Страх – одна из эмоций, на которых зиждется нормальная человеческая жизнь. Наряду с такими простыми и примитивными чувствами, как боль, унижение или… или вожделение, которое настолько часто путают с любовью. Смешно. Весь лагерь приглашенных гостей был пропитан страхом. Он висел легкой дымкой, оставляя на языке привкус тухлой, разлагающейся рыбы. Вэнь Чуляо тошнило. Он шел и чувствовал этот сладковатый привкус гниения, который должен был рассыпаться на кончике языка тленом, обращаясь в горечь. Он исходил от практически каждого гостя, что был приглашен в тренировочный лагерь. Нет, иногда это не было совсем уж страхом: ненависть – и Чуляо ощущал привкус острых специй; покорность – она отдавалась на языке тепло-вязким привкусом недозрелой сливы; ожидание приговора – это был особенный привкус мускатного ореха на самых дальних задворках сознания. Но превалировала гниющая рыба страха. И потому, обнаружив человека, который не испытывал ни одной из вышеперечисленных эмоций, Чуляо оказался обескуражен: что происходит? И что не так? Мальчишка смотрел красивыми, темными глазами, смотрел ясно, смотрел… бесстрашно. Мальчишка пах землей, которая только-только впитала в себя влагу первого дождя во время грозы. И, о да, мальчишкой хотелось один раз вдохнуть. Вдохнуть так, чтобы иссушить жалкую оболочку, заставить слипнуться стенки сосудов, прекратить движение крови… Мальчишка смотрел ясно и смело, ему было… интересно?..

Доставило большого труда отловить этого мальчика во время обязательных работ, а ещё и не дать ему заниматься бессмысленным: что там им уготовили? Конопатить бочки? Перетаскивать камни? Засыпать или выкапывать ямы? Какой бред… Ведь можно использовать силы в намного более интересных вещах… Мальчик был один, мальчик… не боялся. Это подстегивало. Мальчик смотрел ясно в ответ.

- Идешь со мной, - произнес, наконец и после долгих раздумий Чуляо. – Я хочу посмотреть на тебя в деле, - и махнул рукой в сторону своего шатра.

Мимо шатров прошли легко, словно никакого интереса они не составляли. Чуляо и вправду не имел отношения к изысканным шатрам, которые поставили для себя адепты клана Вэнь, чтобы устраивать приватные беседы за тонкими тканевыми стенами… он жил в каменном доме, где стены были ещё тоньше. И эти тонкие стены уже несколько ночей не давали нормально спать и предаваться раздумьям или работе, что не могло не повлиять на бодрость духа. А мальчик был вежлив, хоть на лице у него и находилась тень недовольства… ну что же, солнце не затмить никакими пятнами. Чуляо протянул руку, пока мальчишка не убежал относить метлу, и провел пальцем по лбу, принюхавшись к запаху, что на нем остался: так и было. Запах разочарования и неоформленной пока надежды невозможно спутать.

Мальчишка семенил рядом, пока они шли к каменному дому, а ещё он был неуловимо схож с другим, приставившим к его шее нож… Тем интереснее. Из этого можно будет составить поистине неплохую композицию.
Комната, в которую он провел пока неизвестного ему мальчика, была наполнена ненавязчивой роскошью. Каждый предмет тихонько пел о том, что им пользуются и пользуются с умом: мягкие подушки, чтобы на них сидеть, внушительных размеров шкаф, таящий внутри много неизведанных пока тайн, лохань для купания, курительница для ароматных трав, незаметный проход к спальному месту, отделенный тканевым навесом…

- Меня зовут Вэнь Чу Ляо, - догадался, наконец, представиться мужчина, поворачиваясь лицом к мальчику и разводя в стороны руки: - А здесь я предпочитаю работать. Я не собираюсь тратить время, а потому я скажу сразу, что я хочу сделать тебя своим помощником. Но только если ты докажешь мне свою полезность…

