Допустить подобной клеветы молодого господина Не на самого себя было не возможно. Как и не возможно лгать главе ордена. Может быть смолчать, но не лгать!
Как только Хуай Сан смолк, чтобы перевести дух Куай Туй быстро сделал шаг вперед, откинул переднюю полу одежд, упал на колени и склонился перед Гуаншанем.

- Уважаемый глава ордена Цзинь! Это я потревожил днем замок двери архива, - юноша старался говорить быстро, громко и ровно. Признание должно быть произнесено так, чтобы сомнений не оставалось. Раз уж решился. - Я увидел, как книжник зашел в этот проход и прошел в него, когда в нем никого не было.

Оправдываться было ни к чему. Ведь Гуаншань и так знает для чего они здесь и что искали так тщательно.

Отредактировано Не Куай Туй (2019-02-19 17:52:59)

Что же, все разрешилось благополучно, не правда ли? Или не совсем? Хуайсан даже вдохнуть не мог от того, какой сильной была отвешенная ему пощечина. Кажется, так поступали с племенными бычками, которые в силу молодости не умели взобраться на корову: подтаскивали за веревку и дергали до тех пор, пока не вскарабкается.

Определенно, поражение, замешанное на победе, было так же опасно, как стеклянная крошка, всыпанная в изысканное кушанье. Вот кровь и потекла.

- Могу ли я обменяться несколькими словами с досточтимым главой клана Цзинь наедине? - спросил Хуайсан, склоняя голову, хотя маскировка была не слишком удачной; голос его дрогнул от бессильного гнева.

Получив разрешение и отойдя вместе с Гуаншанем в ближайший виток книжного лабиринта, он приблизился настолько, чтобы оставить все сказанное между ними.

Отредактировано Не Хуай Сан (2019-02-20 00:04:35)

Они вернулись к оставленными ими спутникам; Хуайсан несколько встревоженно мазнул взглядом по Куайтую, который, судя по выражению лица, готовился принять какое-то эффектное, но не безопасное решение. На Жилань он старался не смотреть вовсе. Она, как и он сам, была жертва игры в политику, только, в отличие от Хуайсана, вовсе не добровольная и никаких дополнительных благ не получающая. Гм... дополнительных благ. Вроде немного, но отвоеванного самоуважения. Или чего-то большего, не стоит врать себе, это дурная привычка.

- Нам надлежит как-то готовиться к церемонии, уважаемый глава ордена Цзинь? - сказал Хуайсан и облизнул пересохшие губы. - Одеться иначе? Совершить подношения богам?

Отредактировано Не Хуай Сан (2019-02-20 00:16:19)

Освежиться Куай Туй согласился. А вот есть не стал. Было слишком неспокойно на душе.

- Могу я спросить. молодого господина Не? Что произошло? Чего хочет глава ордена Цзинь? Даст ли он лекарство для господина? - он поднял пиалу с чаем и поставил ее обратно не отпив. - Простите за эти вопросы, молодой господин Не.

Внимательно слушая слова Хуай Сана он вертел на столе пиалу с чаем.
Значит это все была лишь западня, чтобы наверняка породнить клан Не с кланом Цзинь. И глава клана Цзинь просто воспользовался моментом.

"... не равнодушен к деве Жилань?"

Пиала с чаем остановилась так резко, что из нее вылилось немного так и неотпитого чая.

- Что? - Куай Туй уставился на Хуай Сана широко раскрытыми от удивления глазами. - Простите.. То есть.. нет.. конечно нет! Она Ваша невеста!

Куай Туй вздохнул, долил в пиалу чая и наконец отпил. Ах вот оно что, поддержать девушку..

- Я конечно подержу вашу невесту, молодой господин Не. Хотя, мне кажется, что вас эта свадьба тяготит не меньше чем ее, - он вздохнул. А как поддержать вас я не знаю... - Но вы ошибаетесь, молодой господин Не. Госпожа не вызывает у меня слишком нежных чувств. Я был лишь смущен, что дева Жилань вообще помогает нам. Не слишком я привык общаться с женщинами.

Юноша поставил рядом со своей вторую пиалу, ожидая, что Хуай Сан вскоре выйдет и ему тоже не мешает выпить чая.

- Конечно, молодой господин Не, - он налил чай и подал чашку Хуай Сану.

Юноша слушал молодого господина и улыбался, пожалуй впервые с тех пор, как покинул Цин Хэ Не.

