Испытание ожиданием.
Во дворец в Безночном городе их доставили, но, неизвестность все так же висела над головой, как отсрочка вынесения приговора. Цзысюань так ничего и не знал о судьбе кузена, и никто с ним не стремился общаться на скользкие темы потери невинности сразу по прибытии.
Отправили в гостевые покои отдыхать и приводить себя в порядок. Вот и оставалось только маяться, слоняясь по комнате, бесясь от того, что от него тут не зависит ровным счетом ничего. Подвешенность и неопределенность выматывали сильнее, чем злость от того, что  его судьбу опять решают за него, и в этот раз расклад получался совсем уж насмешкой над здравым смыслом.
Мысли не давали уснуть, и он лежал на непривычно мягком ложе, на чистых простынях, но, сон не шел.
Силуэт в проеме заставил, бесшумно скатившись с кровати, метнуться к окну, чтобы схватить за одежду, втянуть в комнату и взять в захват, обхватив за шею согнутой в локте рукой.

Так вот что это за залетная птичка. Прекрасная дева, как же. Сейчас это вновь сорванец-сказочник, зачем-то не понятным залезший в окно на встречу еще большим проблемам и неприятностям. Цзысюань услышал знакомый голос, и отпустил Чин, шагнул в сторону, чтобы не стоять в оконном проеме.
-Зачем ты здесь? – Поинтересовался тихим шепотом, всматриваясь в черты лица, и жалея, что нельзя зажечь светильники.

-Мне тоже не до сна, служанка Тан, - усмехнулся в угол рта, не в силах сдержать горечь в голосе.
Как-то так получалось, что и на Ночную охоту они сходили, и вот, соловушка прилетела в окно посреди ночи, наверное, чтобы выпить вина. И ее слова так похожи на слова друга. Примерно так Чин и описывала далекое их будущее. Но, сейчас, в сложившихся обстоятельствах, это выглядело форменной издевкой.
-Ты и не обязана мне помогать, даже если бы была в силах что-то изменить. Смысл сожалеть о несбыточном.

Покачал головой, отказываясь. Только захмелеть ему и не хватало. Голова и так разламывалась от беспокойных мыслей, и хотелось сберечь хотя бы остатки сознательности и самоконтроля.
-Ляолин. Я помню. Но, наследница гордого ордена не стала бы под покровом ночи забираться в окно к преступнику, порочащему честь невинных дев. Служанка пришла бы через дверь. Так что я сейчас вижу тут Чин Чин, которая вновь играет в свои игры.

-Ты права, я ничего не знаю про маленькие и гордые ордена, но у тебя есть возможность рассказать о том, чем они живут. И про войну. Ты не заложница, и больше знаешь о том, что происходит за воротами лагеря.
Медленно кивнул. Понятно. Его привезли пораньше, чтобы отмыть, переодеть и показать Гуаньшаню здорового и довольного жизнью наследника, которому настолько нечем заняться в воспитательном лагере, что он трахает девок от скуки.

Они говорили шепотом, очень тихо, стоя совсем близко друг к другу, так что можно было додумать тепло от прикосновения.
-Тебе стало так скучно, что ты решила, что красный тебе к лицу, молодая госпожа? Ты всегда хотела воевать, а тут такие возможности… побыть в центре событий. За то время, что мы не виделись, ты высоко поднялась из бродяжек до служанок Величайшего Ордена. Расскажешь, как так получилось? Или будешь вновь юлить и рассказывать сказки?
Как тогда, в домике на скале, когда он задавал вопросы маленькой соловушке Чин, а та выкручивалась как могла, не доверяя.

Цзысюань закаменел лицом, когда Чин рассмеялась. Выглядело это так, будто бы девушка смеется над ним. Здравый смысл мог сколь угодно долго нашептывать, что она просто вела себя как обычно, не воспринимая ничего всерьез, но гордость и чувство собственного достоинства, по которым за последние месяцы кто только не прошелся, были болезненно обострены.
Молча смотрел на нее и слушал. Когда она замолчала, кивнул, мол, продолжай, если есть что еще сказать про любовь и мотивацию девушек.

-Не было достойных учителей, которые научили бы тебя сражаться? – Усмехнулся, продолжая буравить Чин недоверчивым взглядом. – Но, при этом ты нашла знаменитых воинов, которые согласны летать с тобой наперегонки. И собираешься со мной биться, одетая в красное, и говоришь о войне как о чем-то неотвратимом и решенном?
Цзысюань отлично знал, чем закончится такой бой. Его полнейшим проигрышем, потому что он не смог бы поднять меч против Чин.

-Научись хоты бы защищаться мечом так, чтобы тебя не перерубили совершенно по глупому, попросту не заметив, - зло огрызнулся, понимая, что сейчас рискует сорваться на Чин, и высказать ей все по поводу лагеря и принятых там правил, от которых он и сам сбежал бы в первых рядах, если бы только возможность подвернулась.
-Никто никому не сдаст и не отступит. Просто когда ты сперва делаешь вид, что не знаешь меня, потом приносишь книгу с мазью, а вслед за этим залезаешь в окно и сетуешь на то, что хотела бы помочь, но, не в силах это сделать, и тут же размышляешь о войне, как будто бы видела планы атак… и все это в красных одеждах… о чем я, по-твоему, должен думать?!