Он подошел к шкафу и распахнул одну из створок, за которой обнаружилось несметное количество пузырьков. Вытащив несколько штук, он сжал их в ладони и подошел к мальчишке:

- А чтобы ты понял… мы сыграем с тобой в одну игру. В этих стеклянных оболочках заключена радость. А вернее, восторг. И я хочу, чтобы ты угадал, какой именно восторг разлит в каждом из них. В одном – восторг от познания нового, доселе неизведанного, но очень желанного. В другом – восторг от обладания человеком, о котором ты не смеешь даже мечтать. В третьем – восторг от любования кровавым закатом на берегу озера, когда твою ладонь сжимает рука самого важного для тебя человека. А в последнем заключен восторг от вещи, которой ты мечтал обладать, и которую тебе только что подарили. Определишь, какое чувство разлито по какой склянке, расскажешь мне, что каждое из них для тебя значит – и твоя жизнь станет важнее для меня. А это стоит очень дорого, безымянный мальчик.

Вежливые реверансы с представлением и широко распахнутыми глазами в немом вопросе. Как два золотистых пятнышка от лучей солнца на стене – так близко, но ладонью не поймать. Неужели он и вправду думает, что имя – это и есть тот бессмысленный набор звуков, который каждый человек почему-то считает своим?

- Твое имя Цин Юйлун, - повторил он, расставляя бутыльки на невысоком столике у стены. – Но что на самом деле отражает тебя? Я могу назвать твоим именем кого угодно – но ведь он не станет тобой, мальчик. А значит, за вязью символов, которые я могу написать, есть ещё что-то. Я предпочитаю думать, что это аромат. Человек пахнет тысячей разных ноток, сыграв которые одновременно мы и ощущаем себя и обретаем собственное «я».
Бутылочки были аккуратно расставлены и теперь ждали своей очереди. Чуляо снова подошел ближе, слегка склонив голову к виску юноши:

- Вот здесь запах может быть один. Он не очень сильный, он делится с воздухом, - палец легко прикоснулся к скуле и опустился ниже, к шее: - Здесь он ярче, чуть резче, здесь больше кожи… А дальше, - палец легко спустился ниже, задевая полы одежды, пока не завершил свое путешествие у бедра. – А дальше он раскрывается новыми оттенками. Изучив их можно понять человека. И дать ему только его собственное имя, сотканное из этой тысячи нитей. Ну а раз ты готов… - возьми один из флаконов и открой. Не вдыхай сразу, аромат не должен забивать ноздри, дай ему слегка выйти наружу и махни ладонью к своему лицу. И расскажи мне, что ты ощутишь, когда он раскроется для тебя.

Юйлун явно чувствовал себя скованно, аж до дрожи, что несколько отрезвило Чуляо: и правда, склонность к прикосновениям, в которой он видел одну из наивысших форм общения между людьми, в приличном обществе обычно не принимали. Чуляо искренне полагал это глупостью, ведь что может быть ближе, чем чужой аромат, собранный на кончиках пальцев? Ничего, ни одно дело не совершается быстро, если ставить целью идеал.

Юйлун подошел к столу и открыл один из ароматов, что для него предложил Чуляо. Он уже ожидал, что мальчик будет долго принюхиваться и морщиться, стараясь разобрать каждый оттенок, в результате чего на некоторое время окажется совершенно нечувствительным к запахам, но Юйлун приятно удивил, не только назвав основные аккорды, но и правильно определив их значение.

