Цзысюань, тяжело дыша, сел на землю. Очень хотелось обнять тренировочный меч, воткнутый в песок как березоньку бамбуковый побег и повиснуть на нем, уткнувшись лбом в рукоять.
Кто бы мог подумать, что он настолько сильно ослабнет, и будет выдыхаться до такого плачевного состояния, лишь сделав разминку, совершив пробежку и повторив базовые приемы.
Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу, дыхание было быстрым и частым. Прав был молодой господин Лань Ванцзы, говоря, что они за время, проведенное в лагере, растеряли навыки сражения даже на шестах. После ранения он в добавок растерял и всю выносливость.
Сегодня утром Цзысюань пришел на тренировочное поле как можно раньше, чтобы не было толпы адептов, и теперь, стараясь отдышаться, очень порадовался такому мудрому решению. Пока никто не пялился с сочувствующим, жалеющим или заинтересованным видом, можно было отдышаться и переждать колющую боль в боку.
Цзысюань позволил себе посидеть на земле еще немного, потакая своей слабости, а потом в два приема поднялся на ноги и взял в руки меч. Сделал вдох, выдох, и рубанул мечем воздух, атакуя невидимого противника, начиная отрабатывать прием еще раз.

Отредактировано Цзинь Цзы Сюань (2019-08-12 00:14:28)

Можно было лучше. Быстрее, четче, сильнее. И не задыхаться, будто бы бежал пешком из Облачных Глубин прямиком до Ланьлина.
Цзысюань отрабатывал серию атак, даже не вкладывая в движения меча духовные силы, понимая, что тогда тут же и сложится, сам себе в ногу воткнув лезвие, тем более, что это был не Суйхуа, а обычный тренировочный меч из оружейной.
Выпад, удар, и сразу в сторону, закрываясь и уходя от воображаемого соперника. Цзысюань крутанулся и на мгновение замер, увидев фигуру отца на краю тренировочного поля. Не тот свидетель, которого он сейчас хотел бы видеть.
Он нанес еще несколько ударов, заканчивая прием, и остановился, тяжело дыша. К Гуаньшаню навстречу он шел медленно, и не понятно было, толи для того, чтобы урвать секунды на то, чтобы отдышаться и перестать задушено пыхтеть, толи потому что не хотел к нему подходить.

-Господин глава ордена, - вежливо поклонился, держа меч в вытянутых руках и замер, дожидаясь, что скажет отец.

Цзысюань всегда отличался несдержанной мимикой. Вот и сейчас в ответ на нелепую похвалу его «прекрасной» форме выражение лица у него стало крайне сложным. Брови взметнулись вверх, рот дернулся в усмешке, на лбу залегла складка. До умения отца убеждать всех в том, что черное – это белое, ему было как до Желтого моря пешком. И такая откровенная ложь, упав на не погасшие угли недавнего скандала, моментально разгорелась ярким пламенем, выбешивая.

-Как прикажете, отец, - Цзысюань еще раз поклонился и помаршировал в сторону указанного навеса, сжимая рукоять меча до побелевших костяшек.

Тишина между ними была густая, тяжелая. Цзысюань рассматривал мишени для стрельбы из лука, установленные на противоположном краю поля, пока служанки расставляли на столике все необходимое, старательно смотря мимо отца.
Когда Гуаньшань заговорил, перевел взгляд на него и медленно кивнул, давая понять, что услышал слова, которые были ближе всего к извинению, что можно было бы ожидать из уст главы ордена.

-Отец, я слишком сильно поддался эмоциям и проявил излишнюю дерзость в словах, тем самым преступив грань дозволенного. Надеюсь, вы проявите снисхождение.

Честный, прямой разговор без перехода на личности. Если получится, то это будет чудо, ниспосланное небожителями.