- Вы совершенно правы, молодой господин Не. Во всем сказанном, правы. Моя цель сейчас служить Вам, вашему брату и клану Не. Поскольку ваша жизнь так наполнена приключениями, мне совершенно некогда скучать. Хотя о излишней прямоте я бы посоветовался с вами. Искусство говорить витиевато и читать людские лица и жесты мне знакомо слишком плохо. И я каждый раз опасаюсь вас подвести. Но не слишком думайте обо мне, молодой господин. Просто не забывайте брать меня с собой. Благодарю вас за заботу.

Он еще раз наполнил пиалу чаю. Сперва Хуай Сану, потом себе.

- И конечно я исполню ваше желание и позабочусь о деве Жилань. Встретимся у алтаря, господин.

Что же, угадывать не приходилось: вместо родителей символически испросить разрешения на брак Хуайсан должен был у самого Гуаншаня. Он коротко покосился на Жилань, чье лицо, свежее, но хранящее следы слез, как лепестки хранят память об утренней росе, показывало, что и это унижение она стерпела с достоинством, ничем не выдавая сейчас своих чувств. Такая поспешная и тайная свадьба, будто Хуайсан уже опозорил ее. Каково ей принять бесчестие? Ведь об это и будут говорить, непременно.

Он принял поднос, повернулся к своему почти что дяде, сделал несколько небольших шагов. Узорный, богато изукрашенный, инкрустированный каменьями, поднос давил на руки, оттягивая их, как сабля. Оружие маленькой и победоносной матримониальной войны, которое он отдает победителю. Хуайсан преклонил колени, касаясь краем своих алых одежд золотой каймы сияющего ханьфу Гуаншаня. Будто бы в молоко капнула кровь. Встав устойчиво, он приподнял поднос так, чтобы Гуаншаню легко было принять чашечку, но пришлось для этого самую малость наклониться. Чуть-чуть. Нет, нет, какая глупость, как это по-детски; тут же поднял выше, глядя в озера плавленого золота, на поверхности которых искрилось ехидство. До чего же двусмысленное положение. Хуайсан облизнул губы и опустил глаза долу, изучая золотую вышивку, пока Гуаншань, не торопясь, отпивал чай.

После им принесли свитки с брачными поручительствами; тушь на карминовой бумаге смотрелась сгустками крови на насквозь промокшем бинте. Хуайсан подписал, почти не читая; будто бы заранее не было дано на все согласия?

В луче света, тянущемся от высокого окна через плечо доброй богини, плясали золотые пылинки, подхваченные потоками напоенного ароматами воздуха. Так и они, так и они все - странный, не подчинявшийся законам разума танец из стороны в сторону, как будто можно было чего-то добиться, дергаясь. Хуайсан снова опустился на колени; золотая богиня, смотрящая с постамента на молодоженов, улыбалась так сладко, что, казалось, яд капает из ее рта. Именно благодаря Гуаньинь они здесь оказались, какая же божественная насмешка.

Вместо богини Хуайсан выбрал смотреть на своего новоявленного родственника: Гуаншань был ничуть не менее величествен, ничуть не менее коварен, а в чем-то, определенно, заслуживал больше внимания. Хотя бы в том, что живое совершенство интереснее отлитого из золота своими крошечными изъянами. Принося клятву предкам, Хуайсан не мог не подумать об отце. Что бы он сказал на происходящее, этот огромный и всегда сердитый человек, страшный великан его детства? Его сын породнился с девушкой из рода, пользующегося особыми привилегиями в глазах его убийцы. 

Пришло время кланяться друг другу, обещая друг другу уважение, которого она пока явственно не имела, а он не готов был отдать в полной мере, хоть и приобретал постепенно. После Хуайсан приблизился к невесте, осторожно поднимая тончайший покров, закрывавший лицо Жилань. Все. Вот теперь - все. Эта девушка с медовыми глазами, в которых потерялись крупинки золота, стала его женой. Он, наверное, должен что-то ощущать по этому поводу, но, увы, не может.

- Поздравляю вас, моя госпожа, - сказал он чуть суховато, склоняя голову. Церемония была окончена.

Веер! Благие боги, он не забыл! Как бы ни был удручен Хуайсан, но при виде драгоценного и редчайшего подарка обрадовался настолько, что даже руками всплеснул в жесте безмолвного удовольствия. Он мазнул благодарным взглядом по бело-золотой фигуре (о, дядюшка подсластил горькую пилюлю, в этом ему умения не занимать), и, немного нарушая этикет, согласно которому подарками любовались, но не бросались на них, как коршуны, принял в руки старинную вещицу. Костяные спицы холодили пальцы; казалось, давнишние истории, связанные с императорской реликвией, обдувают руки, как холодный ветерок, даже когда веер покоится сложенным.

Настала очередь Куайтуя поздравлять новобрачных. Хуайсан раскрыл веер и благоговейно обмахнул себя.