- Что же, это очень хорошо, что в ордене Цзинь всё ещё есть люди, которые уделяют должное внимание сложной науке составления композиций. Ведь не секрет, что именно в запахе заключена душа каждого растения, что нас окружает, однако ошибкой было бы полагать, что только растения обладают подобным свойством. Что до последней ниточки, которую ты не смог определить… Ты верно указал причину: невозможно уловить то, что не испытывал никогда сам. Это как зрачок на рисунке дракона – только запах человека, ощущающего именно эти эмоции и достоин стать завершением композиции. Поэтому мастер просто не имеет права закрывать пробкой то, в чем сам совершенно не разбирается… Надеюсь, теперь ты понимаешь, как много работы тебе предстоит, раз уж я обратил на тебя свой взгляд…

Чуляо снова подошел ближе, но, помятуя о дрожи, что охватила юношу в прошлый раз, не прикоснулся, а лишь всколыхнул воздух возле его скулы, прислушиваясь к запаху. Жизнь в лагере не способствовала комфортному существованию, что не могло не отпечататься на коже:
- Ты будешь жить здесь. И спать здесь, - он указал на скатанный у стены матрас. – Но, прежде чем мы приступим, тебя необходимо отмыть. Раздевайся, иначе за деревьями мы не увидим настоящего леса, - произнес он, отходя к двери и отдавая распоряжение о горячей воде.

Потребовалось не менее тридцати ударов сердца, прежде чем слуги клана Вэнь осознали, что им велено натаскать горячей воды. Да не той, что устраивала остальных – она пахла тиной и ряской, хоть эти примеси были и практически не слышны. Нет, нужна была другая, из более дальнего источника, неужели это так сложно запомнить? Да, господин Вэнь желает именно так, а ваша задача угодить его желаниям… Хорошо хоть нагреть воду они смогут быстро. Чуляо потер переносицу, поворачиваясь обратно к стоящему у стола юноше: лицо у того полыхало легким румянцем, а пальцы чуть более резко, чем это было бы уместно для простой нерешительности, теребили пояс одеяния. И, вместо того, чтобы развязать узел, он только крепче затягивался. Да неужели?..

- Когда я говорил тебе раздеться, я полагал, что и омовение ты совершишь самостоятельно, - произнес он, сокращая расстояние. – Но я вижу, что и в этом простом деле тебе требуется более уверенная рука. Заодно и начнешь привыкать… - летящим движением он отстранил руки Юйлуна от кистей пояса и принялся сам распутывать узел, чуть дернув на себя и заставляя выгнуться навстречу. Воздух, бросившийся в лицо, сказал намного больше, чем сами движения: о да, ты не начал бояться, ты решил показать зубы. Узел разошелся, пояс полетел на пол. Эту одежду придется сжечь – никакая стирка не смоет въевшийся в ткань запах лагеря снаружи. Затем пришел черед верхнего одеяния, и Чуляо постарался, чтобы избавление от него было как можно более неспешным и заставляющим смириться с мыслью, что теперь прикосновения будут сопровождать жизнь Юйлуна постоянно. – Одна простая просьба, предназначенная стереть с тебя запах простоты, что окружает тут практически каждого – и она оказалась для тебя слишком сложной? В следующий раз ты будет делать это самостоятельно, в то время как я буду за тобой наблюдать.

Руки продолжали действовать, словно Чуяо собирался смахивать песчинки оскорбляющего его запаха ладонями. Вот здесь, на уровне груди, чтобы распахнуть полы верхнего ханьфу, такое же движение ниже, на бедрах, затем плечи, подцепить полы ткани и медленно отодвинуть, чтобы дальше притяжение само сработало, притягивая ткань к полу. Волосы тоже придется распустить, но в последнюю очередь…

Дверь открылась практически бесшумно – и вереница слуг с объемными ведрами потекла за ширму, где стояла большая бочка для омовений. Звук воды, пар, постепенно заволакивающий воздух, ещё одна порция ведер. В этом доме старались делать всё быстро и, по возможности, бесшумно – ведь нет худшего наказания для слуги, кроме как оказаться замеченным?..

Юйлун выскользнул из верхнего одеяния, словно змея из кожи. И прямо на глазах стал уязвимее, хотя Чуляо смутно догадывался, что дело-то совсем не в складках ханьфу, в которые он был закутан как в броню. Ну или не совсем в них – это нормально, лишившись одежды, неосознанно открывать не только свое тело, но и краешек того, что сокрыто под самой кожей.

