- Ты прав, прости, - сказал Хуайсан, усилием воли разжимая пальцы, - это лишнее, и я не должен спрашивать о таких вещах. Но его долг растет. Вот еще одно оскорбление нашей семье - еще кружка в кувшин. Когда он перельется через краев, клянусь, он утопит эту мразь. За отца, за мать, за нас с братом. И за тебя тоже.

Он убрал было руки, тут же вернул, осторожно накрывая ладонь Яо своей. Так они и менялись местами: теперь Мэн Яо был младшим, заслуживающим и нуждающимся в сочувствии, а Не Хуайсан - тем, кто мог это сочувствие дать. Было что-то привлекательное в этой игре переворотов. Лицо Мэн Яо было измученным, воспоминание разрезало тонкую ткань вежливости, как нож, обнажая страх, обиду и страдание. Впрочем, в отношении Вэнь Жоханя это и не могло быть талантливой игрой. Хуайсан с трудом мог представить, как это чудовище во плоти способно любить хоть кого-то. Верно, он не был наделен богами самой способностью. Что еще могло порадовать его, как не мучения? Но сын Цзинь Гуаншаня - как это странно, ведь казалось, что Вэнь Жохань ценит этот союз, а подобное чудовищное унижение, причиненное кровному родичу, пусть и незаконнорожденному, было жестом неуважения, демонстрирующим, где место "союзника". После такого, конечно, они были обезопашены от союза Ланьлина и Цишаня, если только "дядюшка" не готов был спасать жизнь ценой лица... Ох. Цзинь Гуаншань. Вот еще одно важное дело.

- Отдыхай, пожалуйста. Я никогда не скажу об этом брату. Не только потому, что не намерен с ним говорить, но и потому, что дорожу тобой, змейка. Не уверен, что он способен это принять. Он, знаешь ли...

"Не привык делиться", говорили вздернутые брови Хуайсана.

- Есть дело, в котором можешь помочь только ты. Оно касается твоего отца. Ты готов выслушать меня сейчас, или чувствуешь себя дурно?

Хуайсан собрался уже продолжать, но реплика, брошенная Мэн Яо, его остановила так же основательно, как останавливает коня на скаку слишком высокая изгородь.

- Он знает, что ты был близок с моим братом? - сказал Хуайсан, потерев ладонью лоб. - Это все осложняет. Хотя, возможно, сложнее уже и некуда. Значит, Цзинь Гуаншань знает, что ты состоял в связи с главой клана Не, и при этом знает, что тебя уестествил непорядочным образом Вэнь Жохань, а вот об этом мой брат не знает, и знать не должен. Ты знаешь, что мы с братом были близки... Мда. Моя жена об этом знает. Я знаю, что моя жена была близка с братом. При этом Цзинь Гуаншань об этом знать ни в коем случае не должен, как и Вэнь Жохань. Я был близок с Цзинь Гуаншанем, и теперь об этом знают все, кроме, разве что, Вэнь Жоханя, и хорошо хотя бы это. А вот Цзинь Гуаншань не знает ни что я жив, ни что тайна стала явью. Наконец, для завершения картины, мы с тобой были близки, и, надеюсь, об этом тоже никто не узнает, правда ведь, мой драгоценный? Что же дальше?

Была такая шуточная песенка про жителей Восточной Хань: его зовут Гуй Цзы, а он любит Чжень Фань, она любит Чжоу Чень, тот бросил ее, но Чжень Фань готова простить его снова, в делах их любовных заблудится гуй. Похоже, что именно в этой песенке все они и оказались. Хуайсан нервно засмеялся.

- Полагаю, этот круг надо как-то замкнуть. Например, старшему брату переспать с Цзинь Гуаншанем... Ох. Можно повредиться умом, просто думая об этом всем. Так что стоит подумать об этом завтра. А пока... А-Яо, дело это огромной важности.

Хуайсан кивнул, глядя в глаза Мэн Яо и всем видом показывая, что слова его больше уже не шутка и не дурачество.

