотает как язычок у колокольчика туда-обратно. Мм... Друг мой, если ты продолжишь дышать так близко, нам обоим может стать неловко, - хмыкнул он.

- Перестань извиняться, - Сюэ Ян устал быть вежливым и протянул руку, чтобы уложить её на плечо собеседника. И слегка сжать, погладив щеку кончиком пальца. - Неловкость - это забавно, если она разделена на двоих.

Он ни к месту вдруг вспомнил, как, желая разбить маску вежливой доброжелательности, как-то рывком притянул к себе этого человека, чтобы поцеловать. И тогда ему было очень важно, что же будет в ответ. То, что не случилось ничего, тоже было ответом, определившим всё дальнейшее. Кто знает, случилось бы это, ответь он? Наверное, нет. Бродяжка грустно усмехнулся и убрал руку:

- Ладно, я, наверное, понял. Меняться можно, если есть ради кого. Или ради чего. Если хочешь понять и стать тем, кто идет рядом. Но глупо меняться просто так, когда ты сам себя устраиваешь. В конце долгого пути должен быть хотя бы мешок с конфетами, а я его не вижу.

Сюэ Ян хитро посмотрел в ответ: причины, по которым даос вдруг стал таким ласковым, от него скрывались в предрассветной туманной дымке:

- То обнять... теперь остаться до утра... Уж не собираешься ли ты покуситься на мою добродетель? - он в притворном ужасе прижал ладони к щекам и распахнул глаза. - Удивительно! И это ты, что был со мной так груб на берегу реки!

Он вытащил из-под себя плотный свёрток с одеялом и погладил пальцами бахрому на краешке:

- Себя я устраиваю таким, какой я есть. Я вообще не вижу смысла пытаться добиться чужой любви тем, что начну вести себя так, как от меня ждут. А ты... хм... ты уверен, что хочешь остаться? Я не поклянусь, что не захочу попросить от тебя... чего-нибудь. Ну знаешь, вино, все дела... Не так больно, правда? Вот здесь, - он протянул руку снова и прикоснулся пальцем к центру груди собеседника. - Будто кулаком били изнутри. А сейчас нормально. Так что? Уверен?

И в доказательство своих слов он подцепил пальцем же каплю вина с губы даоса, а потом демонстративно облизал палец и улыбнулся.

Если среди благих богов и есть специальные, что следят за жизнью и благополучием Сюэ Яна, то только потому что их давным-давно выгнали из небесных чертогов за чрезмерную язвительность. И хулиганство. И сомнительное чувство юмора. Не то, чтобы Сюэ Ян не любил своих... всё же подземных покровителей, но понятие "иронии судьбы" он уж точно написал сейчас перед своим внутренним взором. И, кажется, даже слышал отдаленные ехидные смешки, однако в кои-то веки не испытывал желания к ним присоединиться.

- Больно, - повторил он следом, не подтвердив, впрочем, ни одну из догадок даоса. Понял ли он, что с ним сделали? О, да бродяжка был единственным на всем свете, кто мог понять этого страшного человека, вот только понял ли это сам даос? Он сел удобнее и выпрямил спину, словно сейчас к ней ржавыми гвоздями была прибита грубая палка - спина моментально заныла - а затем протянул руку и мягко, еле касаясь, заставил того повернуть голову обратно. - Если бы не было больно - ты бы не пришел ко мне. И вообще бы не пришел.

А ещё он мог добавить, что не знает, почему так случилось. Не то, что уже совершено - получить, сжать в пальцах и раздавить просто потому, что захотелось больше всего на свете, а он не привык отказывать себе в исполнимых здесь и сейчас желаниях - а то, что ещё происходит. Почему этот разговор оказался чуть ли не важнее, чем всё, что было. Конечно же его никто не простит, не примет и не оправдает, да и не нужно это. Но всякий раз рядом он чувствовал себя чуть менее бессмысленным и не нужным. А сейчас и того сильнее.

- Мне жаль, - ответил он на всё и сразу, включая собственные мысли. - Прости меня.

И, чтобы предотвратить неуместный сейчас вопрос "за что?", он удержал кончиками пальцев лицо Син Чэня за подбородок и ласково прикоснулся губами к губам. Не как тогда у реки - без желания выломать дверь, которая - кто знает? - открывается в другую сторону. А нежно и осторожно, вкладывая в начавшийся поцелуй чуть ли не молчаливое раскаяние. Сейчас прикосновения губ были похожи на робко разгорающееся пламя свечи, которая ещё не знает, обернуться ей теплым, мягким светом или, дрогнув один раз, превратиться в тонкую струйку дыма, от которого слезятся глаза.

Сюэ Ян даже на секунду не мог предположить, что поцелуй станет не просто прикосновением и легкими ласками губ с его стороны. А окажется разделенным на двоих. Пальцы, все ещё придерживающие за подбородок, дрогнули, когда чужие ладони накрыли плечи. Не отталкивая, не притягивая, а удерживая. Неужели так люди и держатся друг за друга? Не желая никому ничего доказывать, объяснять и навязывать? Просто кладут теплые ладони друг другу на плечи - и держат. И держатся сами. Как странно...

А поцелуй всё продолжался - то невесомые касания губ, робкие, будто обманчивые скольжения языка, кровь, которая замирает в сердце, посылая волны пронзительного холода. Или жара. Здесь не разобрать, но чуть ли не больно становится от каждого удара. И пальцы дрожат, откуда вдруг эта дрожь? А ещё почему-то стало страшно, что стоит ему закончится - и закончится что-то важное, что так и не успело начаться. А теперь и не начнется уже никогда.

Бродяжка прижался к губам теснее, стремясь собрать губами накатывающую горечь. А руки сами легли на талию, точно так же удерживая рядом, но не делая из объятий цепей и кандалов. Пусть всё прервется, если на то будет желание, потому что он в кои-то веки просто не в состоянии отклониться и даже вдохнуть.

Если на осторожное пламя, что освещает очень темные уголки души, подуть - оно погаснет. И звуки страха и боли снова наполнят комнату, в которой нет окон. Если свече шепнуть "стой" или "хватит", пламя дернется, будто гадая, что же сделать дальше. Быть может рядом окажется отрез тончайшего шелка, который зловонно вспыхнет и озарит все убожество той души, где теперь случился пожар? А может вскроет всю пустоту, которая на самом деле заполнена лишь тенями - а может это даже не тени, а нарисованные грязной ладонью силуэты на стенах? Искалеченные, без руки или ноги, составляющие целую армию демонов, у каждого из которых есть свое собственное имя.

Свече шепнули "спасибо", и Сюэ Ян, возможно, впервые за много лет своей жизни не знал, что ему делать. Вроде бы не изменилось ничего. Она не погасла, не разгорелось пожара, не стерлись страшные рисунки... А быть может что-то всё же и изменилось. В этой самой грязнющей палатке, заваленной горами хлама, посреди не менее вонючего лагеря сильных мира сего. А Син Чэнь лишил его возможности хватать кислород выброшенной на берег рыбой, уже поцеловав сам.

Он чуть сжал пальцами талию, собрал в ладони ткань, слегка потянув в стороны, провел костяшками по спине, приглашая выгнуться навстречу. Всё ещё осторожно, не забирая себе, а принимая то, что готовы отдавать. И совсем чуть-чуть подталкивая на пару шагов дальше.