- На что ты способен самостоятельно, я решу позже. Сейчас я вижу, что твои способности потребуют долгой огранки, - он шагнул следом, разогнав клубы водяного пара, бросившиеся в лицо. И продолжил наблюдать за процессом раздевания с выражением легкой отстраненности. Воды в воздухе было столько, что она прибивала любой запах, так что Чуляо чувствовал себя ослепшим. Но не обездвиженным…

- Не дергайся, - свести вместе указательный и средний пальцы, пролив на них пару капель чего-то пока неуловимо-свежего, провести лишь кончиками по ложбинке позвоночника обнажившейся спины почти до самого низа, взмахнуть рукой наверх, завершая жест. Вылить ещё пару капель прямо в бочку, взболтав воду и намочив длинный рукав одеяния. Зато теперь воздух вокруг нет-нет, да и напоминал плачущий каплями отгремевшей грозы летний лес. – Повернись. Это одно из лиц чистоты.

Даже несмотря на воду, этот запах ещё будет сопровождать юношу некоторое время. Теперь его следовало нанести ещё и спереди, а заодно и проследить за реакцией. От неё зависело то, как аромат будет лежать на теле. Смутится сильнее? Разозлится? Хм… или бросит в жар? Любой ответ будет ответом, тем интереснее его получить.

Запах чистоты был ярок, но разбавлен собственным запахом Юйлуна: немного пыли, пота и уличного ветра. В любой другой ситуации он бы прислушался к гармонии сложившегося аккорда, но сейчас ему требовался чистый лист, на который он нанесет свой первый штрих. И будет очень неторопливо рисовать дракона. Юноша развернулся, опустив голову, так что пришлось поддернуть за подбородок, чтобы провести пальцами по впадинке между ключиц, а затем ниже, по груди.

- Лучше… - выдохнул он. – Но всё ещё недостаточно. Почему ты не смотришь мне в глаза? Если ты собираешься вести себя как низший слуга, я определю тебе место низшего слуги, а не ученика, - он прищурился, снова подцепляя за подбородок. – Желтые… Такими надо смотреть прямо, а не отводить.

Чуляо отошел в сторону, чтобы отставить флакончик. Мокрый рукав оттягивал руку и раздражал, что выражалось в резкости выражений. Ну а к отсутствию нормальных рамок приличия в этой комнате Юйлун ещё привыкнет… или уйдет отсюда.

- Ты собираешься принимать ванну в штанах? – это уже было откровенной издевкой, и Чуляо не видел причин её в себе душить. – Ну так я тебе открою тайну: это всё же лучше делать без одежды. Говорят, что так удобнее. И результат выходит лучше. Может именно поэтому ты никогда и не чувствовал себя достаточно чистым?

- Мне кажется, что тебе стоит прояснить кое-какие вещи, если ты действительно хочешь тут задержаться… - Чуляо подошел со спины и начал вытаскивать шпильки из несложной, но изящной прически юноши, чтобы волосы покрывалом покрыли спину. – Взгляд в глаза, постоянные прикосновения и даже вдох, - он немедленно перешел от теории к практике, чуть ли не прикоснувшись носом к макушке юноши и глубоко вдохнув в легкие воздух, - составляют необходимую основу моего мастерства. Пожалуй, что это будет первым, чему я смогу тебя научить. Ты боишься смотреть мне в глаза? О нет, в тебе нет ни капли страха. Ты считаешь это невежливым?.. Вежливость не заключается в том, куда устремлен твой взор, она вот здесь, - он легко провел пальцем по виску Юйлуна. – Тебе не нравится, когда к тебе прикасаются без должного почтения? Тебе придется привыкнуть. Думаю, что после твоего омовения, мы и начнем первый урок. Урок касаний. Ведь только знаток ароматов знает, куда нанести запах, чтобы он был правильно положен…