- Речь идет о военном союзе между нашими орденами. Глава клана очень близко к сердцу, как кажется моей супруге - и мне вместе с ней - принял то, что услышал. Мы опасаемся, что из частных побуждений коалиция развалится, и тогда это будет в первую очередь опасно для нашего ордена. И для жизни старшего брата. Как ты понимаешь, говорить с ним об этом ни Жилань, ни мне совершенно невозможно. Но нужно. Пожалуйста, постарайся понять, какого рода его обида. И убедить его в том, что, - Хуайсан снова задрал брови и растекся в улыбке, полной самоиронии, - слова, которые говорят в запальчивости, не стоит принимать близко к сердцу. Я, в целом, не сказал ничего, что не было бы правдой. Но Цзинь Гуаншань все равно наш союзник, и он важен. Мне кажется, если кто-то и сможет, то только ты.

Он осторожно погладил белую ладонь Яо:

- Кроме того, прошу тебя, не давай моей супруге, если между вами случится разговор, понять, что ты знаешь всю глубину подоплеки наших отношений здесь. Она очень щепетильна к таким вопросам, и правильно, конечно же, делает. Не хочется ее огорчать. Когда, мгм, я сказал, что ты в курсе той истории в Ланьлине, она чуть было чайный сервиз о мою голову не разбила. Так что, пожалуйста, будь осторожен, ладно?

- Тогда я успокоен, - вздохнул Хуайсан и посмотрел на Мэн Яо так, как не смотрел с лагеря: с огромной надеждой на то, что змея во всей ее мудрости и коварстве как-нибудь разрешит задачу, кажущуюся Хуайсану невероятной и неподъемной.

- Сделай это, пожалуйста. Что бы ни случилось и как бы ни был я обижен как частное лицо, если случится такой чудовищный разлад перед самой войной, с Минцзюэ-гэ станется пойти одному с саблей наперевес во дворец Вэнь Жоханя и там погибнуть... Страшно и представить, а ведь это совсем не шутка! Стоит найти ему почву для упрямства и сопротивления, он дойдет до самого конца. Был так разозлен, что я даже вспомнил об отце в его последние годы, - добавил Хуайсан, ябедничая и совершенно забывая указать на то, что он первый перекрикивал и свою благородную супругу, и своего уважаемого старшего брата. - Совсем не годится, чтобы из-за, хм, подобной причины что-то пошло не так.

Он быстро облизнул губы - так ящерицы стирают с мордочки след, оставленный только что поглощенной добычей. Так и впитал память о прикосновении Мэн Яо. Тот смотрел в ответ с той неповторимой лаской на лице, про которую никогда нельзя было сказать, сколько в ней истинного сердца, но хотелось верить, что в этом вине воды меньше, чем вина. В который раз ему уже показалось, что он предубежден и несправедлив - вбил себе в голову думать о Яо худшее.

- Я оставлю тебя сейчас, ты совсем побледнел, разговор тебя истощил. Приказать ли принести что-нибудь? В любом случае, я навещу тебя завтра, а пока, прошу, выздоравливай.

Отредактировано Не Хуай Сан (2019-08-20 21:30:51)

- Спи, конечно. И прости, что вывалил столько в первый же день, как ты пришел в себя, - в тоне Хуайсана, впрочем, не было никакого раскаяния, только облегчение. - Отдыхай, тебе понадобятся силы.

Он осторожно удержал руку Яо в своей. Ямочки, нежная улыбка, изысканный вид, изящная бледность. Причудливо делятся фишки в игре в го: вполне сын своего отца во всем, и в удачной внешности, и в хитроумии, он все же отца не имел; будучи происхождением ниже Хуайсана, все же, приходилось признать, превосходил его во многом. Будучи когда-то злейшим врагом...

О, здесь, впрочем, уверенным было нельзя быть. Уже одно то, что он застал в этой комнате брата... "Хуайсан, ты дурак", сказал кто-то в его голове подозрительно знакомым, сейчас очень обиженным голосом. Да, он дурак. После случившегося никому из них троих, наверное, еще долго и в голову не влезет разделить с кем-либо ложе. Нет крепче отворотного зелья, чем снег за шиворотом. И все же, все же скорпионья игла задрожала, готовая ужалить его подозрением.

- Ты... Когда ты будешь говорить с братом, - сказал он, наконец, выдавливая слова, - попробуй понять, на что он обиделся. Мне все равно! Мне безразлично, хватает его прегрешений, чтобы не искать примирения. Но я хочу понять. Просто для праздного интереса.

Нет, вдавить просьбы глотка не смогла. Хуайсан махнул рукой, призывая забыть о блажи, потрепал Яо по плечу и оставил его покои, направляясь прямиком к жене.

Не высказанное осталось комом в горле.