Отредактировано Цзинь Цзы Сюань (2019-04-23 22:14:54)

Он и сам мог придумать еще несколько подобных объяснений, которые были бы просто отговорками, полуправдой-полуложью, которые лишь в очередной раз подтверждали то, что нет ни веры, ни доверия между ними. И честного ответа от девушки он так и не заслужил. И в очередной раз слушать то, как выворачивается Чин, преследуя одной лишь ей видимые цели, не было никаких сил. Он устал биться в закрытую дверь.
-Чин, зачем ты пришла? Чтобы я поиграл с тобой в угадайку? Если не хочешь, просто не говори. Ты мне тоже больше ничего не должна. А у меня, уж извини, совершенно нет настроения для сказок.
Хотелось просто сохранить воспоминания о том светлом, теплом и хорошем, что было без лишних недоговорок и непонимания.

-Да, мне очень бы хотелось, чтобы рядом со мной был друг. – Глухо повторил вслед за ней, криво улыбаясь.
Вот только друзья искренны, доверяют и, наверное, поддерживают, чтобы не было чувства, что ты стоишь один против всего мира, и совершенно не понимаешь, как быть дальше, а не изматывают раз за разом, вынуждая что-то доказывать, разгадывать, и гадать, скука ли привела в открытое окно, попытка разузнать что-то для своего возлюбленного или же служба на новых хозяев.

-Уходи, - с силой сжал зубы, так что линия челюсти четче проступила под кожей, и мотнул головой в сторону открытого окна. В горле застрял ком, а внутри было такое чувство, что плеснули кислоты.
Зачем и приходила тогда. Чтобы окончательно разобрать по кусочкам, разбить остатки самообладания, и показать, что Чин Чин отлично устроится в любых обстоятельствах, куда бы его не занесло жизнью, а потом с насмешливым покровительством будет говорить о том, что хотел бы помочь, да не в силах.

С того момента, как Чин упорхнула через окно, прошло не мало дней. Неопределенность и подвешенность с каждым часом добивали все сильнее.
Сидеть за запертыми дверями без дела и прокручивать в голове варианты развития дальнейших событий было сродни пыткам каленым железом. Да и то, пытки были бы предпочтительнее. Там можно было бы вопить от реальной боли, а не захлебываться внутренним ором от невозможности самому совершать поступки.  И ждать, ждать, ждать решения своей участи. Ждать до скончания веков.

Если бы не слуга, исправно дважды в день открывавший дверь комнаты, ставшей ему темницей, чтобы принести еды, Цзысюань бы уже решил, что его здесь просто на просто забыли, в то время как деву Лиу и кузена вернули обратно в лагерь. Дворец в Безночном городе большой. Почему бы не потерять в нем наследника чужого ордена.

Четыре стены, потолок, черные мысли и гадание о том, что происходит снаружи, морально вымотали до состояния полного эмоционального отупения. Вынужденное ожидание чего-то и полная зависимость от других превратили минуты в часы, а дни в долгие недели ожидания.
За это время Цзысюань по кругу успел отбояться за себя и всех вовлеченных в историю. До мельчайших подробностей продумать, что будет говорить, и все ответы, которые он мог бы услышать на свои слова. Затем вызвериться на несправедливость обвинения. Прийти в полное отчаяние от чувства одиночества и разбитых надежд на помощь. Вновь воспрять духом, убедив себя самого в том, что он просто недостаточно долго ждал, и нужно всего лишь запастись терпением, проявить смирение и мудрость.

И вновь скатиться в состояние безразличия, выгореть, растеряв остатки надежды, что вот-вот двери распахнутся, и хоть что-то произойдет в его серой жизни, которая последние несколько дней (недель? месяцев?) сводилась к бессмысленному слонянию по комнате.

Пока слуги накрывали второй за этот вечер ужин, Цзысюань стоял у окна, наблюдая за тем, как старательно расставлялись тарелки на низком столике. Неужели, случилось долгожданное чудо, и сейчас на него снизойдет милость небожителей, наконец обративших свое драгоценное внимание на позабытого пленника.
Наивные надежды, что в двери все-таки войдет господин глава ордена Ланьлин Цзинь окончательно рассыпались прахом. Вежливо кланяться пришлось не отцу, а знакомому уже Чжулю. Не то чтобы ему была необходимость представляться и называть свое имя.
- Приветствую вас, господин Вэнь Чжулю, - Цзысюань отклеился от окна и опустился на колени перед накрытым столом, - благодарю вас за заботу о моей сытости перед дорогой. Вы можете начинать с любой из новостей. Полагаю, что для меня они все будут одинаково печальными.