Рукав все ещё тянул, пары горячей воды, пусть и теперь благоуханной, тоже пропитывали ткань, так что Чуляо легко стянул с себя верхнюю одежду, разом почувствовав себя намного свободнее. Кажется, Юйлун стал спокойнее и прекратил дергаться? Это чудесно… Чуляо вспомнил, что какие-нибудь приятные слова обычно настраивают диалог на более приятный лад, а потому высказал первое, что пришло ему в голову:

- Я где-то уже видел твои глаза. Странно… сейчас мне кажется, что они уникальны. Но память не согласна. Наверное, мне показалось… - и правда, раз уж юноша с подобными глазами держал нож у его горла, стоя со спины, разглядеть глаза подробно не представлялось возможности. – Губка лежит на краю лохани, - указал он. – Возьми синий флакон, он смоет все лишнее.

Длинные волосы пропитались водой, и теперь представляли из себя сияющий шелковый поток, бликующий каплями воды в неровном свете за ширмой. Чуляо не отказал себе в удовольствии провести по ним ладонью, чтобы убедиться, такова ли их мягкость. Оказалось, не совсем: волосы были плотными, как конская грива, и рассыпались под прикосновениями на отдельные пряди.

- Всё, что мне будет угодно, - он кивнул, даже не стараясь придать своим словам вопросительную интонацию. А затем собрал всю массу волос и намотал на кулак, чуть потянув на себя. И взял другой флакон, на этот раз прозрачный, вылив сразу треть и неторопливыми круговыми движениями начал взбивать пенную шапку. В воздухе раздался аккорд из гвоздики и мяты, заставляющий проснуться и смахнуть с себя негу от горячей воды и работающий на контрасте от успокаивающих движений, массирующих кожу. – Теперь от тебя будет пахнуть намного лучше, - удовлетворенно произнес он, продолжая работать с волосами. – Чего же ещё ты в своей жизни не испытывал? Я хочу услышать.

- Восторга… - ласкающие движения прекратились, Чуляо наклонился к уху, с которого стекала пена. – Восторг не единственное состояние, которое можно испытать. Их слишком много, все и не перечислить. Например, ненависть, - он усмехнулся на этом слове. – Или сожаление. Или стыд. Или похоть… О, а есть целый набор болезненных ощущений: от легкого приятного царапанья, которое заставляет кровь прилить к коже, возбуждая нервы, до нестерпимой. Наверное, тебе проще будет перечислить то, что уже есть в твоей памяти…

Плеснула вода, пальцы в волосах сжались, натягивая кожу, а затем дернули сильнее, на себя, заламывая шею назад и теперь никак нельзя было не приподняться в бочке, чтобы не сделать себе ещё больнее:

- Я готов тебя выслушать. Ученик ведь должен доверять своему учителю? – улыбки видно не было, но в голосе она нет-нет, да и проскальзывала. – Или это очередная тропинка в тысячу ли? Тогда я бы послушал, скольким людям в этом лагере ты менее безразличен, чем мне. Вдруг у тебя есть выбор?

Ладонь тут же накрыла чужая, влажная и скользкая от мыла, но волосам сразу стало свободнее, пальцы снова мягко прошлись по коже головы, слегка сжимая, но не до слез из глаз:

- А что же ты чувствуешь сейчас? – Чуляо почти мурлыкал в ухо, понимая, что мальчишка-то по сути ничего ещё и не успел ощутить. Идеальный чистый лист – ведь как интересно раскрашивать его отголосками запахов разных эмоций и смотреть, как они заиграют на его коже. Кажется, забрав себе ученика, он ещё и обзавелся интересной работой. Вода плескалась и, кажется, стала ещё горячее, потому что рука под ладонью была раскаленной. Как и покрасневшие скулы. Дернуть за волосы сильнее? Или… - Сейчас ты не одинок, тебе не о чем грустить, не по ком тосковать… Может тебе стыдно? А может что-то другое?