Цзысюань еще раз утвердительно кивнул. Забыть. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь ударил по голове, и прицельно точно выбил бы из него эти воспоминания, но, увы, это было невозможно, и нужно было как-то жить дальше, встраивая все случившееся в свою систему ценностей.
Между ними вновь повисла гнетущая тишина, пока отец рассматривал его. Цысюань сидел, прокручивая в голове формулировки вопросов, ответы на которые были нужны, чтобы понять, как быть дальше

-Вы оставите Цзинь Чжигана при себе?

Цзысюань удивленно поднял брови, услышав про личную охрану. С какой стороны не посмотри, а выбор Чжиган сделал неправильный. Нужно было соглашаться на изменение статуса, тогда и к вэням бы не попал, и вряд ли бы их любовная связь с отцом выплыла бы наружу. В итоге, и в плену оказался, и упустил шанс быть рядом с человеком, которого любит.
Или же выбор в его, Цзысюаня, пользу был сделан потому, что Чжиган понимал, что благосклонности главы ордена переменчивы как весенний ветерок, и как только он наиграется, придется уступать место следующей сердечной привязанности Гуаньшаня.
Он чуть нахмурился, когда отец перескочил с темы любовных похождений на серьезные вопросы, смешав все в кучу. Не от того ли он теперь предлагает ему повлиять на решение о назначении советника, что Чжиган ему уже наскучил.

-Я услышал вас отец. - Он поднялся из-за стола и церемониально поклонился, сложив перед собой руки. – И принял приказ. Что касается назначения Цзинь Чжигана, я не могу вам ответить сейчас. Мне нужно подумать.

И поговорить с самим Чжиганом.

Цзысюань усмехнулся в угол рта. Значит, вот как работают дружба и привязанность. Стопорят и не дают возможность раскрыться и проявить весь потенциал. М-да. Отец то, непременно продвинет Чжигана вперед.
Он опустился обратно на низкую скамеечку, сел с идеально прямой спиной. Как будто бы Гуаньшаню было действительно важно, что он поймет и примет. Уж если мать всю свою жизнь была вынуждена мириться с таким положением дел, сомнительно, что его осуждение и «важное» мнение по данному вопросу и в самом деле имело хоть какое-то значение. Только и оставалось, что примириться и старательно изображать, что все происходящее в порядке вещей.

-Вы считаете, что я – малолетняя капризуля, и дальше тоже буду топать ногами, требуя вернуть друга мне обратно? Не буду.

По сути то, тот выбор, о котором отец говорил сейчас, Чжиган сделал тогда, когда стал любовником отца, а дальше лишь оттягивал обнародование этого выбора.

-Чжиган не кусок мяса, чтобы его делить. А вы всегда поступали и будете поступать так, как того желаете. Так что все, что мне остается – это отвернуться и сделать вид, что ничего не было.

-Про военный союз я понял, - если его отправляют с матушкой и родителями кузины, то это будет доооолгое путешествие со штатом прислуги и обозами, гружеными утварью и сундуками. На мече быстренько не полетишь. – Обсуждать частные вопросы имеет смысл после того, как вы расскажете мне условия, на которых хотели бы заключить союз с главой ордена Не.

Почему-то вспомнился из разговор с Цзян Чэном в Воспитательном лагере. Тогда, в начале осени, прикидывая побег, они были уверены, что родители уже готовятся к войне. Сейчас же стало ясно, что они лишь в начале длинного пути.

-С Юнмэн Цзян вы планируете заключать только военный союз? Матушка упоминала про возможность возобновления и брачного в том числе. Но, я правильно понимаю, что этот вопрос будет поднят уже после войны?

Военные советы откладывались до лучших времен. Да, и проводить их нужно было более расширенным составом, включающим в себя тех старейшин, которые ведали военными делами ордена, и генералами. Без практического опыта, Цзысюань мог только цитировать стратегемы из военных трактатов, и больше слушать по началу, прежде чем высказаться по делу.

Цзысюань посмотрел на отца долгим взглядом, прищурившись, а потом просто ответил.