Волосы уже были чистыми, однако прекратить прикасаться означало лишить себя самого интересного. Да и не хотелось, если уж честно…
- Например, только что была боль… Какой отклик она в тебе вызвала? Радость от того, что она прекратилась? А может, сожаление? Или раздражение? Расскажи мне, день только начался. Это ведь так интересно: наблюдать за тем, как чувства и эмоции перетекают друг в друга, создавая на теле удивительный букет, композицию, которую можно запечатлеть в флаконе и любоваться ею ещё долгие годы…

Снова взгляд желтых глаз, плеснувший в лицо янтарной смолой. Да, пожалуй, если убрать из них надменность и недовольство, в этой смоле можно было бы застыть… И сколько их уже увязало? Стараниями одного господина, по империи сияло много подобных глаз с лучиками солнца, отразившимся внутри их обладателей. И тем занятнее было смотреть в одни из них…

- Хочешь сказать, что одиночество – это отсутствие рядом милых тебе людей? А грусть – это отсутствие радости? Тебе придется научиться смотреть шире, - он пожал плечами, ещё раз мазнув пальцами по ладони, и отклонился. Ответ про боль разочаровал сильнее: - Ты не умеешь отличать… как грустно. Даже в ударе кнута можно рассмотреть множество оттенков. Хотя мне кажется, что ты что-то недоговариваешь, но, вероятно, просто от собственного незнания. Заканчивай, ты интересен… но не настолько, чтобы пропускать утренний чай. А заодно и первый твой урок. Будешь раскладывать чайную композицию по элементам, а затем перейдем к более сложным вещам. К слову… в лагере не осталось вещей, которые тебе были бы необходимы?..

Верхняя губа дрогнула в усмешке: взгляд в лицо без попыток спрятать глаза был освоен. Теперь можно было и осмотреть мальчишку. Стройный, поджарый, явно не отлынивал во время тренировок – рельеф мышц был заметен, капли воды стекали по гладкой коже, задерживались на подъемах, собирались в небольшие озерца в ложбинке между ключицами… Интересно, если прикоснуться, он дернется снова?

- Какие вещи у тебя остались? – спросил он, не двигаясь с места. – Постарайся забрать то, что я не сочту ненужным.

Рука все-таки поднялась, но кожи не коснулась – так и замерла в сантиметре от лица. Упоительное нарушение личного пространства, не говоря уж о приличиях, которым Чуляо вообще не придавал значения. А кто упрекнет?

- Ты ведь не собираешься надевать… то, что на тебе было? – он изогнул бровь, подкрепляя вопросительную интонацию.

Чуляо только пожал плечами в ответ на опущенные ресницы и то, что он снова видит макушку Юйлуна с этого ракурса. Почти минута, новый рекорд… А потом все же развернулся и, не поднимая собственного мокрого ханьфу с пола, прошел в соседнюю комнатку, которая даже дверью не была разделена – так, что-то вроде обширной ниши. И достал из одного из сундуков одежду… само собой, в цветах Вэней, но без клановых рисунков. Просто расцветка неуловимо напоминала о солнцерожденном клане.

- Она должна быть впору… - произнес он, оставляя аккуратно сложенные вещи на крышке сундука. Само собой, пояснять, откуда у него в вещах хранятся вещи, подошедшие бы много более изящному юноше, он не стал. Захочет – спросит. Вопросы вообще стоит задавать вслух, чтобы слышать на них ответы. – И можешь забрать свои вещи. А потом я хочу узнать, откуда ты и чем занимался. К каким искусствам склонен, а в каких не преуспел. Может что-то ещё, чего бы ты мог мне поведать… Например, чем пахнет на улицах города, где ты вырос? Именно для тебя. И каким мыслям ты сопоставляешь запахи. Я хочу послушать как ты думаешь.