-Наоборот, отец. Я спрашиваю, потому что хочу ее возобновить. Но, мне кажется, что это может быть воспринято как неуместная поспешность и даже издевка. То разорвали, то заключили. Выглядит как очень не серьезное и поспешное решение. Хочу узнать, что вы думаете об этом.

Цзысюань выжидательно смотрел на отца, пока у того на лице выражение ступора сменялось на активную работу мысли. Неужели, и в самом деле лучше не смешивать военное сотрудничество с брачными союзами, и это как-то может помешать заключению коалиции, что Гуаньшань от его вопроса настолько не в восторге.

-Почему же мои намерения не серьезные, отец? Да, помолвка была расторгнута из-за обвинения в том, что я виновен в потере невинности молодой госпожи Вэнь Лиу, но дева Цзян сказала мне, что верит в то, что я этого не делал.

В понимании Цзысюаня сложно было придумать что-то более серьезное, чем помолвка и свадьба. Вот если бы он взял и признался отцу, что, например, планирует деву Цзян закинуть на плечо и унести в дальние комнаты, подальше от любопытных глаз, и просит совета, как это половчее обставить, это можно было бы назвать не серьезными планами в отношении девушки, а так... куда уж серьезней то!

Цзысюань закатил глаза и мысленно вознес молитвы всем добрым божествам, прося у них терпения и самоконтроля. На короткий миг спрятал лицо в ладонях, чтобы переждать рвущийся наружу истеричный смех. Отлепил руки от лица и взъерошил стриженные волосы, запустив в них пальцы.

-Отец, я не обрезанный рукав. Я никогда не спал с мужчинами, и в будущем этого делать не планирую.

Да, он догадывался, что твердость, незыблемость и ослиное упрямством достались ему по наследству именно от отца, а не матушки. Похоже, что проще было вознестись и стать небожителем, чем переубедить главу ордена в его уверенности в том, что сын – самый обрезанный рукав из всех обрезанных рукавов на землях Поднебесной.
Цзысюань налил чая в чашечку сперва отцу, потом себе.

-Иногда слухи – это действительно только слухи.

Причиной ссоры с Вэй Усянем был скорее сам Вэй Усянь и его не закрывающийся рот. В тот раз Цзысюань ничего особо оскорбительного про деву Цзян даже не успел сказать, как ему в лоб полетела сперва миска с рисом, а потом и сам тигро-братец через стол.

-Да, тогда дева Цзян мне не нравилась. А в лагере мы с ней познакомились поближе. Так сложились обстоятельства, что приходилось общаться, и я убедился в том, что вы с матушкой были правы. Она хорошая невеста.

Он покаянно опустил взгляд, стушевавшись. Вот и пришло время последовать матушкиному совету, спросить у отца, как вновь завоевывать расположение девы Цзян.

-Непоправимого не сделал. Но, все равно обидел ее. И дева Цзян попросила дать ей обещание больше не тревожить ее покой.

Тихий, спокойный разговор без воплей, обид и перехода на личности. Кажется, к традиционным праздникам Поднебесной впору было добавить еще один дополнительный в честь этого знаменательного дня.
Крайне интересно было услышать совет от отца по поводу весенних переживаний, но и сложно было сложить слова в предложения так, чтобы ненароком не распахнуть душу. Вот это точно было бы лишним.

-Я ее поцеловал после того как помолвка была разорвана. И это увидел Вей Усянь. – Цзысюань до сих пор был точно уверен, что если бы не выпрыгнувший откуда ни возьмись братец, появившийся так не вовремя, то Янли бы была бы вовсе не так категорично настроена против поцелуев и того, что он ее на руках носил. Чертов Вей Усянь!

-А позже, когда мы уже сбежали из лагеря, дева Цзян сказала, что испугалась моих… порывов. И попросила больше не беспокоить ее. Пришлось дать такое обещание.